Естественно, что, готовя войска к наступлению, командующий 2-й ударной армией стремился заранее улучшить свои позиции и одновременно ослабить позиции противника в центре его обороны — на предмостном укреплении. И первая задача, которую Иван Иванович Федюнинский поставил перед артиллеристами, состояла в том, чтобы прервать или [119] по меньшей мере сильно затруднить транспортную связь гарнизона предмостного укрепления с тылом, с городом Нарва. Железнодорожный мост через реку был разрушен артиллерией еще раньше, однако фашисты поддерживали регулярное сообщение со своим тылом по автодорожному деревянному мосту. Его и предстояло разрушить.
Мост находился между крутыми берегами, крепость Ивангорода закрывала его от наших наблюдателей. Поэтому для наблюдения и корректировки артиллерийской стрельбы был назначен самолет-корректировщик с опытным экипажем. Этот вид стрельбы, достаточно трудный, требующий высокого мастерства и от летчиков и от принимающих целеуказания артиллеристов, во 2-й ударной армии хорошо отработали еще во времена контрбатарейной борьбы с вражеской осадной артиллерией под Ленинградом. Однако, как увидим далее, даже солидный боевой опыт не позволяет почивать на лаврах. Пропустишь какую-то мелкую деталь, не усмотришь в привычной боевой работе нечто новое — и вот вам неудача налицо!
Поскольку мост был закрыт от наземных наблюдателей, его координаты определили по аэрофотоснимку и карте. Цель оказалась довольно узкой — около 5 метров, длиной 135 метров. Для разрушения моста решили выделить две батареи — одну 203-мм гаубиц большой мощности, другую — 152-мм пушек-гаубиц. Подключили эту батарею, чтобы сэкономить снаряды большой мощности. С той же целью — сэкономить осколочно-фугасные 203-мм снаряды — отпустили вместо них бетонобойные. А мост-то был деревянный!
Так две оплошности — назначение разнохарактерных орудийных калибров для стрельбы по одной цели и замена осколочно-фугасных снарядов бетонобойными — привели к неудаче. Во-первых, летчику трудно было наблюдать и корректировать огонь батарей разного калибра. А во-вторых, оказалось, что не только бетонобойные 203-мм снаряды, пробив настил моста, рвутся на дне реки, но такое же действие производят и 152-мм фугасные снаряды{42}. После обстрела и аэрофотосъемки выяснилось, что мост получил семь сквозных пробоин, настил в целом не был разрушен, саперы противника быстро залатали пробоины, и движение по мосту возобновилось.
Пришлось нам в штабе призадуматься. Мой заместитель [120] старый, опытный артиллерист генерал-майор Шаманков Леонид Андреевич подсказал выход. Решили на следующий день изменить метод стрельбы по мосту: будем стрелять одним только орудием и только осколочными снарядами. Так и сделали. 203-мм гаубица, корректируемая с самолета, произвела 30 выстрелов, в результате чего настил моста был сильно разрушен. А ведь накануне шесть орудий выпустили более 140 снарядов с гораздо меньшим эффектом. Словом, мы могли доложить командующему армией генералу И. И. Федюнинскому, что артиллеристы 21-й гвардейской артиллерийской бригады большой мощности поставленную перед ними задачу выполнили.
Вторая боевая задача, тоже связанная с предмостным укреплением, потребовала привлечь к ее решению значительные артиллерийские силы. Командующий армией приказал командиру 191-й стрелковой дивизии провести разведку боем, ворваться в мощный узел сопротивления в поселке Долгая Нива и закрепиться в нем. Овладение Долгой Нивой и грядой холмов, на которой стоит поселок, позволило бы значительно улучшить наши позиции перед наступлением. С этой гряды местность в сторону противника хорошо просматривалась, включая и город Нарва.
Для разведки боем командир дивизии выделил четыре роты 552-го стрелкового полка, то есть 200–250 пехотинцев. А для их поддержки штаб артиллерии назначил 26 батарей легких пушек и гаубиц, 13 батарей тяжелых пушек и пушек-гаубиц, 6 батарей полковых и батальонных минометов, то есть около 200 артиллерийско-минометных стволов{43}. Примерно по одному стволу на каждого пехотинца.
