— Нет-нет-нет! Ни в коем случае, — выскакивает навстречу ему Сарра. — Сначала снимите свои сапоги. Я не позволю вам загадить весь дом.

Генерал Камброн в одних носках присоединяется к остальным военачальникам в носках.

— Если бы мне хоть кто-то помогал по кухне, все было бы иначе, — сетует им императрица. — Но со вчерашнего дня стало просто невыносимо. А господина Бонапарта это вообще не интересует. Его интересует все, кроме собственного дома. А я все выходные без горничной, и из-за вашей дурацкой битвы не могу даже похлопотать о замене. Если у вас есть на примете какая-нибудь приличная девушка, дайте мне знать. Со знаниями кулинарии. А мне ведь надо еще за детьми приглядывать. Только никаких корсиканок, пожалуйста. Они слишком много говорят.

— Честь имею, Ваше величество, — салютует генерал Камброн и передает императору смятый пакет.

Наполеон вскрывает его и бледнеет:

— Господа, Фуше упустил противника. Что нам теперь делать?

— Завтракать! — решает императрица и направляется в соседнюю комнату.

Наполеон еще раз подходит к столу и указывает на карту:

— Здесь решается судьба Европы. Если неприятель контратакует с юго-запада, мы встретим его на фланге. Господа…

— Наполеон, — прерывает его Сарра, — тебе яйцо вкрутую или яичницу?

— Все равно.

— Вкрутую?

— Да.

— Так так и скажи.

— Господа! Vive la France[5]! — заканчивает Наполеон прерванную фразу.

— Vive la France! — кричат маршалы и генералы! — Vive l'Empereur[6]!

— Наполеон! — кричит Сарра и просовывает голову в дверь. — Сынок хочет тебя видеть.

— Ваше величество! — восклицает маршал Мюрат. — Враг приближается!

— Это я, уважаемый, — продолжает между тем императрица, — это я должна тут каждый день с плачущим ребенком возиться, я а не вы. Вы что, хотите запретить императору на прощание поцеловать сына?

— Где он? — спрашивает Наполеон.

— Он как раз сейчас делает пи-пи.

И пока император ходит к Эглону, императрица вновь затягивает свою жалобную песню:

— У меня нет горничной. Я все должна делать сама. Кухня выглядит как поле битвы. А уж как часто, господа, я вас уже прошу не стряхивать пепел на ковер!

Позади ее появляется Наполеон и стремительными шагами направляется к выходу.

— Что говорить, если тебя будут спрашивать? — допытывается императрица.

— Скажи, что я в битве под Ватерлоо.

— И когда прикажешь ждать тебя домой?

— Понятия не имею.

— Чтобы к обеду не опаздывал! Тебе чего приготовить?

— Все равно.

— Так так и скажи. И не забудь, — кричит она ему вслед. — Мне нужна горничная. И не опаздывай…

Император вскакивает на лошадь. Во главе своих военачальников он скачет через тесное ущелье по направлению к Ватерлоо.

Сарра берет метлу и совок, чтобы подмести зал от уличной грязи, налипшей на сапоги военных. Она должна все делать сама, поскольку у нее нет горничной.

Через открытое окно уже можно разглядеть жерла орудий, ведущих пальбу.

Блюхер и Веллингтон начинают свой обходной маневр.

История свидетельствует, что оба победоносных полководца путешествовали без жен.

Общеизвестно, что заграничные путешествия имеют массу положительных аспектов. К сожалению, похудание в их число не входит.

Европейские ресторанчики кишат любителями поесть, безуспешно ожидающих официанта. Некоторые, как дикари, размахивают над головой бумажной салфеткой во все стороны, чтобы таким образом установить визуальный контакт с персоналом, другие в это же время стучат ножами по стаканам, чтобы достичь аудио-видео эффекта. Но официант не появляется. Я даже слышал об одном отчаявшемся посетителе ресторана в Брюсселе, который подавал сигналы о своем голоде, запуская синие и красные ракеты. Существует также попытка поймать его с помощью лассо. А как-то раз, в одном аристократическом ресторане гость сидел двадцать минут с проблесковым сигналом на голове в надежде добиться внимания официанта.

