- Нашими кораблями подбито более десяти танков, рассеяно и уничтожено до батальона пехоты противника, в результате чего морским пехотинцам удалось вернуться [76] на ранее оставленные позиции. Командир благодарит весь личный состав эсминца за службу.
На юте раздается громогласное «ура!». Мне уже не сидится в каюте.
Матросы пытаются качать старшину Сагу. Но разве только артиллеристы сегодня отличились? А наш штурман Загольский, а Клемент, а рулевой Алеша Соснин? Что бы мы делали, если бы радисты не обеспечили надежную связь или если бы личный состав БЧ-5 не обеспечил маневрирование кораблю? События сегодняшнего дня лишний раз подтвердили, что весь экипаж корабля - единый организм, все в нем глубоко связано и успех одного члена обеспечивается всем остальным экипажем. Ну, а старшина Сага - молодец!
Мы долго сидим на юте, никому не хочется уходить, вспоминаем все новые и новые подробности боя.
А завтра с утра новый боевой выход в море. [77]
Пикировщики заходят из-под солнца
Утром следующего дня «Незаможник» вновь вышел в прибрежный район деревни Сычавка с заданием: маневрируя, вести наблюдение за прилегающей местностью и сетью дорог, а при обнаружении живой силы и техники противника открывать огонь на уничтожение. Окрыленные вчерашним успехом, мы ни на минуту не сомневались, что приказ выполним успешно. Да и погода была чудесная. На море полный штиль, яркое солнце украсило воду и берег щедрыми красками, на небе ни облачка. В такую погоду просто не верится моряку, что с ним и его кораблем может случиться что-то недоброе.
Приблизились к берегу кабельтовых на двадцать пять, по опыту вчерашнего дня зная - это наиболее удобная дистанция для эффективной стрельбы по береговым целям. Но как ни всматривались сигнальщики и те, кто с биноклями находился на ходовом мостике, не обнаружили ни малейшего движения. Зеленая полоса с песчаной кромкой скорее напоминала пляж, чем театр боевых действий. В такую погоду после учений командир непременно разрешил бы экипажу выкупаться в море, позагорать. Но сейчас ни у кого не возникало подобных мыслей. Как ни успокоительны [77] были тишина и безлюдье, мы ни на минуту не прекращали наблюдения.
Так минул час, второй… «Незаможник» шел малым ходом, глубина под килем была около пяти-шести метров. И вдруг, как гром среди ясного неба:
- Пикировщики из-под солнца прямо по носу на корабль!
Глянув вверх, мы все, находившиеся на мостике, увидели два пикирующих бомбардировщика Ю-87, идущих крыло в крыло почти над нами. Сигнал воздушной тревоги прозвучал в тот момент, когда от самолетов отделились четыре темно-зеленые бомбы. Они летели прямо на нас.
Предпринимать маневр на уклонение было поздно. Мы услышали неприятный воющий звук, который издавали бомбовые стабилизаторы. Это был голос смерти. В следующий момент справа и слева от корабля начали вздыматься водяные столбы и громовой силы разрыв потряс корабль. Тугая взрывная волна хлестнула по людям. Я успел заметить, как подбросило нос корабля кверху, повалив всех, кто был на баке и на ходовом мостике. В последний момент успеваю осознать: идя крыло в крыло, немецкие летчики помешали друг другу сбросить бомбы по продольной оси корабля и, очевидно, только это спасло нас от прямого попадания.
Сбросив бомбы, самолеты сделали крутые виражи, разошлись - один вправо, другой влево и, сопровождаемые огнем наших зениток, стали удаляться.
Всех, кто стоял на верхней палубе и на мостике, трудно было узнать. Взрывы вместе с водой подняли со дна грязный ил, теперь он стекал по лицам и одежде. Но некогда было вычищаться и отмываться.
- Пожар во втором котельном отделении. В трюмы поступают вода и мазут! - доложили на главный командный пункт.
И тут же - следующее сообщение:
- Пробоина и разошедшиеся швы в районе сорокового - сорок пятого шпангоутов правого борта. Вода поступает в трюмы под кубрик и артпогреб.
Эти повреждения вызвали дифферент корабля на нос, то есть в воду погрузилась носовая часть, а кормовая приподнялась.
Экипаж начал борьбу за живучесть корабля.
