Однако дело вовсе не в «мёртвой голове». Она может вызывать издевательства со стороны церковников, видящих в этом что угодно от бесопоклонничества до глупости, или критику исследователей или современных адептов древних верований. Сама сущность образа Ярилы от этого не меняется, а наличие или отсутствие головы добавляет или не добавляет лишь дополнительные штрихи к нему.

К злорадству критиков вроде бы нет ничего похожего ни у какого индоевропейского народа со времён Диониса, чтобы разъезжать с отрубленной головой в руке. И коли нет мёртвой головы, то Ярило — бог солнца, по такой логике. А сведения Древлянского не имеют якобы аналогов в этнографии, поэтому он всё придумал или высосал из пальца.

Любопытные — вполне этнографические — аналоги находим мы в западной части Европы, т. е. там, где искать параллели как-то не очень принято (что вполне понятно). Мы же, подозревая общее индоевропейское происхождение ряда обычаев, допускаем возможности привести для сравнения ряд сведений.

В Великобритании, где сохранился архаичный по происхождению и обрядности обычай празднования Мая (кельтск. Бельтейна), широко распространено ритуализированное использование коней на палочках, бытующих у нас исключительно как детские игрушки. Наряду с ними в тех же целях применяют чучела лошадей самого разного вида и конструкции. В то же время в ходу не только лошади, но и драконы. Эти персонажи народных праздников имеют множество характерных черт, которые нам в данный момент не очень интересны, однако все они позволяют проследить связь с плодородием, жизненной силой, смертью и возрождением. В ряде мест обычай сохранил ещё одного персонажа, которого называют тизер. Это мужчина, одетый в женский наряд, задача которого — погонять «лошадей» мягкой дубинкой. При этом исполнители роли лошади или драконоподобного существа постоянно падают на землю как бы замертво, «возвращаясь к жизни» лишь при исполнении определённой ритуальной песни. Характерной чертой поведения лошади при этом является погоня за встреченными женщинами и заигрывание с ними (Forrest, 1999). Сходные обычаи в это же время года имеются и в континентальной Европе.

Таким образом, мы видим, что празднования в честь некоего персонажа имеют ряд схожих черт у различных народов, а не только у восточных славян. Здесь уместно, видимо, ещё раз упомянуть и греческие чествования Диониса, и римские вакхалии. Естественно, все они обладают своими особенностями, тем более с сегодняшней точки зрения, но сущность остаётся неизменной. И восточнославянская этнография, не исключено, дополнит древний миф, который частично утрачен другими народами.

Но вернёмся к Фаминцыну: «Ярилины игрища и гуляния происходят, вследствие того, не в начале, а в конце весны, или даже летом, т. е. при проводах отходящей весны, именно в конце мая или в июне, непосредственно перед началом и в первый день Петрова поста, в более редких случаях — даже тотчас после поста. Само игрище ныне местами (в старину, быть может, повсеместно) заключается обрядом погребения отживающего свой век, вместе с весною, бога» (Фаминцын, 1884, с. 225–231).

Умирающего бога Солнца отыскать у индоевропейцев нам при всём старании не удалось, хотя ряд персонажей, как, например, Бальдр и Геракл, близкие по функциям Яриле, проходят через смерть — но непременно и через возрождение. Но они не солнечные боги. Они боги света или той же силы, подобной славянской «яри». Свет и солнечный диск, напомним, не одно и то же.

Следом за Фаминцыным о Яриле как «олицетворении „припекающей“ стороны солнца, вызывающей в природе похоть (ярь)», говорят и некоторые современные славянские язычники. Почему-то многие исследователи и все сторонники солнечного аспекта Ярилы забывают: нет ни одного солярного бога, чей культ имел бы фаллический характер.

Можно припомнить разве описанного Адамом Бременским некоего Фриккона (Фриггра) из Уппсальского храма. По недоразумению его изображение (с фаллом в состоянии крайнего напряжения) отождествляют со светлым Фрейром (опровержение см.: Гаврилов, 2006б, с. 72–73).

