Сьюзен вошла в гостиную и затворила за собой дверь. Обольстительной улыбки как не бывало, искорка в ее светло-серых глазах приугасла, никакого кокетливого потряхивания локонами. Сегодня глаза ее казались жесткими и колючими, а их взгляд — ледяным.

— Джонатан, нам нужно поговорить.

Вздохнув, он кивнул, чувствуя по ее тону, что она злится.

— Сьюзен, если речь о том вечере.

— И не только о нем, — прервала она его без намека на обычную любезность в голосе. — Мы должны были пойти на обед к Корнеллам. Ты же посчитал нужным работать.

— Сьюзен, заболело семейство Манли. Я не мог оставить их без помощи на всю ночь.

— Но ты мог расстроить и разочаровать меня.

— Зачем ты так говоришь? — Он пришел в раздражение. Обед был важен для нее, но жизнь ребенка важнее. Почему она не может понять такой простой вещи? — Ты знаешь, какая сильная эпидемия в городе. Мой долг — помогать больным. Ты знаешь и это. А маленькая Молли…

— Джонатан, боюсь, я должна сказать все без обиняков: я не думаю, что нас ждет совместное будущее. Ты слишком занят своей работой, и все знают об этом. Откровенно говоря, ты становишься занудой. Только и говоришь, что о больнице, больных и этой своей подружке Глории. — Она взглянула на открытку в его руке и коротко хохотнула. — Оставь ее себе, Джонатан. Или отдай мисс Моррисон. Уверена, ей она понравится.

Она выпорхнула из комнаты, не оглянувшись. Ошарашенный, Джонатан уставился на открытку. Он еще чувствовал запах ее духов и слышал ее голос, приказывающий дворецкому проводить его. Выйдя в холл и ожидая, когда принесут его пальто, он увидел серебряный поднос на столике у двери. На нем лежали две валентинки.

Оригинальные «моррисоны»! Он ни за что не спутал бы красивый почерк, элегантные кремовые конверты и черно-золотую цаплю, украшавшую их. Кривая усмешка появилась на его лице — что могло быть яснее?

Сьюзен не любит его и никогда не любила. Она желала заполучить его как еще один вид собственности. Он был тем, кого, по ее мнению, она заслуживала в качестве мужа, но у нее были и другие кандидаты. Поскольку он не мог окружить ее постоянным обожанием, она нашла ему подходящую замену.

Он должен был бы ощущать себя подавленным, оскорбленным, однако его переполняло чувство облегчения. Он свободен, свободен делать то, чего желал больше всего на свете, свободен наполнить свою жизнь любовью, подлинной любовью. Развернув открытку, которую все еще сжимал в своей руке, он прочитал еще раз стихи и понял с мучительной ясностью, что эти слова предназначались ему. Вот женщина, единственная женщина, которая безусловно любит его. А он-то слепец! Она разобралась в непостоянной натуре Сьюзен, но молчала, не желая причинить ему боль.

Сунув открытку в карман, Джонатан счастливо улыбнулся смущенному дворецкому, сочувственно взиравшему на него. Он же чувствовал себя так, словно его вернули к жизни.

— А рассказывала я тебе о том, как мой Джордж прислал мне однажды цветы? Это были колокольчики. Как они были хороши!

— Джулия! — прервала ее Эмилия, скребя тростью по полу. — Меньше всего Глория хочет слышать сегодня воспоминания о твоих старых романах. Так что помолчи!

Джулия расстроилась, а Глория сказала:

— Ничего, пусть. Сегодня подходящий день, чтобы заново пережить старые увлечения, поэтому рассказывай, тетя Джулия.

Старушка широко улыбнулась и, наградив сестру взглядом «я же говорила», стала мечтать вслух о единственном мужчине, памятью о котором была наполнена ее жизнь. Глория считала квитанции и подбивала итоги в гроссбухе. В камине весело горели дрова, на коврике перед ним мурлыкала кошка. Три женщины отдались очарованию мирного семейного вечера.

День выдался весьма удачливым. Благодарственные записки поступали по мере получения женщинами столь ожидаемых валентинок. У Глории слезы навертывались на глаза, когда она находила подтверждение того, как ценили ее работу женщины, как она сумела порадовать их, дать им почувствовать то, что желала почувствовать каждая женщина, — что ее ценят, любят, обожают.

