Профессор утомился раньше всех – он привык к своему спокойному и уравновешенному укладу жизни, и сейчас танцы вызвали у него сильное сердцебиение. Однако он не показывал виду, хотя и стал двигаться медленнее.

Было уже поздно, часы пробили половину второго. Наконец тоже изрядно выдохшаяся Ларана сказала, обмахиваясь веером:

– Да, все было изумительно, я давно так от души не танцевала. Ваши танцы просто прекрасны. Пойдемте, я покажу ваши комнаты. Да, извините за любопытство – вам комнаты отдельные, или как?..

– Конечно, отдельные, – поспешил ответить Камрин. – Афра пока считается моей сестрой.

– Тогда попрошу идти за мной, – с двусмысленной улыбкой проговорила хозяйка.

Афра с истинно женским чутьем не могла не заметить в глазах Лараны огонька бесстыдства и соблазна. Такое поведение заставило ее глубоко задуматься, но она была слишком хорошо воспитана, согласно понятиям своего народа, и старалась сохранить мысль при себе. Афру и Камрина отвели в комнаты для гостей, профессор пожелал им спокойной ночи и добавил:

– Если что-нибудь понадобится, можете стучать в нашу дверь. Отдыхайте, вам рано в путь, не буду мешать.

Спустя, некоторое время Афра подошла к комнате Камрина и тихонько постучала:

– Можно? Ты уже молился, брат мой? И не слишком ли она с тобой любезничает?

– Ревность – грех, тем более что для этого нет основания. – Камрин сконфуженно улыбнулся и медленно натянул на себя одеяло. – Лучше иди и отдыхай, дитя мое, спокойной ночи!

– Ну, смейся, смейся, – ответила Афра, выходя из спальни. – Спокойной ночи…

31

Сладкий сон постепенно заключил Камрина в свои объятья, но вдруг он ощутил нежные, ласкающие руки на волосах и груди. Горячие поцелуи заставили его окончательно проснуться, юноша резко сел на постели, пошарил рукой по стене и включил бра:

– Что ты делаешь здесь, Афра?

И в этот миг Камрин понял, что перед ним Ларана! А если Афра не спит и зайдет? Или профессор? Ему стало страшно, и он почувствовал, как по всему телу поползли мурашки.

– Тебе холодно, Камрин? – послышался нежный голос Лараны. – Я могу тебя согреть, так согрею, что эту ночь не скоро забудешь…

– Что ты, сестра моя! Мне даже страшно думать об этом, не губи свою жизнь перед Богом. Зачем творить то, что придется от других скрывать, и за что на том свете отвечать? Профессору тоже нельзя делать больно, ты же его любишь.

– При чем здесь любовь? Сейчас трудно определить, кого я люблю… Да ты весь дрожишь! Неужели, у тебя никого не было?

– Ларана, я не хочу неприятностей. Где профессор?

– Он спит, а я просто жажду узнать тебя поближе. Мы здесь одни – ты и я… Неужели у вас нет измен? Ну, я люблю тебя, я сама не знаю, что со мной происходит, Камрин. Ты очень красивый, нежный, мускулистый, в тебя нельзя не влюбиться. Ты только расслабься, я все сделаю сама, это очень просто, – и начала целовать его, сняв пеньюар, положила на свою грудь его робеющую руку: – Чувствуешь, как сердце стучит? – Охваченная страстным желанием, Ларана сама потянулась к его губам, одновременно стягивая с юноши пижаму.

Камрин, повинуясь растерянности, закрыл глаза и почувствовал, что тело наливается приятной, жгучей истомой, понял, что не сможет устоять перед этим чувством, если сейчас же не уйдет. В этот миг он впервые осознал непреодолимое желание, почувствовав себя мужчиной.

Вскочив с постели, приглушенным голосом он произнес:

– Богом прошу, уходи! Это для твоего же блага.

– Не унижай меня, Камрин. Не думай, что я гулящая. У женщин бывают слабости, за которые их нельзя осуждать. Мне наплевать, что кто-то услышит или увидит нас, ты околдовал меня. Дня хватит, чтобы женскому сердцу влюбиться.

Полуобнаженная, Ларана стояла перед ним на коленях и умоляюще плакала.

– Прошу тебя, тихо. Разбудишь всех! – Камрин накрыл ее покрывалом, помогая встать, и усадил на кровать.

