Ранней весной наши войска под Белгородом захватили несколько поврежденных машин. Все разведсведения подтвердились. Опытные стрельбы артиллеристов Воронежского фронта показали, что орудиям среднего калибра, вплоть до зенитных 85-мм пушек, придется маневрировать огнем и колесами, с тем чтобы вести по возможности фланкирующий огонь. Взять эти машины огнем в лоб будет тяжело. Правда, на фронт уже шли новые снаряды — подкалиберные и кумулятивные (бронепрожигающие), способные пробивать более толстую броню, чем мог пробить обычный бронебойный снаряд. Но таких боеприпасов было еще недостаточно, да и не для всех калибров они выпускались.

Как-то весной к нам в отдел зашел известный артиллерийский конструктор Василий Гаврилович Грабин. Бывая в Главном артиллерийском управлении (оно располагалось в том же здании, что и Штаб артиллерии РККА), он обычно навещал и нас. Интересовался, как ведут себя в бою его «детища» — модернизированная 45-мм пушка, новая 76-мм пушка и другие орудия. Я дал ему нужные сведения, в том числе и документы опытных стрельб по захваченным «тиграм». Вижу, Василий Гаврилович нахмурился. Действительно, оптимизма из этих сведений не почерпнешь. Я спросил насчет 57-мм противотанковой пушки — скоро ли пойдет в серийное производство. Он ответил, что уже пошла, что к лету мы сможем вооружить новой пушкой несколько противотанковых частей. Это было хорошее известие, поскольку в качестве чисто противотанкового орудия 57-мм пушка превосходила все наши пушки по основным показателям. Дальность прямого выстрела была у нее 1100 метров, на [94] дальности 500 метров пробивала 100-мм броню, то есть лобовую броню «тигра».

Василий Гаврилович добавил, что его конструкторское бюро работает над 85-мм танковой и 100-мм противотанковой пушками с еще более сильными боевыми характеристиками и что к концу года, самое позднее в начале будущего, 1944 года эти системы поступят на вооружение.

Вскоре наши заявки на 57-мм пушки Главное артиллерийское управление стало удовлетворять, и штаб артиллерии мог вооружить ими первые противотанковые части и соединения. Среди них была и 3-я истребительная бригада полковника В. Н. Рукосуева. Это был истинный боец прямой наводки — немногословный, крепкого характера, всегда собранный, решительный и смелый. Мне довелось лично знать Рукосуева, принимать участие в формировании его бригады, а после Курской битвы анализировать ее боевую работу. Превосходно проявил себя этот воинский коллектив! И в тяжелейшей борьбе с массированными танковыми атаками фашистов людям полковника Рукосуева помогли выстоять и победить новые, 57-мм противотанковые пушки. Далее расскажу об этом подробнее, а пока что вернусь к нашей работе в весенние месяцы 1943 года.

Артиллерийские группировки создавались с учетом непрерывно уточнявшихся данных о развертывании ударных группировок противника на северном и южном фасах Курского выступа. Однажды маршал артиллерии Н. Н. Воронов, вернувшись из Ставки, собрал нас и проинформировал о том, что четыре эсэсовские моторизованные дивизии, сосредоточенные в районе Белгород, Харьков, переформировываются в танковые, в каждую из них включается батальон (45 машин) танков «тигр». С учетом танковой дивизии «Великая Германия», также получившей батальон «тигров», и 10-й танковой бригады, вооруженной тяжелыми танками Т-V («пантера»), стало ясно, что большинство новых тяжелых машин вражеское командование сосредоточивает на южном фасе Курского выступа, вооружая ими лучшие свои соединения.

Николай Николаевич Воронов потребовал от нас еще раз проверить планы распределения по фронтам новых артиллерийских формирований. В результате последовавшей работы была еще более усилена противотанковая артиллерия 6-й гвардейской армии, оборонявшейся на главном направлении предполагаемого наступления немецко-фашистской группы армий «Юг». К июлю армия получила десять отдельных истребительно-противотанковых полков и две истребительно-противотанковые [95] бригады двухполкового состава. Артиллерийские противотанковые резервы располагались таким образом, чтобы при необходимости можно было в кратчайший срок усилить угрожаемый участок, доведя число артиллерийских противотанковых орудий до 20 и более на каждый километр фронта. Это высокий показатель.

