‒ Какого чёрта?!…

Уильям бросал на Майрико гневные взгляды, расхаживая по своему кабинету. Рейна увели сразу же на распределение, лошадь Майрико увели в конюшню, а ей даже не дали прийти в себя ‒ сразу на допрос к Главе.

‒ Какого, я тебя спрашиваю, лешего, ты, Майрико, из рода Велешовых, лучший ратоборец Цитадели, лучшая моя ученица и гордость, посмела поехать в деревню, не сообщив об этом мне?! Чей был приказ? Я тебя спрашиваю! Кто приказал ехать? Ну?! ‒ огрызался Уильям знатно. Майрико знала, что её к столбу привязывать и бить уже не будут, поскольку выпускница, но бросить в темницу могут запросто.

По правде говоря, женщине и слова вставить не давали до этого момента, крича так, что в ушах звенело.

‒ Никшни, сил нет слушать, я, между прочим, устала! Одна против стаи нежити, состоящей из волков, рысей и вампира была, у меня бок распорот, а вместо того, чтобы отвести к целителям, ты отчитываешь меня, как последнюю дуру! ‒ не менее агрессивно отозвалась Майрико, не ожидавшая, что её так примут в Цитадели. И в подтверждение черноволосая приподняла рубашку, под которой были бинты с засохшей кровью. На привалах она мужественно терпела и промывала раны, но это мало помогало, те всё равно воспалились и до сих пор не зажили, доставляя мало приятных ощущений.

‒ Устала?! Устала?!… ‒ взорвался Уильям, подходя ближе к Майрико. ‒ Кто тебя просил туда лезть? Эта деревня самая ближняя к городу вампиров, ты должна это знать! Кто? Тебя?!! Просил?!!…

‒ Мне сказали ехать, вот я и отправилась. Или мне к тебе бегать по каждому заданию и спрашивать можно или нет?! К ноге привяжи, чего уж, чтобы подобного больше не случалось!

‒ Я тебе говорил об этой деревне? Я хоть раз упоминал её? ‒ Не помню я, сказали, что в Лесовке нужен ратоборец и сказали, собралась и поехала, что мне теперь каждого посыльного помнить? ‒ уже более спокойно отозвалась некромантка, морщась и заправляя рубашку обратно. ‒ Людям помощь была нужна, мне прикажете было послать всё лесом и побежать под крылышко к Главе узнавать можно ли? Какой я после этого ратоборец, если веду себя как баба, которая без мужниного решения и пикнуть не смеет?

То, что она и была девкой, Майрико не смущало, ратоборцы существа бесполые, оборотню всё равно кого жрать ‒ мужчину или женщину.

Он застонал, закатив глаза, и стиснул кулаки.

‒ В темницу бы тебя отправил. Идиотка!… А если бы их было больше? Вампир, рыси и волки? Их могло быть больше! Куда больше!… Если они снова начали собираться вместе ‒ кто знает, чем всё обернётся!… Пошла вон, слышишь меня? Вон отсюда!… Чтоб не видел тебя ни сегодня, ни завтра!… Пока не придёшь в себя! Воооон!!!..

‒ Какая трогательная забота, а, главное, сколько благодарности за то, что я в одиночку вырезала почти целую стаю. Кстати я нашла записку, как остынешь ‒ поговорим, содержание её весьма интересно, твоего авторства между прочим.

А когда Майрико уже уходила, ей в спину словно камнем прилетело:

‒ Прикажу допросить всех посыльных. Того, кто тебе велел туда ехать, убью. Свободна.

Услышав про "убью", женщина скривилась.

‒ У тебя не так много людей Уильям, чтобы убивать всех подряд, не делай глупостей, хотя не мне тебя учить, поступай, как знаешь.

И достаточно громко хлопнув дверью, Майрико вышла, саданув кулаком по стене от ярости. Она не понимала, почему Глава так отреагировал, но настроение было испорчено. Раны на боку неприятно тянули, напоминая о себе и заставляя черноволосую морщиться, когда становилось совсем уж больно. Приняв решение отправиться к целителям, женщина направилась в Западную башню, надеясь найти кого-то из лекарей, чтобы её подлатали. А ещё хотелось есть и вымыться с дороги, а затем спать. Очень долго спать.

Её комната находилась в башне ратоборцев, запертая на ключ, но до того как пойти туда, нужно было выполнить остальные дела. А ещё нестерпимо хотелось вернуться в кабинет к Уильяму и пару раз дать ему по лицу, не взирая на то, что он Глава и её наставник, она не понимала и была крайне обижена на него, праведно негодуя и не понимая за что заслужила подобное обращение.

