— В Америке будут пить айс-ти со льдом, — прорычал он. — Понятно?

— Я ведь только хотел…

— Знаем мы таких. Только себя правыми считаете, да? И откуда только вы вообще приехали?

— Я? Из Сирии…

— Я так и думал, — сказал управляющий. Он еще много, что говорил, но этого мне уже не хотелось выслушивать. Я сбежал, чтобы спасти свою жизнь от разъяренной толпы.

Но это было только начало. Самое ужасное ждало впереди.

Куда бы впоследствии я ни приходил, общественное мнение Америки медленно, но верно обращалось против наших достойных сожаления арабских соседей.

Но когда-нибудь должно же это было произойти…

Я при все желании не могу вспомнить, относится ли "Не возлакомься" к Десяти заповедям.

Как-то в один незабываемый вторник мы — Йоселе, Шломо, Руди и я — сидели по обыкновению в нашем кафе и, как всегда, не знали, чем заняться этим вечером.

Спустя некоторое время, Шломо обратился к нам со своим традиционным вопросом:

— Что, если мы куда-нибудь сходим поужинать?

Всеобщее согласие выразилось вопросом:

— Да, но куда?

Нет сомнения в том, что этот вопрос уже давно волнует все наше поколение: "Куда идти?". В данном случае: "Какой из окрестных ресторанов самый лучший?".

Руди внес конкретное предложение:

— Может, в новый румынский ресторанчик на Лошадиной улице?

— Без меня, — возразил Йоселе. — Жуткая забегаловка. Дрянная еда, грязные столики, плохое обслуживание. Туда входить невозможно.

Шломо подтвердил:

— Точно. Это все говорят. Ну, да найдем же мы что-нибудь.

С этими словами он и Руди встали и исчезли в темноте.

Когда они скрылись из виду, поднялся и Йоселе:

— Ну, а мы сейчас идем к румыну.

Я удивился:

— Но ты же только что сказал…

Йоселе покачал головой и молча потянул меня за собой.

— Старый дух первых поселенцев умер, — пояснял он мне на ходу. — Его сменил так называемый "эффект эскимосов", который получил свое название оттого, что число эскимосов в Арктике постоянно растет, тогда как число тюленей, которыми они кормятся, постоянно снижается. Что из этого следует? Как только эскимос обнаруживает новую колонию тюленей, он никому об этом не говорит, и держит свое открытие при себе. Более того, другого охотника на тюленей он отправит по ложному пути. Понятно, что я имею в виду?

— Нет.

— Я имею в виду, ты понимаешь, как можно использовать это в нашей ситуации?

— Тоже нет.

— Это же так просто. Если кто-то в нашей маленькой стране обнаружит мало-мальски приличный ресторан, он следующие две недели рассказывает все, чтобы это открытие поскорее забылось. Ресторан битком набит, в нем жарко и шумно. Места не найти. Но если ты его все-таки и отыщешь, то полчаса потом будешь ждать, пока тебя обслужат, и еще по полчаса между каждым блюдом. И при этом локти соседа в твоих ребрах, его вилка — в твоей тарелке, а его нож — в твоей спине. По всем этим признакам сообразительный израильтянин определяет "эффект эскимосов". Открытому им ресторану он должен давать по возможности самые плохие отзывы, хотя на самом деле он милый, уютный и имеет высокий кулинарный уровень. Когда знаменитый сын раввина по имени Карл Маркс говорил о переходе количества в качество, он имел в виду румынские рестораны. Теперь понимаешь?

— Немного.

— Пролетарская бдительность, — продолжал Йоселе, — необходима также и в иных направлениях. Например, тебе никогда не следует рекомендовать другим хорошего зубного врача, иначе ты вскоре сам будешь ожидать в его приемной часами. И если дешевого портного, найденного после долгих поисков, ты не ругаешь в самых смачных выражениях, то через пару месяцев уже не сможешь больше у него обслуживаться.

