Прежде, думая о предстоящем замужестве, Галя не могла представить мужчину, с которым ей предстоит жить вместе. Ей часто говорили, что она не позволит кому-то другому перехватить инициативу, энергия била из нее ключом... Но вместе с тем она не могла вообразить рядом с собой и такое существо, которое будет уступать ей во всем, — такого бы она не потерпела.

В Олеге ей нравилось больше всего его благородное отношение к людям. Она знала, что он не способен о другом человеке отозваться плохо. Олег всегда полагал, что люди, о которых он рассказывал Гале, гораздо лучше, выше и значительнее его самого. Он не держал про запас иронических шуток, показного остроумия, которым так любят щеголять многие.

И она не представляла, как он, такой благородный, честный, сможет оставить семью.

Временами Гале даже хотелось убедить его не делать этого, она чувствовала, что Олег будет сильно страдать из-за жены и сына, которые любят его, — но тут сама судьба вмешалась в создавшуюся ситуацию...

Как-то Галя вернулась со свидания несколько раньше обычного — новые туфли натирали ноги.

Не успела она скинуть их, как в дверь позвонили, и в ее комнату бурей внеслась Лиля:

— Я так и знала, что он уже ушел от тебя. Гляжу, машины на улице нет — значит, ушел!

— Какой машины? — Меньше всего Гале хотелось сейчас разговаривать с Лилей, которую всегда было довольно трудно спровадить. — Кто ушел?

— Не прикидывайся кроликом, удав! — хохотнула Лиля. — Теперь мне про тебя все-все известно. И что самое главное — не только мне! Что я тебе скажу! Ты только не падай в обморок.

— Чтобы я не упала, разреши мне прилечь, — устало сказала Галя, действительно укладываясь на тахту. — Ох, ноги болят...

— А с чего это им болеть! — как будто возмутилась Лиля. — Это у меня, бедной, они должны болеть, потому что у нас с Рустикой нет колес, как у некоторых. Я, такая красавица, езжу в общественном транспорте, как последняя уборщица...

— И я в общественном, — вяло ответила Галя.

— Не скажи! Все теперь с тобой ясно, тихоня Тихомирова, и не мне одной! Послушай! — Лилины глаза жадно впились в Галю. — Еще раз — не падай! Я тебя выдала!

— Кому ты меня выдала?

— Кому не надо, тому и выдала, но ведь я же, бедная девушка, ничего не знала! Если бы ты мне была настоящей подругой и всем бы со мной делилась, такого бы не получилось... А я ничего не знала и выдала тебя!

Смутная тревога сжала Галино сердце.

— О чем ты, наконец?

— Не о чем, а о ком... О нем, о твоем женатом хахале, на которого ты променяла Сашку Крайнева... Ой! — Лиля вдруг заметила Галины новые туфли и впилась в них плотоядным взглядом, забыв обо всем на свете. — Ой, я сейчас помру! Это класс! Где брала? Ой, я примерю! Я как раз мечтала о таких золотистых лодочках, прям как у Золушки! Это тебе твой хахаль купил? — Лиля уже притопывала в лодочках. — Ну, класс! Продай их мне, только недорого, я бедная... Тебе они не идут. У тебя ноги и без того длинные. Продай, сколько за них хочешь?..

— Не продам, — отрезала Галя. — Так что... что ты хотела рассказать? Что там у тебя стряслось?

— Это не у меня, моя милая подруга, а как раз у тебя... Так не продашь? Ладно. Слушай, как я тебя продала. Только я, ей-богу, не хотела, хочешь — верь, хочешь — нет... Выходим мы с Рустиком из дому — ему надо было на съемки в зоопарк. Представляешь меня в зоопарке, как я там смотрелась среди зверушек в своей новой блузке со стеклярусом! Вся съемочная группа с копыт полетела! Ну это я вперед забежала, об этом позже. Выходим мы, стало быть, со двора и встречаем одну знакомую Рустама, бывшую однокурсницу. Такая краля в стиле а-ля рюс, белая, вальяжная, в брючном костюме, который ей нельзя носить даже под угрозой расстрела, потому что филейная часть — во-о! Да... А рядом с ней молодой человек, сразу стал пялить на меня глаза, поэтому Рустам быстренько оторвал меня от них и потащил в зоопарк, ну, это не важно... А важно то, что стояли они аккурат у машины твоего!

