7. Враг моего врага

Нужный дом Мартин нашел без труда. Был уже здесь, а на память не жаловался. Да, в прошлый раз его заносило к этому дому ближе к ночи, в темноте. Ну так и теперешний его визит состоялся поздним вечером.

Подъехав к воротам, Мартин сначала посигналил. Затем вышел из машины и нажал на кнопку звонка. Явившись сюда на сей раз человеком, он больше не собирался упражняться в лазании через забор.

— Кто? — донесся густой грозный бас с другой стороны ворот.

Приветливости в его тоне ни на йоту не ощущалось. А главное, он совсем не походил на голос той, с кем Мятликову нужно было увидеться. Неужели Мартином же устроенная авария оказалось для нее смертельной?

Как бы то ни было, а гадать смысла не имело. Как и отступать раньше времени.

— Ларису… Степановну хочу, — почти повторил Мятликов фразу из фильма «Мимино», внутренне порадовавшись такому совпадению, да заодно подпустив в голос почти пародийный кавказский акцент и нотку наглости. Говорить старался громко, уверенно. Так, чтобы ни единым звуком не выказать слабости. Что было бы смерти подобно — особенно с крысами.

— А кто хочет-то? — осведомился бас, как показалось Мартину, чуточку помягче. И вроде на полтона ниже.

— Мятликов, — коротко бросил Мартин, никакими дополнительными пояснениями себя не утруждая. Не оказывая собеседнику такой чести. Мол, кому надо, одна моя фамилия все скажет. И кто пожаловал, и зачем. А кому не надо — как вот тебе, например, сошка мелкая — тому и знать лишнее ни к чему. Крепче спать будешь.

Обладателю баса, впрочем, тоже стоило отдать должное. Ничего больше спрашивать он не стал. Возможно, удалился. Для принятия решения относительного позднего незваного гостя.

Так прошло несколько минут, в течение которых Мятликов успел еще разок нажать на кнопку звонка и пару раз посигналить из автомобиля — демонстрируя свое нетерпение. Точнее, нежелание покорно терпеть, стоя у порога, как какой-нибудь попрошайка.

А потом, наконец, бас зазвучал снова.

— Заходите, — донеслось из-за ворот, а затем дверь калитки отворилась.

Мартин еле подавил в себе искушение показательно возмутиться тем фактом, что внутрь пропускают только его, на своих двоих. А на машине проехать не дают. Однако вовремя понял, что передергивать не следует. Успехом следовало считать уже то, что его вообще пустили на порог. Как бы он ни хорохорился, но положение его было все-таки уязвимым. А роль — скорее, просителя.

Да и не с дружественным визитом он пожаловал в этот дом. Но, скорее, как враг, для которого сделали исключение. Так же в свое время Рудольф Гесс мотался в Англию. Надеясь переубедить шишек в тамошнем правительстве из врагов Рейха сделаться хотя бы временными союзниками.

На нечто подобное надеялся теперь и Мартин. Исходя из все того же старого принципа: «Враг моего врага — мой друг».

Густой бас, как оказалось, принадлежал двухметровому мордовороту в строгом костюме — охраннику, по всей видимости. Молча и без лишних церемоний он провел по туловищу и ногам Мартина ручным металлоискателем. Удовлетворенно хмыкнул, не услышав от своего девайса тревожных возгласов, свидетельствовавших о наличии у визитера оружия или взрывчатки. И велел следовать за собой.

Так, в компании с охранником Мятликов дошел до дома, поднялся на крыльцо, переступил порог. И сразу у порога встретился с хозяйкой дома.

В той аварии Лариса Степановна Кочергина, она же Мегера, выжила. Но передвигалась теперь на инвалидном кресле. Да и сама по себе являла жалкое зрелище. Сгорбленная, с перекошенным, каким-то ассиметричным лицом она казалась меньше, старше и утратила даже слабое подобие женского обаяния, каким обладала в первую с Мартином встречу.

Но вот взгляд… он, напротив, сделался еще жестче чем прежде, излучал силу — и ни капли доброты и жалости. За один только этот взгляд прозвище Мегера, некогда придуманное ей Мартином, подходило теперь хозяйке дома как никогда прежде.

— Проходи, чего встал, — жестким до грубости, под стать взгляду, голосом велела Мегера. И проворно развернув инвалидное кресло, поехала вглубь дома.

Мартин последовал за ней. Следом двинулся, замыкая шествие, мордоворот-охранник. Что не очень-то устраивало Мятликова.

— Я бы хотел поговорить наедине, — проговорил он, обращаясь к хозяйке, — не бойтесь, я человек мирный… моя жена правильно отметила, что я не Рэмбо. А уж для нее-то я «самый-самый» и «номер один». То есть, стеречь меня… опасаться, что я причиню вред беспомощной калеке…

— Гоша! — гаркнула Мегера, перебивая незваного гостя. — Оставь нас. Во двор!

Без возражений и почти неслышно (что было дивно при его габаритах) охранник удалился.

— Круто! — не удержался от восхищенного комментария Мартин. — Вышколили его, как верного пса!

— Нашел беспомощную калеку, — в ответ ворчливо молвила хозяйка. — А не напомнишь, Мятликов, по чьей милости я оказалась в таком положении?

— Было за что, — не задержался с ответом Мартин.

Свое кресло Мегера остановила возле лестницы. Дальше вверх, мол. А пока Мятликов поднимался по ступенькам, сама немного отъехала, заводя кресло на небольшую платформу.

