В общем эти три армии насчитывали 3710 артминометных стволов{14}. Цифра, как видим, весьма внушительная. Ее весомость снижалась малым (немногим более одного процента) числом тяжелых орудий. Вместе с тем надо отметить усиливавшуюся боевую мощь нашей легкой пушечной артиллерии. Это происходило главным образом за счет внедрения новой 76-мм пушки, названной ЗИС-3. Превосходным во всех отношениях орудием в первую очередь вооружались истребительно-противотанковые полки. Орудие это сыграло заметную роль в борьбе с немецкими танками во время Сталинградской битвы.
С середины июля и в продолжение двух месяцев советские войска вели напряженнейшие оборонительные бои в большой излучине Дона, а затем и на всех трех сталинградских оборонительных обводах. Этот двухмесячный период был характерен чередованием ожесточенных боев с короткими периодами фронтового затишья. Фашистские пехотные и танковые корпуса, продвинувшись на несколько километров, останавливались, чтобы пополнить обескровленные частя. Особенно велики были потери противника в танках. Они подбивались и уничтожались главным образом огнем нашей артиллерии. Можно без преувеличения сказать, что бои на подступах к Сталинграду, а с сентября и внутри города стали суровой школой для советской противотанковой артиллерии. Да, в этой школе были у нас и срывы, и горькие уроки. Однако суть дела стала выявляться еще летом и окончательно выявилась в осенне-зимних наступательных боях.
Наша пушечная артиллерия, и в частности артиллерия противотанковая, хорошо усвоила науку борьбы с массированными [47] танковыми атаками фашистов. Тактике, организации, вооружению и оснащению вражеских танковых и моторизованных дивизий советские артиллеристы противопоставили свою тактику, свою организацию и вооружение. Войну мы начали, располагая несколькими противотанковыми бригадами. Это были мощные — 120 артиллерийских стволов, — но громоздкие по структуре и малоподвижные части. В бригаде было два артполка, в каждом из них по шесть (!) дивизионов. Боевой опыт вынудил сразу же пересмотреть организацию бригады, сделать ее более компактной, легче управляемой. Большие потери в орудиях и автотранспорте не позволяли сразу же начать кардинальную перестройку противотанковых частей.
Недостаток пушечной артиллерии приходилось восполнять за счет противотанковых ружей, минометов. Бригады получили наименование «истребительные», их штаты не раз изменялись. К лету сорок второго года истребительная бригада состояла из артполка (шесть батарей), двух бронебойных батальонов (по три роты противотанковых ружей) и минометного дивизиона. Разумеется, эти бригады были только промежуточным, временным решением проблемы, но в их структуре, вооружении, тактике уже просматривались принципы дальнейшего развития противотанковой борьбы, те принципы, которые вскоре приведут к созданию чисто артиллерийских истребительно-противотанковых бригад. Уже под Сталинградом артполки истребительных бригад имели шесть батарей вместо девяти в обычных артполках. Не стало и дивизионов — командиры батарей подчинялись непосредственно командиру полка. Эти и другие нововведения значительно упростили управление противотанковыми частями, оно стало гибким и оперативным, что немедленно сказалось на боевых действиях, на их эффективности.
Для тактики противотанкистов характерным становилось глубокое эшелонирование своей обороны. Причем противотанковые районы включали в себя также полковую и дивизионную артиллерию. Тот период, когда общевойсковые и артиллерийские начальники стремились распределять противотанковые средства по всей обороне «в линию», уже минул. Теперь успех в противоборстве с танковыми атаками решался правильной группировкой артиллерии на решающих направлениях, ее маневром огнем и колесами, тесным взаимодействием с другими средствами обороны.
Противоборство нашей артиллерии с танками противника прошло через несколько этапов. Причем на каждом этапе [48] кроме чисто боевых факторов большую роль сыграли постоянно возраставшие производственные возможности нашего тыла, самоотверженный труд рабочих, техников, инженеров артиллерийских, приборостроительных, металлургических и других заводов, а также конструкторская мысль, работавшая не только на сегодняшний, но и на завтрашний день, то есть с опережением.