— Кого моего? — Галя еще толком не понимала, в чем дело, но упоминание машины теперь очень здорово насторожило ее. Олег сегодня заезжал за ней, подождал, а потом они оставили ее и двинулись пешочком к Москве-реке.

— Ну, ты актриса! Тебе бы сниматься вместе с Хрюшей! Вернее, вместо Хрюши! Потому что ты Хрюша и есть — ни о чем меня не предупредила, ничего не сказала!

— Да говори ты наконец, в чем дело! — разъярилась Галя.

— В том, что это его сын! — торжественно произнесла Лиля.

— Какой сын?

— Сын, этот парнишка, что пялил на меня глаза...

— Чей сын?

— Да хахаля твоего сын!

— Какого хахаля!

— Да того, о котором ты мне рассказывала! Олега! Я его машину хорошо запомнила... Так вот, эта парочка стояла возле его машины, а когда мы подошли к этой подруге Рустама, она спросила его про эти «Жигули» с айболитом на ветровом стекле! А я ничего не знала и вылезла! Я ж не знала, кто они такие! Ты меня извини, но надо было предупредить относительно женатости хахаля! Так я им и сказала: «Это машина знакомого Гали Тихомировой, моей лучшей подруги, Олега...» Эта девица, однокурсница Рустика, вся просияла, услышав это, а парень в лице переменился... Я его спрашиваю: «Ой, что это с вами?», а девица отвечает: «Это его родной сын, он разыскивает папашу, пока мамаша на даче...» Вот такие дела, подруга, извини еще раз, если я лишнее брякнула. Ну, как ты, не передумала насчет туфлей? Тебе они жмут, вон волдырь надулся...

Теперь Галя все очень хорошо поняла. Ее буквально затрясло от бешенства.

— Я тебе этими туфлями сейчас голову проломлю! Какого черта тебе понадобилось вылезать, что ты знаешь, чья это машина!

Подвижная физиономия Лили изобразила глубокое сожаление, но в глазах плясали веселые огоньки.

— Ты мне не сказала, подруга, что этот Олег женат! Я не знала, что у него есть сын! Просто я им все сказала, потому что мне нравится помогать людям. Ты же знаешь, я всегда стараюсь им помочь!

— Да, уж это мне хорошо известно, — сквозь зубы прошипела Галя.

Излишне говорить, что случившееся было страшным ударом для Олежки.

У Вики в этот тяжелый для него момент появилась прекрасная возможность выступить в роли утешительницы, обладай она хоть каким-то чувством такта, но ей только что пережитая сцена доставила массу удовольствия, которое она и не думала скрывать.

Олежка всегда превозносил своих отца и мать и собственную семью надеялся построить именно по этому блестящему образцу.

Вика выросла совсем в другой семье и видела не слишком благополучные семьи своих подруг, в которых все было построено на скуке и предательстве, где родителей связывали не любовь и уважение и даже не дети, а общие стены — пресловутый квартирный вопрос. Поэтому-то она и мечтала выбраться из родного гнезда. И она не представляла, что в семьях могут существовать иные отношения. Внешняя благопристойность, конечно, в ряде случаев в таких семьях поддерживалась, но искренностью и взаимной привязанностью там и не пахло. И отец Алика не был исключением из общего правила.

Когда Вика была совсем юной девушкой, она сказала матери, что мечтает встретить такого мужчину, который никогда бы ей не изменял.

— Тогда ты сама станешь ему изменять, — ответила мать.

— Почему? — воскликнула Вика.

— Таков закон жизни, — с горечью много повидавшего на своем веку человека отозвалась мать. — Либо тебя пожирают, либо ты пожираешь... Иногда пытаешься опередить любимого человека в измене, пока он не предал тебя...

— Неужели не бывает супругов, которые бы не изменяли друг другу?

Мать задумалась, перебирая в памяти своих знакомых.

— Может, бывают... Но жизнь — штука длинная, а любовь — вещь короткая. Из нее вырастают, как из детского платьица... и начинают примерять другие наряды.

Вика запомнила этот урок и даже учла его в те дни, когда решался вопрос ее замужества. Выйдя замуж за Вадима Григорьевича, она была уверена, что по крайней мере будет гарантирована от измены. Пусть лучше она будет изменять своему мужу, чем он ей.