Благодарили даже мужчины. Некоторые из них сами были получателями открыток и не преминули нацарапать ей несколько строк, выражая свое восхищение их красотой. Другие благодарили за помощь в выражении их чувств любимым. Приятно было сознавать, что ты доставила удовольствие стольким людям, и Глория сама поражалась, как это все удалось ей и ее тетушкам.

В дверь постучали, и Джулия пошла открывать, уверенная, что к ним заглянул еще один их доброжелатель. Погруженная в свою работу, Глория не обратила внимания на появившегося в дверях мужчину, пока он не шагнул в комнату. Подняв глаза и увидев Джонатана Уэбба, она обмерла.

— Глория!

Она уставилась на него, подумав на мгновение, уж не материализовался ли он из ее грез. Тетушки обменялись понимающими улыбками, и на этот раз Эмилии не пришлось ничего подсказывать Джулии.

— О, пришел наш замечательный мистер Уэбб! Мы пойдем приготовим чай и пирожные, если не возражаете.

Джонатан снисходительно улыбался, наблюдая, как старушки исчезают из комнаты, оставляя его наедине с Глорией. С отчаянно бьющимся сердцем она встала в полном замешательстве, стараясь обуздать внезапную дрожь в руках.

— Джонатан? Все в… ты уже помолвлен, хотела я спросить? Сьюзен понравилась открытка?

Он рассмеялся так заразительно, что Глория почувствовала, что тоже улыбается, несмотря на ошеломление. Выведя ее из-за стола, он подвел ее к «дивану любви», к тому самому, на котором он любил ее несколько ночей назад. Еще более смущенная, она смотрела, как он достает из кармана своего пиджака конверт и протягивает ей.

— Разверни.

Она недоуменно уставилась на открытку, а он, посмеиваясь, помог ей открыть конверт. У нее потяжелели и сразу стали неуклюжими руки, когда она увидела розы, кружева, тщательно прорисованное сердечко. Ее собственное сердце наполнилось радостью, и горячие слезы брызнули из глаз. Такого просто не могло быть, такого не могло случиться с ней!

— Прочитай, — мягко попросил он, следя за ее лицом, пока она разворачивала открытку так, словно та была самой дорогой вещью, которую она когда-либо держала в руках.

Это были стихи. Любовное послание. Слезы заструились из глаз, мешая ей прочесть слова, из которых состояло его признание в любви. От переполнявших ее чувств у нее перехватило дыхание. Она повернулась к нему, прижалась лицом к его груди, а он так сжал ее в своих объятиях, что ей показалось, будто она умирает от наслаждения.

— Знаю, у меня не получилось так красиво, как у тебя, но я предпочел написать сам. Я хочу сказать, Глория, что люблю тебя. И ты должна стать частью моей жизни. Будь добра, выходи за меня замуж.

— Дорогой… — Ее слезы были так полны радостью, что она не могла бы перестать плакать, даже если бы пожелала того. Она смеялась и плакала одновременно, обнимая его.

— Означает ли это «да»? — с надеждой спросил он, как когда-то в детстве вытирая ей слезы своим носовым платком, а она все сильнее прижималась к нему.

— О да, любимый. Ты знаешь, что да. Мой Бог, я уже думала, что потеряла тебя навсегда.

— Ни за что! — яростно заверил он ее. — Никогда! Я был таким слепым, таким невероятно глупым. Пожалуйста, прости меня. Я люблю тебя, Глория. Думаю, что всегда любил тебя. Ты нужна мне. Ты такая необыкновенная!

— Нет, это ты необыкновенный! — Она рассмеялась, когда он притянул ее к себе и поцеловал, не скрывая своего желания.

Когда Джулия и Эмилия некоторое время спустя появились в дверях кухни с чайным подносом, теперь уже Джулия посмотрела на сестру с видом знатока и сказала:

— Полагаю, нам нужно поставить на поднос еще кое-что.

Эмилия кивнула.

— Думаю, дорогая Джулия, ты абсолютно права.

КОНЕЦ

Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.