— Вы уж меня извините, пожалуйста, Аркадий Исаакович, но Шредингер и Гейзенберг не евреи, — не удержалась от вступления в дискуссию и Нина. — Они — немцы, если мне не изменяет память.

— Шредингер — австриец, — поправил её Павел.

— Да? Ну, это неважно, — отмахнулся Гринберг. — Речь и не о физике, и не о гениях. Средний еврей справляется с должностными обязанностями лучше среднего гоя, это же общепризнанно!

— Среднего гея? — переспросил удивлённый Павел. — Эти-то ребята тут при чём?

— Не гея. Гоя. Гой — это не еврей. Например, вы оба — гои.

— Не устаю благодарить за это Господа, — сообщил Павел, на самом деле являющийся убеждённым атеистом.

— По вашему тону я вижу, что вы со мной не согласны. Вы сможете убедительно аргументировать свою позицию, или всё, как всегда, сведётся к тому, что «мне не нравится, и значит, это не так»?

— Попробую аргументировать, с вашего позволения. Вот скажите, Аркадий Исаакович, в СССР евреев притесняли?

— Конечно! Это проявлялось в…

— Например, в том, что им не разрешалось работать на некоторых заводах, верно? Не подскажете, на каких именно?

— На военных. Там, где работать было престижно, и где работа хорошо оплачивалась.

— Ну, вот и чудесно! — обрадовался Павел. — Надеюсь, вы не станете отрицать, что именно военные разработки СССР, и только они, могли успешно соперничать с западными? То есть, соответствующей мировому уровню неизменно оказывалась та продукция, которая производилась без участия евреев, если не считать редчайших исключений. Зато продукция гражданская, а значит, выпускаемая в том числе и евреями, была самым что ни на есть откровенным говном, уж простите меня за выражение. Кому придёт в голову сравнивать, например, советские и американские стиральные машины? А если у нас продавалась импортная обувь, то все не раздумывая бросались занимать очередь, даже не спрашивая, из какой же страны импорт — пусть это будет хоть Польша, хоть даже Вьетнам, всё равно эта обувь намного лучше отечественной! Я и не говорю о восточногерманской, югославской или, если совсем уж повезёт, итальянской обуви! Это были просто изделия с другой планеты. С той, где нет евреев.

— Молодой человек! — вскричал Аркадий Исаакович. — Вы самый что ни на есть отпетый антисемит, вы ведёте разнузданную ксенофобскую пропаганду! Прикрываясь отборной демагогией, вы уже почти дошли до призыва к погромам, можно сказать, что вы фактически оправдываете политику немецких фашистов по отношению к моему народу!

— В Германии не было фашистов, — поправила Нина. — Фашисты были в Италии, а в Германии — нацисты, они же национал-социалисты.

— Это мелочь, которая абсолютно ничего не меняет!

— Ну, вот как можно нормально говорить с евреем? — возмутился Павел. — Сначала он Гейзенберга и Шредингера записывает в евреи, чтобы доказать умственное превосходство этого народца, а когда его, как шулера, поймали за руку, сразу заводит разговор о демагогии и ксенофобии! Слышь, ты, как тебя вообще к проекту «Русский мир» на пушечный выстрел подпустили? Ты же его угробишь! Вы же всё разрушаете, что украсть не можете, начиная с чего угодно и заканчивая Советским Союзом в целом!

— Знаете что! — возопил Гринберг. — Я не вижу ни малейшей возможности продолжать этот разговор, особенно в таком хамском тоне! Если у вас в голове когда-нибудь мелькнёт мысль о чём-нибудь поговорить со мной, выкиньте эту мысль оттуда! Не буду советовать, куда её лучше засунуть, сами разберётесь!

Аркадий Исаакович, негодуя, покинул кафе, а Павел и Нина всё пытались понять, почему разговор развивался совсем не так, как им хотелось.

— Ты был великолепен в дискуссии, — отметила Нина. — Но мы ведь затеяли этот разговор не для того, чтобы побеждать евреев в споре. Почему же всё вышло, как вышло?