«Ярило изображался стариком или куклой с непомерно большим фаллосом: любезного бога чествовали, носили процессией, пели во хвалу его песни и в заключение, с причитаниями, плачем и завываниями, хоронили. В Ярил иных игрищах воспроизводится в драматической, хотя, разумеется, более первобытно-деревенской форме, чем в древней Греции, та же самая идея кончины представителя весеннего плодородия, возвратившего всю природу к новой жизни после зимнего сна, а затем, с наступлением высшего солнцестояния, удаляющегося, умирающего, уступая место возвращающейся зиме. Вспомним мифы о Персефоне, Адонисе, Аттисе, Дионисе, во цвете лет умирающих с окончанием весны… Причиной тому, что Ярилин погребальный праздник отправляется не в самое время высшего солнцестояния, как бы можно было ожидать, служит, без сомнения, препятствующий такому игрищу Петровский пост. От этого Ярилины игрища обыкновенно отправляются на Всесвятской неделе, т. е. перед самым Петровским постом, и кончаются в первый день поста, если же отправляются позже, то уже тотчас после Петрова дня, т. е. по окончании неудобного для игрища времени поста.

Ярило как миф известен, кроме Белоруссии, в Тверской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Рязанской, Тамбовской и Воронежской губерниях. Кроме того, от имени Ярила произошли многочисленные названия местностей и в других губерниях: Яриловичи в Тихвинском и Валдайском уездах, также в Черниговской губернии, Ярилово поле в Костроме, Ярилова роща под Кинешмою, Ерилово в Дорогобужском уезде, Ярилов овраг в Переяславль-Залесском уезде, Ярилова долина около Владимира…» (Фаминцын, 1884).

Быстро же стареет солнце (с середины апреля по июнь), если Ярило его олицетворяет! Конечно же, он — бог совершенно иных сил, мощь которых не небесная и не солярная, а земная или даже подземная. Даже способ захоронения Ярилы (разрывание на части или закапывание) — это возвращение ярой силы обратно Земле до будущих времён.

Сходное описание мы видим и у Фаминцына: «Еще в весьма недавнее время в некоторых из вышепоименованных мест совершался ежегодно обряд погребения Ярила. В Костроме в этот день народ собирался на площадь после обедни. Из среды толпы избирался старик, одевали его в лохмотья и давали ему в руки гроб с чучелом — Ярилою, представлявшим мужчину с его естественными принадлежностями. После того начиналось шествие из города в поле. Женщины в это время завываниями и причитаниями выражали скорбь и отчаяние; мужчины пели песни и плясали; дети бегали взад и вперед. В поле вырывали палками могилу и гроб, заключавший в себе Ярила, закапывали в землю, с плачем и воплем. Игрище оканчивалось плясками и играми. Всесвятское заговенье (и гулянье) и по уничтожении описанного обряда сохранило название Ярило. Подобный же обряд совершался еще в начале нынешнего столетия в Калязинском уезде (Тверской губ.) под старой сосной, куда и впоследствии, когда обряд уже исчез, народ собирался по привычке, для гуляния. В Галиче (Костромской губ.) в начале нынешнего столетия напаивали какого-нибудь старика, шутили над ним и забавлялись, как над представителем Ярила. Его водили на луг, где устраивались хороводы и игры. Каждая молодица или девушка, принимавшая участие в хороводе, предварительно кланялась „Яриле“ в пояс…» (Фаминцын, 1884).

Во время сбора урожая у русских было принято олицетворять первый сноп, который во многих областях называли Елохой. «В районах Русского Севера, наряду с Елохой, было известно название Ероха. Начиная жатву, смотрели, каким получился первый сноп: плохим или хорошим. Если плохим, говорили: „Худа голова Ерошина получилась. Такой и жених будет“.

Название жнивного снопа Елохой (Ерохой) восходит, вероятно, к именам древних славянских божеств с корнем ер-яр. В деревнях Северной Двины бытовало выражение ера, еры, т. е. сильный, ярый. Это название почти полностью совпадает с белорусским еры, Святый Еры, которого исследователи сопоставляют с Юрием-Егорием. Корень ер-яр связывают с именем Ярилы, культ которого у славян известен по средневековым хроникам и по более ранним источникам. В то же время мотивы, относящиеся к праславянскому Яриле, прослеживаются в легендах о Святом Георгии. Вероятно, жнивные персонажи Ероха-Елоха отражают более древние представления, на основе которых, очевидно, позднее возникли образы типа восточнославянского Ярилы и общеславянского Егория-Георгия» (Русские, 2005, с. 744).