Соответствующая подготовительная работа велась и по группировке и перегруппировке артиллерийских частей другого назначения и других калибров. Мне и моим товарищам эта работа приносила большое моральное удовлетворение. Артиллерии было много, что позволяло насытить ею боевые порядки пехоты, создать мощные противотанковые щиты, иметь сильные артиллерийские резервы буквально во всех командных звеньях — от фронтового и до полкового. Легкую и противотанковую артиллерию дополняли тяжелые и сверхтяжелые калибры, объединяемые в корпусные и армейские группы для выполнения различных «дальнобойных» задач.

Вся артиллерия и Центрального и Воронежского фронтов с высокой нагрузкой отлично поработала в ходе оборонительного сражения Курской битвы. Били танки врага прямой наводкой, расстреливали огневые точки и атакующую пехоту, громили штабы, командные пункты, резервы, расположенные на добрый десяток километров от передовой. Но здесь мне хочется все же выделить именно противотанковую борьбу. Она сыграла огромную роль в этой битве, и если сейчас мы с вами полистаем отчетные документы штабов, анализировавших эти бои по свежим следам, то непременно найдем в различных вариантах четко выраженную главную мысль: «Июльские оборонительные бои в основном представляли собой борьбу артиллерии с танками противника»{33}.

Для того чтобы молодой мой читатель, особенно военный, лучше понял, за счет чего именно, за счет каких крупных общеартиллерийских мероприятий наша артиллерия к лету сорок третьего года поднялась на качественно новую ступень, скажу немного о теоретических делах, которыми приходилось мне и моим товарищам по Штабу артиллерии Красной Армии заниматься зимой — весной 1943 года. По указанию Николая Николаевича Воронова, наш оперативный отдел тщательнейшим образом пересмотрел документы годичной давности, особенно те, что относились к артиллерийской тактике. Однажды маршал Воронов вызвал меня, [96] у него уже сидел генерал А. К. Сивков. Николай Николаевич сказал:

— Вот смотрю отчеты и доклады Юго-Западного и Брянского фронтов за весну 1942 года. Артиллерии много, боеприпасов накопили достаточно, боевая подготовка проходит интенсивно, с хорошими показателями. В общем и целом мы имели тогда благополучную картину. А месяц спустя фашисты танковыми таранами прорвали оба фронта, и наша артиллерия, в том числе противотанковая, не смогла их остановить, обескровить. Мы потеряли много артиллерии, а фашистские танки оказались под Воронежем, Сталинградом и на Северном Кавказе. Прошу вас обоих, каждого по своей части, доложить мне и ответить на вопрос: в чем главные недостатки нашей противотанковой артиллерийской тактики, как конкретно выразились они в летних боях прошлого года, что, по-вашему, необходимо предпринять, чтобы новую летнюю кампанию наша артиллерия встретила во всеоружии, эффективно использовала все новейшие тактические приемы?

Я уже достаточно долго работал под началом маршала Воронова, знал, что, коли он ставит подчиненным задачу, он ее сам предварительно и всесторонне уже продумал и ждет, что мы подтвердим или опровергнем его выводы. Действительно: продолжая разговор, он обратил наше с генералом Сивковым внимание на три главных пункта, правильное или неправильное понимание которых ведет артиллерию соответственно к успеху или неуспеху в боях с танками врага. Это эшелонирование опорных пунктов — по возможности, глубокое — на путях вероятного движения танков противника; это круговая оборона опорных пунктов с привлечением инженерных заграждений, с использованием естественных препятствий и всех видов оружия, а не только артиллерии; это, наконец, максимальное приближение всей пушечной артиллерии — даже самых тяжелых калибров — к танкоопасным направлениям.

— Надо преодолеть инерцию, — сказал нам маршал. — Надо смелей включать тяжелые калибры в общую систему противотанковой обороны. А если говорить образно, то ни один орудийный ствол не должен молчать, когда фашистские танки прорываются в глубину обороны.