— Я всё понял, — похвастался Павел. — Он нас спровоцировал, и мы поддались. Изображал тут старого еврея из давних анекдотов, таких, наверно, уже и нет, а если и осталась парочка, то в Америке или Израиле. Он с самого начала планировал закончить разговор именно так, и своего добился. Вот же сионист проклятый! Наверняка применил против нас ту же методику, что использовалась в вышибающих письмах! А раз так, то злодей именно он. Что будем делать?

— Предлагаю поговорить с Борисом Павловичем Лебедевым. Надеюсь, с ним мы не подерёмся, как чуть было не случилось с этим масоном.

— Ты уверена, что он масон?

— С этим делом у меня голова кругом идёт. Я уже не уверена, что ты не масон, а я не королева Бельгии.

— Почему именно Бельгии?

— Паша, тебе не кажется, что последние несколько минут наш диалог неотличим от разговора двух дебилов?

— Милая, мне кажется, что последние несколько дней вся наша жизнь стала дебильной. Точнее, не так. Не мне кажется, а это так и есть на самом деле!

Борис Павлович тоже охотно согласился на встречу с Верховным Магом и его ассистенткой. Ему позвонили прямо из кафе, и он пообещал подойти через пятнадцать минут. На самом деле подошёл всего через девять.

— Здравствуйте, Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна! Мы с вами, между прочим, дальние родственники. У моей покойной тёщи сестра — Воронцова по первому мужу. Но это ещё не всё. Моя супруга в позапрошлом году была вашей клиенткой, и вы ей чудесно оказали магическую помощь.

Нина мысленно себя обругала. Нужно было просмотреть архивы на предмет такого совпадения. Знали бы они заранее, из этого можно было бы кое-что извлечь. Но сейчас Нина абсолютно ничего не помнила о давнем визите госпожи Лебедевой к Верховному Магу. Беглый взгляд на Павла полностью подтвердил её уверенность, что о том случае он помнит не больше своей ассистентки.

— Здравствуйте, Борис Павлович! — радостно поприветствовала научного работника Нина, и по её счастливому выражению лица можно было ошибочно предположить, что она неожиданно встретила давно потерянного родственника, и не дальнего, а самого что ни на есть близкого, причём богатого и готового щедро делиться с нею своим богатством. — И чем же мы тогда помогли вашей супруге?

— У нас погибла собака, которую мы очень любили. Люда страшно переживала, я даже заметил, что она начала тайно пить, далеко не лимонад, разумеется. Наверно, нужно было обратиться к психологу, но вы же знаете, какие у нас в городе психологи. Тем более, Люда их путала с психиатрами, а какие у нас психиатры, это вообще словами не передать. В общем, ни к каким специалистам подобного профиля она обращаться категорически не захотела. А вот Павел Дмитриевич ей помог.

— Вспомнил этот случай, — улыбнулся Павел. — Она как, поправилась?

— Да, полностью поправилась. Спасибо вам огромное!

— Теперь и я вспомнила, — Нина тоже улыбнулась.

Около двух лет назад Людмила Фёдоровна Лебедева выглядела ужасно, и очевидных признаков систематического пьянства мог не заметить только тот, кто очень не хотел их замечать. Но алкоголичкой женщина не была. Быть может, пока не была. По её рассказу, она с мужем и ещё одна пара, их друзья, выбрались на природу, чтобы пообщаться, подышать свежим воздухом, поесть шашлыков и, конечно, выпить, как же без этого.

Эрдельтерьера Касси Лебедевы взяли с собой. Ни собака, родившаяся и воспитанная в городе, ни её хозяева, тоже коренные горожане, понятия не имели об опасностях даже местной, отнюдь не дикой природы. Поэтому появление гадюки вызвало у отдыхающих неимоверную панику.

На самом деле вокруг места, где они расположились на пикник, находилось не менее десятка змей, но их никто не видел и потому они никого не обеспокоили. Эта же змея, куда-то направляясь по своим неведомым змеиным делам, нечаянно попалась на глаза. Она была совсем неагрессивна, всё, что требовалось от людей, это дать ей уползти своей дорогой. Но люди, увы, редко поступают разумно.

Людмила подобрала валявшуюся возле костра длинную палку и зачем-то попыталась змею убить. У неё ничего не вышло, и змея контратаковала, а что ей, собственно, оставалось делать? Защититься от змеиного броска женщина была не в состоянии, она от ужаса просто застыла, а остальные находились слишком далеко и помочь ничем не могли.