Платформа оказалась подъемником. Мегера нажала на кнопку и… поднялась на второй этаж даже быстрее, чем ее гость по лестнице.

Криво усмехнулась, ожидая, пока он преодолеет последние ступени.

— И мой джинн, — затем сказала хозяйка, — мало того, что меня в инвалидное кресло загнал, так вдобавок украл моего джинна.

— Украла из нас как раз ты… раз уж мы на «ты», — спокойно парировал Мартин, — жизнь мою украла. Квартиру, работу. А я вернул украденное — раз. И два: в дом твой залезли и кувшин с джинном вытащили другие люди… справедливости ради. Я их, кстати, еще наказал. Руки у них отсохли за то, что тянулись куда не надо.

— Ай, спасибо! — с сарказмом воскликнула Мегера, смачно хлопая в ладоши. — Я просто восхищена твоей честностью и чувством справедливости! И где теперь мой джинн, благородный ты наш?

— На дне нашей не слишком великой русской реки, — отвечал Мартин ничтоже сумняшеся, — или, в зависимости от веса и скорости течения, наверное, уже в Карском море.

А затем добавил — с нажимом:

— У меня было искушение пожелать у джинна, чтобы он превратил всю вашу братию… всех, кого ты обратила в людей, сделал обратно крысами. Тебя в том числе. А надо ли напоминать, что ждет в вашем крысином обществе увечную особь? Да-да, мадам! Я вашим братом, хоть и по-дилетантски, но давно интересуюсь. Так что в курсе ваших нравов и порядочков.

— Но…

— Но я, как видишь, сжалился, — сказал Мартин, разводя руками вроде как виновато, — слишком добрый оказался. Решил: если так хочется жить людьми, живите. Главное, меня не трогайте.

— Спасибо тебе сказать что ли? — с усмешкой молвила Мегера, не оборачиваясь и продолжая катить в инвалидном кресле. — Ну, на здоровье. Спасибо, дорогой Мятликов, что не убил.

Затем ей приспичило пожаловаться.

— Без джинна стало хуже, — произнесла хозяйка дома не без грусти, — новых… хм, членов нашего клуба привлечь не получается. Старые тоже не больно-то раскошеливаются. Наверняка большинство уже в курсе, что я не могу превратить их… обратно. А значит, зачем с какой-то теткой считаться? Наглеют… твари бесхвостые.

— Ну а что ты хотела, — не удержался от подколки Мартин, — жрать слабых — для таких как ты самая тема.

— Так бы и дом этот не потянула, — продолжала Мегера, пропустив его реплику мимо ушей, — но, к счастью, у меня имелись кое-какие накопления. Смогла организовать кое-какой бизнес… и заодно некоторые льготы выбить, как инвалиду. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Путь их окончился в небольшой комнате — бывшей, по всей видимости, кабинетом. Со стенами, отделанными древесными панелями и украшенными тремя картинами. С большой люстрой, висевшей под потолком — она, кстати, зажглась, стоило Мегере въехать на порог. А также с паркетным полом (ковра не было, чтобы не затруднять передвижение на инвалидном кресле) и массивным столом у большого окна.

На столе стоял открытый ноутбук, казавшийся на фоне данного предмета мебели неприлично и неестественно маленьким.

— Бизнес? — хмыкнул Мартин. — И какой, если не секрет? Ветеринарная клиника, специализирующаяся на кастрации котов? Или поставки сыра для мышеловок? Или стоматологическая клиника, где любому желающему ставят такие же большие зубы, как у грызунов? А может, речь идет о крысятничестве при освоении бюджета?

— Очень смешно, — без тени веселья молвила хозяйка дома, и не подумавшая посвящать его в подробности своей предпринимательской деятельности. — Так зачем приперся, Мятликов?

Последнюю фразу она произнесла, ловко развернув кресло, чтобы быть лицом к лицу с незваным гостем. Как дуэлянты за секунду до первого выстрела.

— Ты когда-нибудь слышала легенду о Рогатой праматери-Крысе? — спросил Мартин.

— А ты — про Деда Мороза? — не осталась в долгу и вопросом на вопрос ответила Мегера.

Собеседника ее, впрочем, тоже смутить было сложно, и над ответом он долго не раздумывал.

— Представь себе, — были его слова, — слышал. И гораздо больше, чем можно было ожидать от молодого яппи. Видать, не все мои мозги вынесли бизнес-тренеры и корпоративная культура. А про персонажа этого я знаю, что изначально-то он не был добродушным стариком, приносящим подарки. Тот образ-новодел отчасти является калькой с американского Санта Клауса… который тоже совсем не похож на своего прототипа, Святого Николая. Отчасти же — тупо обывательский стереотип, что дедушка должен быть мудрым, добрым и умиляться при виде маленьких детишек. Хотя на самом деле с возрастом… из-за болячек ли, или просто от одиночества и ощущения своей никому не нужности люди чаще становятся зловредными и донельзя капризными. Кто самый долгоживущий персонаж в наших сказках? Кощей, которого особо не лакировали. И потому даже в версиях сказок для детей он предстает… ну кем угодно, но уж точно не добряком. А оригинальный Дед Мороз не лучше. Жесткий как лед, суровый как русская зима повелитель холодов. Лишь в некоторых стихах сохранился этот образ. Как там? «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои».