В целом, самим «Crow» это выступление не показалось чем-то выдающимся, скорее рядовым и слишком гладким. Им всем не хватало форс-мажора в жизни. После концерта Макс с Германом пили пиво вместе с девчонками из местной панк-группы. Те звали на вписку, но пришлось отказаться, потому что на Золотых Воротах обещали вечеринку с отборным планом и домашним вином. Дани с Джеффом заливались водкой в баре. В Украине она казалась им необычайно вкусной.

Дома всё проходило мирно. Дым трубок с ароматным планом, тихое гитарное насилие в исполнении местных талантов, истории из жизни своей и чужой. Рыжая тёлка в цветастой майке предлагала Герману make love прямо на балконе. Он отказался, сказав, что устал. Они все устали и готовились к финальному рывку на море.

Есть города, которые сводят тебя с ума и выворачивают душу с первого взгляда. Романтики назвали бы это любовью. Этот город входит в вас, вкручиваясь ржавым болтом в многострадальный мозг, желая рухнуть вам на головы камнями с шатких балконов. Герман был очарован, впервые ступив на неровные булыжники одесской мостовой. Над ним нависали дома, увитые плющём. Они смотрели ему в глаза своими разноцветными окнами. Одесса оказалась не по-южному мрачной. Она словно праздник жизни, на который тебя не звали. По городу снуют туристы, они видят совершенно другое — море, рестораны и сувениры. Это их реальность, а в мире, где пребывал Герман, были старые мёртвые дома, витые ограды, тёмные парадные и грязные дворы.

Этот город пах корицей и рыбой. Непередаваемый коктейль из вони, морепродуктов, специй, духов и помоек за ресторанами. Сладковатая гниль. И тяжело понять, является ли этот запах приятным, или же нет. Никогда не нюхайте Одессу.

Герман с Максом только закинули вещи на вписку и сразу же отправились гулять по центру таинственного города.

— Я бы с радостью здесь умер, — сказал Макс, окидывая взглядом площадь.

— Почему?

— Это всё вокруг словно выпивает из меня все соки. Я безумно счастлив, но хочу умереть. Оно бушует во мне. Меня раздражает каждая мелочь, но, в то же время, я рад собственной злости. Я упиваюсь ей, как дешёвым вином. Я бы хотел выстрелить себе в висок на детском утреннике. Это было бы апогеем моего психоза.

Герман заглянул ему в глаза, пытаясь уловить в голубом мареве искорку подлинных эмоций.

— Я думал, тебе стало лучше.

Макс тряхнул головой.

— Я тоже так думал.

Они шли дальше вглубь переулка, что извилистой змеёй спускался вниз. Было тихо, так что можно услышать эхо своих шагов. Густая зелень нависала над головой. В воздухе висел аромат жасмина.

— Знаешь, — сказал Герман. — Всё, что с тобой происходит, очень похоже на маниакально-депрессивный психоз. Я не врач и не могу ставить диагнозы, я просто предполагаю.

— Может быть, — ответил Макс равнодушно, пиная пустую бутылку.

— Дожми этот концерт. Потом сможем, как следует, оторваться и отдохнуть. Если хочешь, то отдохнём друг от друга.

— Я вообще ничего не хочу, — Макс продолжал брести вперёд.

Герман схватил его за руку.

— Пожалуйста, оставь меня, — прошипел Макс, стараясь не сорваться окончательно.

— Куда ты?

— Мне просто нужно побыть немного одному.

Он умчался вниз по улице. Герман понял, что ему в жизни не угнаться за Максом, да и бежать за ним было бы крайне глупо. Воронова гордость перевесила.

Хозяином квартиры был довольно странный мужик неопределённого возраста по кличке Дядя Джи. Как и почему он получил такое прозвище, не помнил уже никто. Дани с Джеффом предпочли зависнуть вместе с ним, чтобы выпить пива и послушать дурацкие несвязные истории, от которых сильно разило выдумкой. Всё сойдёт, если нет других развлечений.

— Так вот, короче, — сказал Джи, разводя руками. — Один мой приятель как-то раз изнасиловал проститутку…

Тут Дани накрыло неистовым смехом. Он сполз с кресла на ковёр и облился пивом.

— Да погоди ты ржать! — прикрикнул Джи. — Изнасиловал её и сжёг в машине!

Дани зарылся лицом в коленки.

— Идёт проститутка по лесу, видит — машина горит, села в неё и сгорела, — выдал он, оторжавшись.

— Ты вроде сегодня ничего не курил, — сказал Джефф.

— Мне не надо, мне и так хватит.

Джефф тяжело вздохнул, ему показалось, что басист в состоянии смеяться даже над несмешными английскими анекдотами.

Пришёл Герман и рухнул на кровать.

— Ты где Макса потерял? — спросил Дани.

— Он свалил куда-то бродить.

— Зря ты его одного отпустил, — сказал Джефф.

— Мне, кажется, стоит больше переживать за Одессу, чем за Макса, — Дани снова заржал в голос.

Тропа вывела его к огромной лестнице, ведущей прямо в порт. В небе сгущались розовые тучи. Говорят, что с наступлением темноты вне центральных улиц становится опасно. Макс не придал этому значения. Он ходил и по более опасным городам, не имея при себе даже ножа. Сейчас он чувствовал себя опустошённым. Внутри не было ничего, кроме беспричинной злости и усталости. Этот город, горячие камни лестницы, радостные лица людей — даже это дерьмо казалось слишком светлым для Макса. В целом, не хотелось ничего, кроме как перестать существовать. Хотелось домой, но что делать когда ты уже и забыл это ощущение дома? Был ли он вообще когда-то? Можно ли вообще считать домом квартиру своих родителей? А потом что? Только череда вписок и «Воронье Гнездо». Являлось ли оно домом или дом это только то, что принадлежит нам?

Макс совсем запутался в собственных желаниях и мыслях. Он был так зол на Германа, что даже не мог думать о нём. Наконец-то эти проклятые ступеньки закончились. От порта пахло рыбой и фекалиями. Как же отвратительно море. Как вообще можно купаться в этой зелёной урине? Начало тошнить и мутить. Хотелось поскорее где-нибудь спрятаться. Из подземного перехода доносилась кустарная музыка. По старой привычке, Макс свернул туда.

В переходе панки насиловали акустику. По правде говоря, назвать их панками — это сильно им польстить. Просто сальноволосые дети дерьмового российского рока. Макс остановился рядом, стараясь угадать, что за песню так отчаянно пытается исполнить гитарист. К нему тут же подошёл чувак с кепкой в руках и попросил мелочи. Макс насыпал им чего-то не глядя.

— Можно мне гитару? — спросил он, когда песня закончилась.

Гитарист скептически посмотрел на него, протягивая инструмент. Гитара была расстроена в дрова, но это сейчас особо не беспокоило Макса. Потянуло сыграть русскоязычную версию «Insane».