Плодом такой работы стала и уже упомянутая мной новая пушка ЗИС-3.
Потери, которые понес в танках наш противник в сорок первом году, заставили его к весне сорок второго значительно модернизировать имевшиеся типы танков и штурмовых орудий и ускорить разработку новых конструкций. Модернизация шла в основном за счет перевооружения и некоторого усиления брони. Короткоствольные пушки заменялись длинноствольными 50-мм и 75-мм орудиями. Их более мощные снаряды с высокой начальной скоростью должны были, по замыслу фашистских конструкторов, как-то уравнять шансы танков Т-III и Т-IV в борьбе с нашей тридцатьчетверкой и помочь выигрывать единоборства с нашим основным тогда противотанковым орудием — сорокапяткой.
Модернизацию они эту провели, однако уже в летних боях сорок второго года были поставлены перед новой проблемой — 76-мм пушкой ЗИС-3 конструкции Василия Гавриловича Грабина. Легкая, хорошо сбалансированная и одновременно мощная, она по всем основным характеристикам выгодно отличалась от других орудий подобного калибра и назначения. Ее снаряд пробивал броню всех существовавших типов немецких танков, дальность прямого выстрела превышала такую же дальность новых немецких танковых пушек. В производстве она была предельно проста, что позволило в короткий срок перевооружить нашу легкую пушечную артиллерию. Поэтому и модернизация танков, предпринятая противником, не принесла ему желаемого эффекта в боях сорок второго года. Мало того, фашистские специалисты были вынуждены признать, что «пушка ЗИС-3 является самой гениальной конструкцией в истории ствольной артиллерии»{15}.
В период Сталинградской битвы, с июля 1942-го по февраль 1943 года, эта пушка была испытана в самых разных и трудных обстоятельствах. Не только товарищи, прямо [49] причастные к артиллерийскому вооружению, но все мы, работники Штаба артиллерии Красной Армии, выезжая в очередную командировку под Сталинград, обязаны были попутно с основной задачей собирать конкретный материал о боевом применении нового орудия. В частности, и мне довелось подготовить несколько таких кратких сообщений по горячим следам событий. Одно из них произошло в первых числах августа в большой излучине Дона.
Попытка фашистского командования 6-й полевой армии массированными танковыми атаками прорваться к Дону через станицу Качалинская была отражена 13-й истребительной бригадой. Ее артиллеристы, минометчики и оба бронебойных (противотанковые ружья) батальона трое суток удерживали позиции, отбивая множество танковых атак, поддерживаемых с воздуха пикирующими бомбардировщиками. Противотанкисты сожгли и повредили 38 немецких танков, сами потеряли 18 орудий из 24. Однако большие потери врага не обольщали нас. Один комбат прямо сказал мне:
— За сутки-двое две трети этих танков немцы отремонтируют и опять введут в бой. А мы свои пушки уже не введем.
— Почему?
— Потому что вывезти их, поврежденные, с поля боя не смогли. Не на чем было.
Тот же вопрос возник и при разборе августовских боев южней Сталинграда. Здесь командование фашистской 4-й танковой армии попыталось прорваться к городу с юга, через станцию Тингута. В помощь нашей стрелковой дивизии были переброшены 186, 504 и 507-й истребительно-противотанковые полки. Огонь их 60 пушек способствовал тому, что противник потерял много танков и был вынужден сам перейти к обороне. Однако и потери истребительно-противотанковых полков были велики. И опять на вопросы о причинах потерь ответ мы получали однозначный:
— Побило коней.
Дело в том, что летом — осенью сорок второго подавляющее большинство артиллерийских противотанковых частей все еще возили свои орудия в конных упряжках. На открытой степной местности, при господстве вражеской авиации, при массированных танковых атаках, зачастую с нескольких направлений одновременно, конная артиллерия быстро теряла свои маневренные качества. Кони выходили из строя, артиллеристы лишались средств передвижения, или, как принято у нас говорить, средств тяги. [50]