Уже тогда, еще не ступив на корабль — даже еще не увидев его целиком — я понял, на что смотрю. Расположение башен, вздымающихся в тумане… Их местонахождение и удаленность друг от друга… Мы практически ничего не видели из-за мглы и находились в нескольких километрах над звездолетом, но его все равно выдавали размеры.

В тот же миг такой же поспешный вывод сделал и Леор. Он выругался на награкали, поставив под сомнение мою родословную.

— Ты был прав, — произнес он в финале своей оскорбительной тирады в адрес матери. — Эта штука размером с… — он запнулся. — Со что-то огромное.

Телемахон тихо засмеялся.

— Огненный Кулак, ваш примарх наверняка был бы так горд узнать, что твой интеллект не уступает его собственному.

Пожиратель Миров ничего не ответил. Меня восхитила его сдержанность, хотя я не мог не задаться вопросом, не в том ли дело, что у него попросту не нашлось резкой отповеди.

Пока мы спускались по практически вертикальному отрезку стены каньона, выбивая в обдуваемой снегом скале опоры для рук и ног, Леор находился надо мной. Ударом ноги Леор вышиб в промерзшем камне сверху очередную опору, и по моему шлему застучали падающие камешки.

— Ты только представь, каково жить в этой дыре, — передал он по воксу. Даже на короткой дистанции на нашем канале возникал треск. Эта планета была жестока к нашему снаряжению.

Я преодолел последний участок, спрыгнув на покатый выступ скалы и зацепившись шипами на подошвах. Телемахон уже ждал. Леор все еще находился в трех дюжинах метров наверху.

— На это уходит целая вечность, — добавил он. — Надо было пользоваться прыжковыми ранцами.

На «Тлалоке» не было прыжковых ранцев. По крайней мере, таких, которые бы еще работали. Когда я сообщил ему об этом, то заработал свежую порцию ругательств. В этих не упоминалась моя мать — женщина, которую я в любом случае уже слабо помнил. У нее были темные глаза и кожа такого же насыщенного кофейного оттенка, как у меня и Итзары. Ее звали… Эйхури. Да.

Эйхури.

Она умерла на Просперо с приходом Волков.

Леор закончил слезать и упал на обледенелый выступ рядом со мной. Остов корабля все еще оставался в нескольких километрах под нами, окутанный тенями каньона и бурлящим туманом.

Иди, — передал я Гире. Сообщи, если найдешь что-то живое.

Господин, — откликнулась волчица и прыгнула во мрак.

Я поднял взгляд к небу, к покрову облаков, который заслонял небеса ядовитой серой подушкой. Капли кислотного дождя испещряли мои глазные линзы, но не могли растворить в доспехе ничего, кроме краски. Не произнеся ни слова, я начал спускаться по очередному склону, круша камень, чтобы создать опоры.

Мы опускались все глубже во тьму. Спустя час спуска на нас перестал падать дождь. Мы находились уже почти в тумане.

Пока мы спускались, я размышлял о присутствии Пожирателя Миров. Леору было свойственно встречать все топором и дергающейся ухмылкой. Казалось, он считает, что слишком много планировать — то же самое, что беспокоиться, а беспокойство для него являлось недостатком силы духа. Насколько я мог судить, он также высокомерно придерживался мнения, будто смерть — это нечто такое, что случается с другими воинами.

— Есть вести от твоей волчицы? — спросил он по воксу.

— Пока ничего.

— Ты окружаешь себя чрезвычайно странными вещами, — позволил себе заметить Леор. — Чужая девчонка. Волчица из преисподней. Теперь еще этот предатель с мечами. Кстати, а что ты с ним сделал?

Я ощутил вспышку раздражения Телемахона от того, что о нем говорят так, словно его с нами нет.

Леор продолжил говорить так, будто я ответил. Он перечислял причины, по которым Телемахону никогда нельзя доверять, и утверждал, что мне следует убить того, чтобы избавить себя от грядущих проблем. Я оставлял его комментарии без внимания.

Гира? — отправил я послание в направлении обломков. Гира?

Ничего. Вообще ничего.

— Осторожно, — сказал я остальным. — Мне кажется, что-то не так.

Это вызвало у Леора смех.

