На рассвете «катюши» дали залпы дивизионами по главным целям. А противотанкисты открыли огонь прямой наводкой. Из оврага, что западней развалин машинно-тракторной станции, мне впервые довелось наблюдать стрельбу пушек ЗИС-3 по танкам. Это было эффектное зрелище. Бронебойные снаряды пробивали даже лобовую броню, как фанеру, румынские танки вспыхивали свечками один за другим, экипажи пытались спастись бегством. Но куда сбежишь, если и земля сама пылает от огня реактивных мин!
Пользуясь паникой в опорном пункте, наши танки атаковали его, жалкие остатки гарнизона бежали по дороге на юг. 19-я танковая бригада немедленно перешла к преследованию. Как мне рассказали в штабе 26-го танкового корпуса, главные силы 1-й румынской танковой дивизии были [72] также полностью разгромлены в танковых боях между хутором Усть-Медведицкий и речкой Царица.
Вторая танковая дивизия противника, выдвинутая к месту прорыва, — 22-я немецкая вступила в бой несколько позже. Вообще вся эта попытка командования немецко-фашистской группы армий «Б»{26} закрыть прорыв или, по меньшей мере, локализовать его контрударом 48-го немецкого танкового корпуса и по замыслу и по исполнению, как выяснилось, выглядела беспомощной. Обе танковые дивизии несколько раз на дню перенацеливались с одного направления на другое, совершали марши туда-сюда, попадая то под атаки танков командарма П. Л. Романенко, то под удары наших бомбардировщиков. В результате 20–21 ноября и 22-я немецкая танковая дивизия попала в клещи и понесла тяжелые потери. Добили ее в районе того же хутора Перелазовский. Уже полуокруженная, эта дивизия получила приказ срезать советский танковый клин, подсекавший с севера главные силы сталинградской группировки фашистов. 22-я танковая нанесла контрудар с запада на восток через хутор Большая Донщинка на Перелазовский с целью оседлать основную дорогу, по которой продвигались на юг части 5-й танковой армии генерала Романенко. Однако Прокофий Логвинович предусмотрел и этот вариант. Он прикрыл захваченный опорный пункт сильным артиллерийским щитом — пушками 33-го истребительно-противотанкового и «катюшами» 75-го гвардейского минометного полков. И когда 21 ноября немецкие танки и пехота на бронетранспортерах выскочили с запада к Перелазовскому, их встретил сильный огонь.
Повторная атака противника тоже была отбита. Оставив под Перелазовским 16 подбитых и сгоревших танков, гитлеровцы отступили в сторону Большой Донщинки. Как позже стало известно от пленных, командир 48-го немецкого танкового корпуса генерал Гейм, потеряв все танки, с небольшой группой штабных офицеров и примкнувших к ней солдат из разгромленных частей вышел из окружения. Гитлер обвинил его в бездеятельности, изгнал в отставку.
В целом же факты боевой работы артиллеристов и в ходе артподготовки и позже, при сопровождении пехоты и танков во время прорыва на юг, к городу Калач, давали интересный материал для обобщений. Тесное взаимодействие (а главное — результативное!) артиллеристов с танкистами [73] и пехотинцами в тех фазах боя, где трудно, а подчас и невозможно что-то спланировать загодя, где главную роль играет инициатива, собранность, решительность и быстрая импровизация в командирском решении, — все это становилось достоянием уже не отдельных, наиболее подготовленных командиров, а широкого их круга — большинства.
Примерно такую же общую картину действий и взаимодействия артиллерии с пехотой, танками и конницей наблюдали Владимир Павлович Ободовский и Дмитрий Родионович Ермаков в полосах наступления 65-й и 21-й армий. Они рассказали мне, что противник — 6-я немецкая армия генерала Паулюса — пытался и здесь нанести танковый контрудар частями 14-го танкового корпуса. Кольцо советского окружения уже замкнулось, но противник еще питал надежду собственными силами разорвать кольцо, пока оно не уплотнилось. Одну за другой выводил он танковые дивизии из Сталинграда и бросал в бой на высотах, прикрывавших донские переправы близ хуторов Вертячий и Песковатка.