Во втором котельном отделении бушевало пламя, черный дым от горящего мазута поднимался над верхней [78] палубой. Старшина группы корабельных машинистов М. Т. Паровознюк возглавил борьбу с огнем. Судя по тому, где были наиболее сильные очаги огня, Паровознюк установил: пожар возник в тот момент, когда от близкого разрыва бомб при сотрясении корпуса корабля вышли из строя турбовентиляторы, доступ воздуха в топки котлов прекратился и от выброшенного из топок пламени вспыхнул мазут, текший из лопнувшей нефтемагистрали. Откуда в отделение поступает вода, пока было неизвестно. В самое пекло, пренебрегая опасностью, шли с ми-нимаксами и пожарными пипками краснофлотцы Иван Минаков, Борис Чернов, Григорий Синица, Василий Сидоренко.
Пожарной группой руководил старшина 2-го котельного отделения старшина 2-й статьи Григорий Герасименко. Они пробивались к вентилям, чтобы перекрыть поврежденную нефтемагистраль и тем самым предотвратить проникновение огня в трюм. С верхней палубы подтащили еще два противопожарных шланга. А когда, наконец, старшине Герасименко удалось перекрыть нефтепровод, то обнаружилось, что мазут продолжает поступать из поврежденной бортовой нефтецистерны, вода - из разошедшихся швов и отверстий выбитых заклепок в подводной части корпуса. Вся группа, боровшаяся с огнем, вооружилась ручными принадлежностями и начала заделывать разошедшиеся швы и отверстия.
В районе 40-45-го шпангоутов с течью боролась носовая аварийная партия под началом главного боцмана Егорова. Расставив людей по затопляемым помещениям, сам боцман поспешил в первый артиллерийский погреб, куда особенно интенсивно прибывала вода. Стоя по колено в воде, старшина отделения котельных машинистов старшина 2-й статьи Яков Месечко доложил о месте и размерах пробоины в днище корпуса. Егоров принял решение заделать пробоину пластырем - деревянной рамой с плотной брезентовой подушкой. Мигом трюмный машинист Константин Любинский доставил пластырь в трюм, а котельные машинисты Тимофей Рудой и Григорий Бакалец поднесли необходимые подпоры и деревянные клинья. Воды в погребе уже было по пояс, поэтому старшине Герасименко и краснофлотцу Любинскому для того, чтобы приладить пластырь к пробоине, пришлось нырять в воду, а краснофлотцы Рудой и Бакалец по команде Егорова и Герасименко крепили подпоры. Наконец вода перестала [79] поступать, брешь была заделана и тогда приступили к осушению погреба.
Не легче пришлось старшим машинистам-турбинистам старшим краснофлотцам Григорию Лаурде и Никифору Кащенко, которые под руководством старшины 2-го машинного отделения старшины 2-й статьи Ивана Фоменко вели борьбу с поступающей в 3-й кубрик водой. В полузатопленном трюме было тесно, потому работать приходилось лежа, под водой нащупывая разошедшиеся швы и тут же конопатя их просуроченной ветошью. И здесь победило мужество и упорство. Поступление воды прекратилось и по мере осушения погреба и трюмов дифферент начал выравниваться - корабль становился на ровный киль.
К счастью, «Незаможник» не потерял хода. В этом была немалая заслуга старшего котельного машиниста Антона Мерного, несшего во время авианалета вахту в 3-м котельном отделении. После взрыва бомб в котельном отделении погас свет, вышел из строя питательный насос. Мерный приказал перейти на аварийное освещение, быстро устранили неисправности в питательном насосе, благодаря чему пар в котлах не упал.
В связи с аварийным положением оставаться в море было нецелесообразно, тем более что противника мы так и не обнаружили. Зато следовало ожидать нового налета. Трезво оценив обстановку, Минаев принял решение возвращаться в Одессу. В адрес командира отряда и командира базы было послано донесение о случившемся, а в ответ получили разрешение следовать в Одессу.
Где- то на полпути к Одессе нас встретил идущий полным ходом эсминец «Шаумян». На расстоянии надежной видимости семафора командир «Шаумяна» капитан-лейтенант Г. Н. Валюх запросил: «Командиру -нуждаетесь ли в помощи?» С «Незаможника» последовал ответ: «Благодарим, в помощи не нуждаемся».