— Как трагично, что для тебя это неожиданность, колдун.

Он так легко начинал смеяться. Я каждый раз вздрагивал от этого звука, как трус дергается, слыша выстрелы.

Я узнал, как называется корабль, сразу же, как только ступил на разбитый корпус. Меня, наконец-то, захватило ощущением находящегося рядом сознания. Чтобы подтвердить подергивания шестого чувства, потребовалось лишь приложить ладонь к железной коже звездолета.

«Мстительный дух». Лишенное интонации и безжизненное эхо этого расходилось по корпусу. Машинный дух корабля, сколько бы от него ни осталось, дышал, гоня собственное имя по железным костям.

Итак, звездолет не был мертв. Обесточен и практически безмолвен, но не мертв. Он не разбился. Первоначально обходя его поверхность и лязгая подошвами по древнему металлу, мы не увидели никаких следов смертельных повреждений. Боевой корабль тянулся на несколько километров — от холодных двигателей до носа-тарана — а покров тумана делал наши суждения больше похожими на догадки, однако звездолет выглядел так, словно вообще не разбивался. Никаких явных повреждений надстройки, шпили укреплений не обрушились…

— Меня посетила неприятная мысль, — передал по воксу Телемахон, пока мы втроем двигались поперек внешнего корпуса. Во мгле перед нами поднимались тени башен, напоминавшие намек на город на горизонте.

— Продолжай.

— Что если этот корабль не терпел крушения? Он вообще на дне каньона? Что если он просто здесь дрейфует?

Я думал о том же самом. Звездолет был обесточен. Он никак не мог оставаться на месте в атмосфере без двигателей, которые бы компенсировали притяжение гравитации. Если же корабль парил здесь, как в пустоте, это означало, что он почему-то не подвластен воздействию силы тяготения разрушенной планеты.

Однако подобная идея вовсе не могла быть нереальной только потому, что казалась невозможной. Учитывая беспорядочность и переменчивость затянутой пылью звездной системы Аас`киараль, я полагался на то, что видел собственными глазами, а не на физические прогнозы. Непредсказуемая гравитация мира до такой степени не подчинялась законам природы, что мы бы даже не смогли точно указать местонахождение планеты в космосе. Это была Империя Ока — здесь, глубоко в недрах коры планеты, застывшей во времени в момент своей гибели, запросто могло оказаться, что притяжение было отринуто вместе с временной реальностью.

— Абаддон, — тихо и с благоговением произнес я. — Из всех укрытий…

Леор стоял рядом со мной, глядя на вздымающиеся в тумане хребтовые башни.

— Нам нужно идти внутрь.

— Хайон, — сказал Телемахон позади нас.

Я не ответил никому из них. Я все еще прокручивал в голове возможные варианты. Абаддон увел «Мстительный дух» за Огненный Вал Лучезарных Миров, в непроницаемые для сканеров глубины Элевсинской Завесы, и обесточил звездолет под поверхностью этого разрушенного мира. Ничего удивительного, что боевой корабль так долго не могли отыскать.

— Хайон, — на сей раз это произнес уже Леор.

— Секунду, прошу тебя.

Моя рука, приложенная к корпусу, трепетала от отголосков, которые дразнили мой разум запахом дыма, звуком стрельбы болтеров и заставляющим пошатнуться ощущением того, как пушки корабля палят в небесах над Террой.

— Хайон!

Я отнял ладонь от металла.

— В чем дело?

Леор указал своим пистолетом. Я проследил за его движением. Дальше вдоль корпуса, подскакивая в тумане, плыл сервочереп. Несколько секунд я просто смотрел на него, не зная, верить ли собственным глазам. Он продолжал приближаться, легко паря.

Минимальное применение психического воздействия протащило его по воздуху, и он с приглушенным хлопком приземлился ко мне в руку. Настоящий человеческий череп, оснащенный крошечным антигравитационным генератором, который позволял ему парить. Обе глазницы занимали пикт-рекордеры, сенсорные иглы и линзы фокусировки.

Я сжал череп-зонд, и хромированный позвоночник затрепетал в непристойной пародии на жизнь, бессильно колотясь в моей руке. Механические глаза пощелкивали и стрекотали, наводя резкость на мой лицевой щиток.