Две недели дали нам на подготовку, и артиллерийские командиры хорошо использовали это время. Круглосуточное дежурство на наблюдательных пунктах выявило много новых, в том числе долговременных, огневых точек противника. Два дня наша артиллерия, главным образом тяжелая, разрушала эти сооружения, затем, после десятиминутного огневого налета по всей обороне противника, пехотинцы атаковали Долгую Ниву. Вскоре этот узел сопротивления был захвачен. Однако противник предпринял несколько сильных контратак. Взаимодействие между нашими пехотинцами и артиллеристами было нарушено, и к исходу дня стрелковые роты оставили Долгую Ниву и отошли на старые позиции.
Когда мы — начальник штаба артиллерии Филипп Владимирович Горленко, мои заместители Леонид Андреевич [121] Шаманков и Борис Анатольевич Носов — разбирали детали этого боя, то пришли к выводу, что в ходе атаки и захвата вражеских траншей наши артиллерийские командиры действовали гораздо успешней, чем в последующей фазе боя — например, при контратаке противника и других неожиданностях, которые требовали быстрых, а зачастую и рискованных решений. Этот вывод помог и нашим политорганам соответственно нацелить политическую работу в предвидении будущего наступления.
Начинался июль, и подготовка к наступлению день ото дня становилась все интенсивней и зримей. Ночами дороги, ведущие к реке Нарва с востока, оживали. Шли колонны пехоты, артиллерия, автомашины. Все новые дивизионы, полки и бригады легких и тяжелых орудий, минометов, реактивных минометов входили в подчинение штаба артиллерии 2-й ударной армии. Если к началу июля на участке, намеченном для прорыва фронта, артиллерийские плотности составляли в среднем 72 ствола на один километр, то к середине июля эта цифра возросла до 142 стволов. Причем в 191-й стрелковой дивизии она была еще выше — до 158 стволов на километр{44}.
Сам план Нарвской операции, разработанный штабом Ленинградского фронта, базировался на сложившемся еще в зимних боях охватывающем положении советских войск. 2-я ударная армия должна была нанести удар в обход города Нарва с севера, 8-я армия — с юга и, таким образом замкнув окружение, ликвидировать главные силы фашистской армейской группы «Нарва». Наш левый сосед наносил удар с плацдарма, нам предстояло форсировать реку Нарва в нижнем течении, где ее ширина близ впадения в море достигает 700 метров. Несмотря на эту трудность (а наступление с форсированием водной преграды всегда трудно), командование Ленинградского фронта рассматривало полосу наступления 2-й ударной армии как более перспективную для достижения успеха, чем полосу наступления 8-й армии. Дело в том, что там, у наших соседей, южней и юго-западней Нарвы, местность представляла собой сплошные труднопроходимые болота. А когда зимой здесь нашими войсками был захвачен плацдарм, фашистское командование перебросило сюда значительные силы, в том числе танковые, и стало укреплять это направление инженерными заграждениями. Да и сейчас, летом, по сведениям, которыми мы располагали, противник ожидал главный удар Ленинградского [122] фронта именно с плацдарма юго-западней Нарвы, в полосе 8-й армии.
План командования нашей 2-й ударной армии был такой: обороняясь на левом фланге и в центре небольшими силами, главным образом артиллерийско-пулеметными батальонами 16-го укрепленного района, нанести удар через реку Нарва правым флангом армии на шестикилометровом участке, что между впадением реки в море и городом Нарва. Каждая из двух дивизий (131-я и 191-я), прорывавших фронт, получила полосу три километра шириной, причем, как мы видели выше, 191-я дивизия обеспечивалась более сильной артиллерией{45}. Это было связано с тем, что дивизия наступала ближе к городу Нарва и должна была первой оседлать гору Германсберг и проходящую тут дорогу, то есть, как иногда говорят, «сесть» на вражеские коммуникации. Интересная деталь: 191-й дивизии предстояло форсировать реку как раз в том месте (остров Гроб-Холм — деревня Васа), где в 1700 году переправлялась по наплавному мосту армия Петра Первого для штурма Нарвы. А гора Германсберг, что западней города, стала тогда центром сражения русской армии со шведской армией Карла XII.