Можно, разумеется, задать вопрос, а стоит ли вообще терять время на изучение подобной литературы, которая, по крайней мере на первый взгляд, представляется не слишком чистой и, как утверждает традиционная точка зрения, не содержит никаких идейных и художественных достоинств. Но, даже не вдаваясь пока в анализ этой точки зрения, мы могли бы ответить тоже вопросом. Разве задачи идеологической борьбы требуют от нас, чтобы мы изучали только те произведения буржуазной культуры, которые содержат бесспорные идейные и художественные достоинства?

Все еще существуют теоретики, убежденные, что так называемая «бульварная» продукция, и в частности детективные романы, фильмы, комиксы и пр., — явление совершенно побочное, которому сама буржуазия не придает серьезного значения, и что, следовательно, вряд ли стоит заниматься изучением и оценкой подобной продукции, находящейся за границами истинного искусства. Эти взгляды, как нам кажется, не соответствуют ни истинному положению вещей, ни задачам нашей идеологической борьбы. Направлять внимание нашей критики лишь на произведения, считающиеся подлинным искусством, означает, что мы оставляем вне зоны обстрела большую часть литературной продукции только потому, что ее эстетические достоинства более чем спорны. Но это означало бы в то же время, что мы легкомысленно поддаемся диверсии противника, то есть занимаемся исследованием лишь того материала, который противник сам считает необходимым предложить нашему вниманию. Известно, что эстетическая оценка может быть дана как явлениям эстетическим, так и антиэстетическим. С другой стороны, наша полемика должна всегда и прежде всего иметь в виду не то, как сама буржуазия смотрит на те или иные произведения, а их реальное распространение и влияние, то есть реальный эффект их развращающей проповеди.

В сущности, как это будет видно из дальнейшего, буржуазия оценивает большую часть литературных и зрелищных произведений детективного жанра как истинное искусство и даже как высшее достижение в борьбе за освобождение художественного творчества от многовековых цепей моральных ограничений. С другой стороны, если признать, что нравственность— одно из самых существенных проявлений человека, то посягательство на нее со стороны апологетов аморализма, достигшее ныне невиданных размеров, не может быть вопросом второстепенной важности. И наконец, объем и влияние всей этой продукции настолько велики, что считать ее побочным явлением в духовной атмосфере капиталистического мира — значит пренебрегать процессом последовательной и преднамеренной дегуманизации быта и культуры.

Марксистско-ленинская эстетика много и очень внимательно занималась такими явлениями, как антироман в художественной литературе, театр абсурда, абстракционизм в живописи и скульптуре. Им посвящены сотни статей и десятки книг, в большинстве своем полезных и своевременных. Но каждый, кто хотя бы бегло ознакомился с культурной жизнью Запада, знает, что вышеупомянутые явления затрагивают лишь ограниченный круг потребителей — снобов, интеллектуалов-авангардистов, университетскую молодежь. Когда ходишь по улицам Парижа и Лондона, невозможно не заметить, что большинство прохожих даже не обращают внимания на витрины выставочных залов, не говоря уже о том, что никому и в голову не приходит их посетить, несмотря на бесплатный вход. И не удивительно — обыкновенного человека не интересуют абстрактные картины, даже самые виртуозные по исполнению, потому что они непонятны, не трогают его, ничего не говорят ему о жизни. Но тот же самый человек, не желающий даже бросить взгляд на полотна Полякова, читать утомительно-тягучие книги Алена Роб-Грийе или слушать бесконечные, монотонные монологи героев Беккета, с готовностью покупает в киоске очередной выпуск «Черной серии», с любопытством листает детективно-эротические журналы и по воскресеньям выстаивает очередь в кино, чтобы насладиться какой-нибудь очередной гангстерской небывальщиной.

Заниматься лишь критикой школ и течений, интересующих главным образом профессионалов и снобов, означает создавать работы, нужные прежде всего теоретикам и людям искусства. Такого рода книги, как мы уже сказали, нам необходимы. Но наша идеологическая пропаганда должна не только останавливаться на авангардистской продукции, предназначенной для «элиты», но и показывать сущность другой, неизмеримо более обширной массовой продукции, которая внешне считается «народной» и «популярной», а по сути дела нередко является составной частью страшного, безостановочно действующего механизма, развращающего сознание широких слоев общества, механизма идеологической диверсии и психологической войны.

И еще. В продукции «детективного» и «шпионского» жанров, которая является объектом настоящего исследования, существуют и противоречивые и даже в определенном смысле положительные явления, отличающиеся талантливым и реалистическим анализом буржуазной действительности. Да и большая часть пошлых массовых фабрикаций, как бы они ни были неинтересны в художественном отношении, представляет собой любопытный с психологической и социологической точки зрения материал. В этой серийной продукции часто с неожиданной прямотой выявляются агрессивные концепции и страх, суеверные надежды и вполне реальное отчаяние, жестокость и ужас, иррационализм и аморальность, навязчивые идеи и иллюзии общества, находящегося в состоянии глубочайшей безысходности и полного разложения. Эта продукция раскрывает нам действие механизмов, которые на Западе слишком часто скрыты демагогическими фразами и лицемерным оптимизмом псевдонаучных прогнозов.

Одна из самых больших трудностей, возникающих при исследовании этого жанра массовой культуры, — огромное количество произведений. Не ставя перед собой практически неосуществимой задачи изучить весь имеющийся материал, автор настоящей работы постарался познакомиться с возможно большим количеством произведений, и прежде всего с теми, которые наиболее характерны для того или иного этапа, той или иной тенденции развития жанра в целом. Кроме специальных монографий, статей и рецензий, часть которых цитируется в книге, автор настоящей работы изучил свыше четырехсот романов, и если в книге он останавливается лишь на некоторых из них, то только для того, чтобы избавиться от ненужных повторений и сберечь время читателя.

Естественно, отбирая произведения для нашей работы, мы сообразовывались и еще с одним требованием. Своеобразие рассматриваемого материала нередко заставляло нас воздерживаться именно от подробного изложения наиболее характерных примеров и конкретного цитирования некоторых, особенно неприятных эпизодов, рисующих садизм, жестокость, а также эпизодов, представляющих собой подлинный справочник по «технологии» преступления. Эти ограничения хотя и обедняют аргументацию, но в то же время предохраняют нас от опасности шокировать нравственность читателей или превратить наше исследование в невольную популяризацию вандализма и уголовных приемов.

Мы также отнюдь не собираемся отрицать, что книга написана с пристрастием и с определенных идейных позиций, но настоятельно подчеркиваем, что исследование всех вышеупомянутых произведений проделано добросовестно и объективно, без всяких попыток исказить реально существующую картину в интересах заранее определенной позиции. Впрочем, область, в которую мы сейчас вступаем, так богата обличительным материалом, что никакое искажение не может сделать ее мрачнее, чем она есть в действительности.

Явление весьма позднее в истории западной литературы, детективный роман своим зарождением и развитием напоминает те сорняки, о которых никто не заботится и которые, несмотря на это, гораздо сильнее и жизнеспособнее, чем многие нежные цветы, выращенные с большим старанием.

Можно было бы добавить, что многие произведения этого жанра похожи на сорняки и по своему качеству, но этот вопрос в дальнейшем мы рассмотрим более конкретно. Сейчас же отметим только, что громадное количество недоброкачественной продукции этого жанра отнюдь не объясняется присущими именно ему особенностями и что, если уж говорить о литературных сорняках, они ничуть не в меньших количествах встречаются в серьезной, «большой» и «настоящей» литературе Запада.