По дороге к западной башне Майрико увидела собирающую во дворе какие-то травы Риину. Девушка была способным целителем, талантливой травницей и старательной ученицей. Правда, ей тоже частенько влетало от учителей и розгами, и железками, но она умудрилась пока что не потерять своё человеческое "я" и сохранить индивидуальность. Руки её всегда были перемотаны бинтами, скрывающими незатягивающиеся раны от побоев, на поясе всегда, где бы она ни была, висели две сумки ‒ одна с травами, другая с готовыми настойками и лекарскими инструментами. Волосы убраны назад и перехвачены тяжёлыми железными обручами. Выцветшее платье было не тёмно-зелёным, как положено по стандартам Цитадели, а грязновато-серо-голубым, но девушку это не смущало. Она увлечённо перебирала собранное, когда увидела вдруг Майрико, морщившуюся чуть ли не на каждом шагу.

‒ Мира вам. Вам нужна помощь? ‒ почти равнодушно спросила Риина. Их так учили: быть спокойными и равнодушными ко всем окружающим. И даже если очень хочется сорваться и кинуться помогать ‒ выяснить прежде, требуется ли это.

Неодобрительно глянув на аляповато по стандартам Цитадели одетую девушку, Майрико кивнула, отвечая на её вопрос. Ну, что дали, то дали. Платье Риина себе не выбирала, носила то, что выдали. Значит, не было другого, или по какой-то причине нужно было именно такое.

‒ Не помешала бы, рысь разодрала бок. ‒ женщина взглядом указала на слегка вздыбившуюся от бинтов под нею ткань рубашки, где ныли раны оставленные когтями оборотня.

От мыслей, что сейчас снова придётся отдирать присохшие и пропитанные кровью от воспалившейся раны, Майрико вздохнула, не то что бы она себя жалела, ратоборцы — люди, давно привыкшие к ранам, осознающие, что всякая вылазка или битва против нежити может стать для них последней, но сейчас не сильно хотелось, чтобы кто-то тыкал пальцем в твои ранения. Единственным желанием было лечь и уснуть, настроение было где-то на отметке ниже нуля, разговаривать с целительницей желания не было, по природе женщина была немногословной, а уж в плохом настроении могла молчать по несколько дней кряду.

‒ Рысь? ‒ переспросила девушка, будто не расслышала. Подойдя поближе, взглянула на лоскуты, присохшие к ране. Обвела пальцами по воздуху, не касаясь, чтобы не занести никакой грязи, кивнула сама себе, и, развернувшись, пошла к башне. ‒ Пойдёмте, я обработаю раны и дам вам лечебную настойку.

‒ Рысь. ‒ ещё раз и даже без раздражения повторила Майрико, зашагав за целительницей, усталость уже были практически осязаемой, она словно давила на плечи, хотелось побыстрей со всем разобраться и упасть на кровать в своей комнате, а затем спать, долго, очень долго. Наверное, никто кроме ратоборцев не тратит так бездумно всё своё свободное время на сон, хотя на что им ещё тратить? Семьи нет, друзья такие же, как ты сам, в город не выйти, косится народ, словно на прокаженного. Семья…

Некоторые пытались завести семью. Глупые, нет у воинов родных и быть не может, слабость это, а слабым не место в Цитадели. Да и какой муж из мужчины, который может умереть в любой поездке или вернуться калекой? А жена? Курам на смех, жена, что не носит кос, жилистая, в штанах и при оружии днём и ночью. Вот у целителей иногда выходило завести семью, другая направленность работы, менее опасная, в них даже иногда остаётся что-то человечное.

Майрико было не жаль себя, не жаль других, просто… Какая-то странная тоска периодически сжимала сердце, не то что бы она хотела прямо сейчас облачиться в платье, отрастить косы и родить ораву детей, нет, просто было жаль. Жаль, что её судьба сложилась именно так, всё ведь могло получиться по-другому. По дороге женщина встретила нескольких знакомых воинов, приветственно кивнув тем и отметив, что у тех в глазах и в душах такая же пустота, им даже нечем поделиться друг с другом, выпиты до дна, ничего живого в них уже не осталось, даже если такой человек кого-то полюбит, ему нечего отдать в ответ, пуст, как дырявое ведро. А вот молодые выучи, особенно первого и второго года, были ещё живыми, с блеском в глазах. И как ни странно они раздражали некромантку. Возможно тем, что ещё надеялись или верили, что всё будет хорошо, или тем, что пока они ещё жили, а она нет.