В своей книге «Чернорабочий» Дж. Л. и Б. Хеммонд пишут:

Мосли получил образование в Уинчестерской школе и в Королевском военном училище в Сандхерсте.

Вот как характеризует юного Мосли один из его сверстников:

Биограф Мосли, фашист А. К. Честертон, пишет в своей книге «Портрет лидера», что сэр Освальд не ладил с отцом, но был очень дружен с дедом. В 1916 г., по смерти деда, Мосли досталось от него в наследство 600 тыс. ф. ст. и львиная доля земель стоимостью в 274 тыс. ф. ст. К этому огромному состоянию прибавилось в 1920 г. второе, когда Мосли женился на дочери покойного маркиза Керзона Кедастонского — красивой и умной лэди Цинтии Керзон. Сомнительно, смог ли бы Мосли так широко развернуть свою антисемитскую пропаганду, если бы не трагическая смерть его жены, последовавшая в 1933 г.: в ней текла еврейская кровь (она была внучкой чикагского миллионера Леви Цейглер Лейтера).

В октябре 1914 г. Мосли окончил военное училище и служил во Франции, сначала в 16-м уланском полку, а затем в воздушных силах. При авиационной катастрофе он повредил себе ногу и на всю жизнь остался хромым. Подобно Гитлеру и Муссолини, Мосли после войны 1914–1918 гг. увлекся политикой; подобно им, он впоследствии использовал свою службу в действующей армии как главный аргумент в своих демагогических обращениях к бывшим фронтовикам; но в отличие от них, он для начала связал свою политическую карьеру с судьбами партии, стремившейся к сохранению старого порядка, — партии, высоко вознесшейся на гребне послевоенной волны общенациональною оптимизма. В декабре 1918 г., двадцати двух лет, он прошел в парламент как депутат консерваторов от Харроу и следующие пять лет, по словам одного из его биографов, «растерянно бродил по коридорам «твердолобого» парламента».

Он надеялся, что знатное происхождение в сочетании с недюжинными ораторскими и организаторскими способностями, которые он уже успел проявить, позволят ему быстро выдвинуться. Но вскоре он понял, что величайшая ошибка, какую может допустить молодой член «глупой партии», — это преждевременно обнаружить признаки сметливости и политической активности. В 1920 г., выступая по ирландскому вопросу, он швырнул первый камешек в правительство (высказав опасение, что жестокие репрессии против синфейнеров приведут к выходу Ирландии из состава империи) и на всеобщих выборах 1922 г., выставив свою кандидатуру в Харроу как «независимый», собрал на 7 тыс. голосов больше, чем. его противник — консерватор. Хотя впервые фашистские взгляды проявились уже в предвыборных речах Мосли, относящихся к 1922 г., однако можно сказать, что до 1924 г. он интеллектуально и политически барахтался, не определив еще своего политического направления. Но в начале 1924 г., когда Макдональд сформировал свое первое лейбористское правительство, Мосли сразу проникся «интересом» к простому народу и восхищением к людям, от которых зависели политические карьеры.

Весной 1924 г. он заявил о своей приверженности лейбористской партии, и в 1926 г. прошел на дополнительных выборах в Сметвике как депутат лейбористов.

Нельзя сказать, чтобы вначале путь Мосли-«социалиста» был усыпан розами. Этот средний этап его политической карьеры дался ему особенно трудно: он испытал и нападки разгневанных представителей своего класса, и издевательства ранее расположенной к нему консервативной печати, и холодно-сдержанное отношение со стороны новых соратников. Немало неприятностей доставила ему и собственная семья, в особенности отец. Выступая на предвыборном собрании в Сметвике, молодой Мосли заявил, что, по его мнению, титул его отца не стоит того, чтобы его наследовать. «Моя жена и я, — писал он позднее, — вполне сознательно решили отказаться от наших титулов. Я никогда не воспользуюсь титулом баронета, который унаследую от отца».[4] После этого заявления Мосли старший послал в печать гневное письмо, в котором ругал своего способного сынка за то, что тот «всю свою жизнь не занимался честным трудом», несмотря на то, что «я годами платил тысячи фунтов из своего кармана на его образование и содержание». Далее он высказывал мысль, что «эти социалисты — мой сын и невестка — принесли бы стране больше пользы, если бы не гнались за дешевой рекламой, толкуя об отказе от своих титулов, а отказались от части своего богатства и тем облегчили бы материальное положение кое-кого из своих менее обеспеченных последователей».[5] В 1928 г., по смерти отца, Мосли решил, что от титула, который в свое время «не стоил того, чтоб его наследовать», теперь «не стоит отказываться».[6]

Уже тогда многих из его партийных коллег смущало своеобразное толкование им доктрины социализма. Было очевидно, что он либо не читал Маркса, либо читал его, но решительно отверг положение о материалистической и революционной основе классовой борьбы. Он делал упор на мистическое содержание социализма, считая его «не столько политическим, сколько религиозным учением».[7] Он объяснял удивленным социалистическим аудиториям, что сперва ему мешало присоединиться к лейбористам незнание и боязнь истинной природы их движения. «Но теперь, — продолжал он, — стало совершенно ясно, что лейбористы не намерены осуществлять какие-либо внезапные революционные перемены, которые могли бы оказаться гибельными».[8]

Не способствовали моральному воспитанию рядовых членов лейбористской партии и его утверждения, будто повышение курса акций доказывает прогрессивность мероприятий лейбористского правительства.[9] Впрочем, по справедливости следует признать, что и кроме Мосли в пастве Макдональда были социалисты, не вполне согласные с Марксом и Киром Гарди.[10] Но, несмотря на эти нетактичные высказывания, Мосли все же начал пробивать себе дорогу к министерскому посту во втором лейбористском правительстве.

В то время в Англии уже возникло фашистское движение. Первые фашистские организации вдохновлялись походом Муссолини на Рим и были предшественниками «Британского союза фашистов».

Первую английскую организацию, которую мы теперь назвали бы фашистской, основал в 1901 г. некий капитан Уильям Стэнли Шоу. Именовалась она «Лигой британских братьев», и основной ее целью было добиться закрытия английских портов для «тысяч неимущих иммигрантов», «отнимающих у англичан кусок хлеба». Лига, куда был открыт доступ для всех прирожденных англичан, разумеется, исповедовала ярый антисемитизм и выпускала пропагандистские издания, в которых про лондонский Ист-энд говорилось, что он «быстро превращается в свалку всей Европы». Лига была организована на военный лад: каждые ее десять членов находились под началом «командира роты» каждые десять командиров роты — под началом «командира батальона». Еще выше стояли два начальника штаба, а на самом верху иерархической лестницы — исполнительный комитет и командующий лигой. У Уильяма Шоу не было никакой творческой национальной программы, поэтому он не завоевал широкой поддержки, на которую рассчитывал, и за недостатком «командиров» был вынужден перевести свою организацию на гражданские рельсы. И все же в то время его пропаганда «охватила восточную часть Лондона подобно лесному пожару» и привела к назначению в 1902 г. королевской комиссии по вопросам иммиграции.