В этот момент открылась дверь, и каково же было состояние Камрина, когда в комнату вошел профессор. Глядя на эту сцену широко раскрытыми глазами, он требовательно спросил:

– Что ты делаешь здесь, Ларана?! Ты слишком пьяна, пойдем. Не надо шума, а то Афру разбудим, пусть этот ангелочек спит.

– Я уже здесь, профессор, – проговорила Афра ледяным голосам. – Не беспокойтесь, я вам помогу успокоить Ларану, ей действительно нужно лечь спать.

– Я вам все объясню, профессор, – сказал Камрин. – Ларана не виновата, она просто устала…

– Ты хочешь сказать – «пьяная», да, Камрин?.. Да, я пьяна, но не от спиртного, а от любви к тебе, – бесстыдно произнесла Ларана. – Какое благородство!.. На нашей грешной земле это обычный случай, и не надо мне помощи – я сама уйду, сама лягу. Не знаю, будешь ли ты с ним счастлива, Афра, он слишком честен перед самим собой. Он еще не понимает, что такое любовь. Может, это и к лучшему – быть честным и любить кого-то до самой смерти, – женщина вытерла слезы покрывалом, прикрывающим полуобнаженное тело, потом подняла пеньюар и, выходя из комнаты, обернулась, бросив на Камрина разочарованный взгляд: – Когда будешь уезжать, не прощайся со мной. Не надо себя мучить извинениями. Ты ни в чем не виноват, хотя я успела взять от тебя на память твои поцелуи. Долго буду помнить о них и ощущать на своих губах, – и Ларана затворила за собой дверь.

Профессор был очень возбужден и нервно расхаживал взад и вперед по комнате.

– Я виноват перед вами, профессор – перед тобой и Лараной, – сказал Камрин с нотками сожаления в голосе. – Если бы меня не было здесь, то ничего бы и не произошло.

– Нет, нет, Камрин, ты ни в чем не виноват, не мучай себя. Я свою жену не первый год знаю. К тому же, она долго жила одна. Это я хочу извиниться перед тобой и Афрой. Надеюсь, за этот нелепый случай ты не станешь упрекать Камрина? – обратился он к девушке. – Ты ведь прекрасно знаешь, он не виноват… И очень вас прошу – никому об этом ни слова. Мне просто неловко перед вами, ведь вы у меня в гостях впервые. Пойду, успокою ее, я очень люблю Ларану. Спокойной ночи, – грустно произнес профессор и добавил на прощание: – Ровно в семь я вас разбужу, постарайтесь хоть немного поспать.

Он ушел, и в комнате остались Камрин и Афра.

– Не смотри на меня невинными глазами, просто так от меня не отделаешься, – сказала Афра. – Спокойной ночи, брат мой.

Последние слова прозвучали с негодованием и были произнесены сердитым тоном. Не закрыв дверей, Афра вышла.

Румянец, вызванный волнением, ярко пылал на щеках Камрина, выражение его глаз не могло скрыть чувства стыда, свойственного всем христосцам, знающим об истинной цене чести и совести. Некоторое время парень в замешательстве стоял посреди комнаты в одних плавках, потом запер дверь, усердно помолился и лег спать.

Но уснуть он не мог, так как прекрасно знал: ни Афра, ни Ларана, ни профессор тоже не спят.

32

Когда профессор вошел в свою спальню, Ларана лежала поперек кровати и громко плакала:

– Ты, наверное, ненавидишь меня, но я не знаю, что со мной! Как будто что-то потеряла давным-давно – и вдруг нашла. У меня на душе стало так спокойно – и в то же время мучительно. Пирли, я люблю только тебя, слышишь!

Она обняла его голову, прижала к своей груди и продолжала всхлипывать.

– Я тоже тебя люблю, – признался профессор. – Твоя душа просто устала от окружающей нас жестокости. Душа твоя встретила человека, у которого можно найти любовь, веру в Бога, в людей. Все это очень далеко от нашего мира. Я тебя не осуждаю, хотя это и считается грехом. Я многое понял, пожив среди них. Теперь мы будем жить по-другому, учиться прощать друг друга и любить мир, в котором живем, – он погладил ее волосы, поцеловал и сделал комплимент, чтобы немного развеселить: – А короткая прическа тебе очень идет.

Рано утром за завтраком сидели трое. Профессор то и дело улыбался и шутил, стараясь сгладить впечатление от ночной сцены и хоть как-то подбодрить Афру и Камрина.