— Сейчас я понимаю, — сказал я задумчиво, — почему моя жена, посещая своих подруг, всегда жаловалась, что ее парикмахер никуда не годится.

Йоселе кивнул:

— Типичный случай "эффекта эскимосов".

Мы дошли до Лошадиной улицы. Как раз в тот момент, когда мои желудочные нервы начали настраиваться на румынские яства, мы увидели, к своему глубокому удивлению, Руди и Шломо, подходивших с другой стороны.

— А вы тут что делаете?

Даже неизвестно, у кого из нас четверых первым вырвался этот вопрос. Вероятно, у всех сразу.

Но что нас еще более удивило, — ресторан был закрыт. Мы безуспешно барабанили кулаками в опущенные жалюзи. Наконец, в соседнем окне появился один из жильцов:

— Бесполезно, — крикнул он нам. — Румын разорился. Повсюду так плохо отзывались об этом бедном парне, что посетители вообще перестали к нему заходить. А ведь это был самый лучший ресторан во всем городе.

Удрученные, мы повернули обратно.

— Кто бы мог подумать, — сказал Йоселе после длительного молчания, — что у эскимосов есть еще и бумеранги?

Вот моя, выработанная исключительно богатым личным опытом, инструкция по поведению после обжорной оргии: молнию брюк можете поднять, но кнопки или крючки на ремне расстегните. Дыша как можно мельче, проходите мимо каждого зеркала только "анфас".

В счастливые докалорийные старые времена славная, добрая цветная капуста скромно называлась "цветной капустой" и притом ею же и была.

Сегодня на консервных банках значится: "Облагороженная канадская цветная капуста. Содержит стронций, кальций, магний, литий, алюминий и протеины без добавления искусственного нитроглицерина".

Счастливый обладатель консервов может таким образом перевести дух, хотя бы от того, что его облагороженная цветная капуста не содержит белка. "Протеины" и "белок", между тем, — одно и то же, но ведь это, в конце концов, не каждый знает. Главное, облагороженная цветная капуста является "легкой" и не содержит ни искусственных красителей, ни настоящих красок, наносящих вред ее высокому качеству.

Вопрос кренделей[8]

Перед чтением следующего рассказа я должен пояснить, что такое "бейгель". Это не что иное, как еврейская форма кренделя.

В нижеследующем рассказе эта выпечка играет более, чем главную роль. По сути, речь идет о гастро-психологической проблеме, которая, вопреки кажущейся простоте, обнажает ужасающие духовные бездны.

Герой рассказа — продавец бейгелей, потомок одной из многовековых династий продавцов бейгелей. Вообще-то, в первое время своей жизни в Израиле я никоим образом не мог проявлять пристрастие к бейгелям. Частично из-за их пресного вкуса, частично из-за низкого коэффициента хрусткости при поедании.

Я и сегодня еще не жажду бейгелей, но толерантен с ними, и иногда даже съедаю иного.

Именно это я и замыслил, когда одним прекрасным весенним днем под аркадами нашего Дома печати появился продавец бейгелей. Я шел, как обычно, в редакцию в полдень и уже изрядно проголодался, оттого и обрадовался неожиданно вынырнувшему продавцу по крайней мере вполне питательных бейгелей, которые возвышались перед ним на складном столике в виде двух высоких башен. Продавец за ними казался достаточно опрятным человеком, поскольку на его коленях лежало белоснежное полотенце.

Когда я заплатил за бейгель, он указал на левую кучу:

— Возьмите отсюда, — сказал он. — Здесь свежие.

Внезапное недоверие охватило меня. Без сомнения, он предлагает мне не свежий бейгель, а старый, чтобы он не залеживался.

С непринужденностью светского льва я взял бейгель из другой кучи и мельком взглянул на продавца. Он побледнел и облокотился о стену. Моя психологическая проницательность позволила заполучить свежий, хрустящий бейгель.