Первыми с этими дивизиями столкнулись подвижные соединения — 4-й танковый и 3-й гвардейский корпуса с приданными истребительно-противотанковыми частями. Сильные бои начались 22 ноября. В этот день в районе хутора Сухановский артиллеристы 5-й истребительной бригады полковника Зубкова сожгли восемь немецких танков, а 1250-й истребительно-противотанковый полк майора Котиловского — девять танков под хутором Больше-Набатовский. Но решительный бой произошел на следующий день, когда фашисты бросили в бой все свои подвижные силы — более 150 бронеединиц.
Жестоко и стойко сражались против этой бронированной массы бойцы, командиры и политработники 5-й истребительной бригады полковника Зубкова, 1250-го и 1180-го полков майоров Котиловского и Маза. И опять-таки в этом ожесточенном бою, развернувшемся в полосе более 15 километров по фронту, блестяще проявили себя новые 76-мм пушки ЗИС-3. За день было подбито и сожжено около 60 танков противника, 14-й немецкий танковый корпус оказался отброшенным на исходные позиции и прижатым к Дону, переправы через который были разбиты нашей авиацией.
Полковник Ермаков, находившийся в передовом отряде 51-й гвардейской стрелковой дивизии, стал свидетелем дерзких и очень успешных действий артиллеристов 1184-го [74] истребительно-противотанкового полка майора Эристова. Батарея капитана Бондаря на своих тягачах далеко обогнала стрелков передового отряда и первой выскочила на крутой берег Дона. Увидели крыши хутора внизу, а еще подалее разбитый бомбами наплавной мост. На нем копошились немецкие саперы, а на берегу, ожидая переправы, скопились сотни автомашин, конных подвод, танки, артиллерийские орудия, штабные автобусы. На той стороне реки был хорошо виден полевой аэродром. Капитан Бондарь с ходу развернул орудия, одно из них открыло огонь по самолетам на аэродроме, три остальных — по скоплению войск у переправы. Там началась невообразимая паника. Люди, подводы, даже несколько автомашин устремились с берега на тонкий речной лед и сразу же провалились в воду. Три танка развернулись в сторону батареи, но взойти на крутой берег не смогли и были расстреляны противотанкистами. Подоспели красноармейцы 51-й гвардейской дивизии и другие противотанковые батареи и завершили уничтожение и пленение остатков войск противника. Только на аэродроме захватили более тридцати исправных самолетов.
Собравшись вместе в штабе Донского фронта, наша тройка обсудила факты, которым мы были свидетелями, и сведения, полученные от работников этого штаба. Составили соответствующий доклад на имя генерал-полковника Н. Н. Воронова. И хотя, как говорилось выше, действия артиллерии различных калибров и различного назначения в ходе прорыва и окружения сталинградской группировки немецко-фашистских войск были успешными, выявилось и немало недостатков. Не все артиллерийские начальники, например, сумели проявить гибкость в подвижных формах боя, что, естественно, вело к потере времени и других оперативных преимуществ.
Остается добавить, что наносивший контрудар 14-й немецкий танковый корпус отошел за Дон в таком же жалком состоянии, как и 48-й танковый. По подсчетам самих гитлеровцев, в Сталинградском котле в трех танковых и трех моторизованных дивизиях в декабре 1942 года насчитывалось всего 40–50 танков{27}. Но даже если бы нам не стали известны эти цифры — жалкие остатки бывших танковых корпусов, все равно каждый, кто был свидетелем окончательного разгрома 6-й полевой и основных сил 4-й танковой немецких армий, может подтвердить: на внутреннем [75] фронте окружения за два последующих месяца, декабрь и январь, вплоть до капитуляции, противник если и вводил в бой танки, то небольшими группами. Значит, в шести его танковых и моторизованных дивизиях оставалось очень мало боевых машин.
Операция на окружение фашистской сталинградской группировки еще продолжалась, когда в наши тылы потянулись длинные колонны пленных — десятки тысяч солдат и офицеров 5-го румынского армейского корпуса, капитулировавшего 22–23 ноября в районе станицы Распопинская. Николай Николаевич Воронов поручил нам с полковником Ростовцевым допросить румынских артиллеристов — генералов и старших офицеров. В памяти остался один из них — на нем был френч с карманами-клапанами, галифе, краги со шнурками вместо сапог. Словом, одет по моде первой мировой войны. А в руках вертит палочку — стек. Оказалось, он крупный помещик, землевладелец, вхож в бухарестский высший свет, знаком с близким окружением королевской семьи.