Он зря старался.

Известен случай с одним посетителем в Техасе, которого официант не замечал до тех пор, пока он не швырнул стакан в стену, а потом еще один, и еще, и еще десять. Так он просидел в осколках стекла два часа, но никто не позаботился о нем, пока на следующее утро его не обнаружила уборщица.

По мнению бывалого современника, есть только один гарантированный путь привлечь официанта: встать и покинуть ресторан, не заплатив.

Последователи этого тезиса заблуждаются. Современный официант не придает ни малейшей ценности вашим жалким деньгам. Все, чего он добивается — это власти, голой, самовластной силы, только это его питает, только это ему подходит.

Кроме того, если даже иной проголодавшийся и удаляется со страшными ругательствами, то вслед за тем быстро возвращается, полный раскаяния, и снова садится для очередного раунда борьбы за взгляд официанта.

Америка — страна неограниченных возможностей. Все, чего ни пожелал бы человек, он может получить. Но только не американскую кухню. Ее попросту нет. В Соединенных Штатах существуют, в основном, таиландская, китайская, итальянская кухни, а американская — это их смесь.

Айс-ти[7] по-американски.

Это произошло в одном кафе — этаком гигантском павильоне самообслуживания, где всевозможные блюда на свой поднос частично накладывают, а частично получают уже наложенными. Мой поднос был уже почти полон, когда я подошел к стойке с напитками.

— Будьте добры, стакан холодного чая безо льда, — сказал я черной официантке.

— Пожалуйста, — ответила она и бросила полдюжины кубиков льда в мой чай.

— Извините, но я сказал: безо льда.

— Вы хотели стакан Айс-ти, не так ли?

— Я хотел стакан холодного чая.

Девушка растерянно поморгала глазами, как маяк в тумане, и бросила еще пару кубиков льда в мой чай.

— Вот, пожалуйста. Следующий.

— Это не то, дочка. Я хотел чай безо льда.

— Безо льда не получится. Следующий!

— Но почему не получится?

— Лед бесплатно. Следующий!

— Но мой желудок не переносит льда, даже бесплатного. Можете вы дать мне стакан самого обыкновенного холодного чая, сразу после того, как вы его туда нальете, но перед тем, как насыплете туда льда?

— Как? Что? Я не понимаю.

Из очереди, которая уже выстроилась за мной, послышался ропот, и каким местом, собственно, эти идиоты-иностранцы думают. Тут взыграла и моя восточная гордость.

— Я хотел бы холодный чай безо льда, — сказал я.

Официантка уже настолько откровенно рассердилась, что мне следовало бы подумать о собственной безопасности. Она позвала управляющего, этакого неотесанного мужлана, угрожающе жующего свою сигару.

— Вот этот человек хочет ледяной чай безо льда, — пожаловалась она ему. — Я его уже боюсь.

— Послушайте-ка, — снисходительно обратился ко мне управляющий, — у нас в месяц пьет айс-ти 1 900 000 гостей, и еще никто не жаловался.

— Возможно, — возразил я ему в том же тоне. — Но я не переношу холодные напитки, и потому хотел бы чай безо льда.

— Все посетители получают его со льдом.

— Но не я.

Управляющий смерил меня взглядом сверху вниз.

— Что вы имеете в виду: не вы. То, что вполне приемлемо для ста шестидесяти миллионов американцев, должно быть вполне хорошо и для вас, не так ли?

— У меня ото льда желудочные колики.

— Слушай, парень, — лоб управляющего покрылся угрожающе глубокими, угрожающе мрачными морщинами. — Это кафе стоит тут уже сорок три года, и каждый посетитель уходил отсюда довольным.

— Я хочу чая безо льда.

К этому моменту ожидающие в очереди уже плотной толпой окружили меня и явно готовились к суду Линча. Управляющий всем видом показывал, что терпение кончилось.