«Принят единогласно». Это запись из протокола собрания коммунистов части.

Смотрю на принадлежавшие ему вещи, перебираю письма и книги на его рабочем столе, читаю записи на листках перекидного календаря, раскрытого в последний раз утром 27 марта 1968 года, и мне слышатся слова, произнесенные им за несколько минут до космического старта:

«Вся моя жизнь мне кажется сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты... Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос... Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне... Это ответственность перед всем советским народом, перед человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею перед собой образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей...»

А сколько гордости, сколько радости вызывало у нас сознание того, что знаменательный первый космический полет совершен советским человеком, на советском корабле, сделанном руками советских ученых, инженеров, рабочих.

Эта гордость была во всем: и в торжестве, с которым Москва встречала героя, и в шумном ликовании Красной площади, и в письмах, которые летели со всех концов.

«Я слепой. Но я вижу тебя, твой ярко-оранжевый скафандр и слышу, что ты сделал...

В. Хлопов, защитник Сталинграда».

«Я полз по мерзлой земле от деревни Большая Береза до леса — всего один километр — восемь часов. И за это время я стал седым. Это нужно было для Родины, для Победы! Я склоняю свою седую голову перед тобой, Юрий!..

Майор в отставке В. Дубровин, пенсионер».

«Богат русский язык, но нет слов, чтобы выразить чувство гордости нашей. Ведь за то великое, что вершат наши сыны сейчас, мы шли на штурм Зимнего с трехлинейкой в 1917-м и Берлина в 1945-м.

Бывшие солдаты Семин и Озерков».

«Велика ты, сила советского человека, и нет тебе предела!.. Будь я писателем Джоном Ридом, я бы назвал этот первый старт человека в космос так: «Один день, который потряс весь мир!..»

Ветеран гражданской войны С. Герасимов».

«Черт побери, к этому парню как магнитом тянет», — сказал один из ракетчиков космодрома, человек немногословный, порой даже суровый, повидавший многое на своем веку.

13 апреля 1961 года из одного западногерманского города в столицу ФРГ Бонн приехал бывший гитлеровский офицер эсэсовских войск некий Фридрих Шмидт. Он пытался попасть в здание советского посольства. Его не пустили полицейские. Но небольшой сверток и записку, которую тут же написал Шмидт, все же передали сотрудникам посольства.

Записка адресовалась Юрию Гагарину. В ней бывший обер-лейтенант писал, что передает космонавту-1 красный флаг, взятый им на одной фабрике близ Киева, когда город в конце 1941 года был занят фашистами. Этот флаг он берег как трофей. И вот теперь, когда Советский Союз первым в мире запустил космический корабль с человеком на борту, он, Шмидт, второй раз капитулирует и в знак этого возвращает красный флаг.

И еще. «Браво, Советы! Я не коммунист и не приверженец коммунистических взглядов. Но я верю и знаю, что эта великая победа сотворена во имя мира, во имя человечества... Только слепые могут не видеть ваших успехов в самых различных областях.

Искренне ваша А. Ширинг, США».

Да разве можно пересказать все письма, которые обрушились в тот апрельский день на почтовые отделения планеты! Их были десятки, сотни тысяч. Вот так еще раз рухнул, как карточный домик, буржуазный миф о слабости и отсталости Страны Советов.

Планета ликовала, на всех языках и наречиях славя его, простого советского парня со Смоленщины, члена ленинской партии коммунистов. А он был смущен вниманием. Не так-то легко быть первым.

Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР, кавалер многих высших наград больших и малых государств, он рвался к работе, готовился летать на новых космических кораблях. Не ради славы. Ради дела, которому он посвятил себя. («Есть слава и Слава. И та, которую хочется писать с большой буквы, никогда не была и не будет славой только твоей. Она прежде всего принадлежит тому строю, тому народу, что воспитали и вскормили тебя. Эта слава заставляет быть требовательнее к себе, она трудна, но надежна». Это его слова.) 12 апреля 1961 года было для него только началом.

Молодой, полный энергии, привыкший еще в авиационном полку к высокому ритму жизни, Юрий вдруг оказался в кругу совсем непривычных для него дел. Даже не дел. Их-то как раз и не было. Были торжества, встречи, выступления, поездки, которые отнимали уйму времени.

Как-то он признался:

— До чего же надоело быть Гагариным! Хочется, как все, просто.

Но это было потом. А начало его пути к звездам? Каким было оно? Вот что рассказывал он сам:

— Детство мое прошло в деревне Клушино Смоленской области, затем в небольшом городке Гжатске. Отец и мать, так же как и деды и бабки, — крестьяне. Я от души смеялся, когда узнал, что за границей кто-то распустил слух, будто я происхожу из знатного рода князей Гагариных, которые до революции владели дворцами и крепостными крестьянами...

В 1949 году, когда мне исполнилось 15 лет, я оставил учебу в средней школе, чтобы помогать родителям...

Формовщик литейного цеха. Профессия не из легких. Она требовала не только большой физической силы, но и знаний. Поступил в школу рабочей молодежи. Приходилось жалеть, что в сутках только двадцать четыре часа. Потом вместе с несколькими моими друзьями поступил в индустриальный техникум в Саратове. С Саратовом связано появление у меня «болезни», которой нет названия в медицине, — неудержимой тяги в небо, тяги к полетам...

Пожалуй, именно с доклада о работах Циолковского и началась моя «космическая» биография. В литейщике родился летчик... Помню день первого прыжка с парашютом, первый самостоятельный полет в аэроклубе...

Потом подал заявление в Оренбургское авиационное училище летчиков... Из приуральских степей путь лежал на Север, в край длинных полярных ночей. Я много летал, учился...

Так шла, бокала, летела вперед жизнь. Третья космическая ракета сфотографировала невидимую сторону Луны. «Значит, уже совсем скоро...» — думал я. Через несколько дней подал рапорт с просьбой зачислить меня в группу подготовки космонавтов, если, разумеется, такая группа уже существует...

И тогда, когда ТАСС сообщил миру имя первого космонавта планеты, и потом, когда мы узнали и увидели его, и сейчас, когда старты пилотируемых кораблей стали в какой-то мере привычными, и в будущем, когда люди планеты будут возвращаться в памяти к весеннему дню 1961 года, всех интересовал и всегда будет интересовать вопрос: почему же все-таки на него пал выбор, почему именно он?

— Вопрос закономерный, — рассказывает руководитель первой группы космонавтов Е. А. Карпов. — Были ведь и другие космонавты. Они тоже были хорошо подготовлены и могли успешно выполнить задание — проложить первую космическую борозду. У Гагарина семья, дети... Казалось, разумнее послать в первый полет холостого: мало ли что может случиться... Послали, однако, его, Гагарина. Может быть, он и есть лучший из лучших? Проще всего сказать «да», по это было бы несправедливо. Ведь и другие могли бы... Но для первого полета требовался космонавт, в котором бы сочеталось как можно больше положительных качеств. Точнее, нужен был человек с качествами первооткрывателя, человек, на которого впоследствии стали бы равняться другие. Именно таким человеком и представлялся Государственной комиссии Юрий Гагарин.

Были приняты во внимание его непреклонная вера в успех полета, отличное здоровье, неистощимый оптимизм, аккуратность, трудолюбие, выдержка, простота, скромность, большая человеческая теплота и внимание к людям...

Вот ответ на этот вопрос.