Совещание, проходившее ночью, было недолгим. Командиры соединений и частей смогли переговорить с членами Военного совета, начальником артиллерии, командующим ВВС, представителями служб тыла. Интересно было им встретиться и друг с другом — многие не виделись давно.

Главное, что определяло общее настроение, — это возросшая сила Приморской армии. Как-никак она имела теперь четыре стрелковые дивизии да еще спешенную кавалерийскую (правда, небольшой по сравнению с другими численности). Усиление армии настраивало командиров на наступательный лад. Все надеялись, что в ближайшее время удастся отбросить врага подальше от Одессы также на южном и западном направлениях.

Уже после контрудара в Восточном секторе прибыли к нам опоздавшие принять в нем участие танковый батальон 157-й дивизии (15 настоящих танков!) и 422-й артиллерийский полк. Таким образом, дивизия Томилова, сыгравшая решающую роль в памятный день 22 сентября, становилась еще более сильной. Из контрудара она вышла с минимальными потерями: 19 убитых, 237 раненых. Получалось, что в наступлении, хорошо подготовленном, потери могут быть меньше, чем в обороне.

Остальные наши дивизии, имевшие в результате тяжелых боев в середине сентября большой некомплект личного состава, мы смогли пополнить. За 21–24 сентября армия получила с Большой земли 15 новых маршевых рот (3500 бойцов), а до конца месяца — еще 21 роту (4800 бойцов).

К 27 сентября закончилась перегруппировка войск в Южпом и Западном секторах. 157-я дивизия заняла 8-километровую полосу между 95-й и Чапаевской, полосы обороны которых значительно сократились. А размещение в этих секторах двух артполков, прибывших с дивизией Томилова, позволило увеличить почти вдвое плотность артиллерии, непосредственно поддерживающей пехоту.

Генерал Воробьев получил возможность вывести во второй эшелон (как оказалось, очень ненадолго) два из трех своих стрелковых полков.

К этому времени 161-й полк, бывший серебровский, принял новый (уже четвертый с середины августа) командир — полковник А. Г. Капитохин, только что прибывший из Москвы. Он знал Воробьева еще по гражданской войне и, услышав где-то, что Василий Фролович командует дивизией под Одессой, сумел добиться, чтобы и его направили сюда. Капитохин вернулся в Красную Армию после большого перерыва — много лет был на ответственной гражданской работе, — но освоился быстро.

В это же время выбыл из 95-й дивизии последний из довоенных командиров полков — П. Г. Новиков. При перегруппировке вышла из временного подчинения генералу Петрову 2-я кавдивизия, и полковник Новиков, как было намечено еще раньше, стал ее командиром.

Полковник Новиков имел репутацию командира не просто опытного, но и в высшей степени надежного. Мы были уверены, как бы ни пришлось трудно, как бы мало людей ни оставалось в строю, его 241-й стрелковый полк задачу выполнит. И пожалуй, никто из командиров полков не знал так досконально, как Новиков, что происходит перед фронтом его полка у противника. Сведения, которыми он располагал, часто бывали очень полезными и для штарма.

На исходе сентября мы чувствовали себя на одесском плацдарме весьма уверенно, прочно, как никогда. Если отвлечься от общей обстановки на юге, положение под самой Одессой представлялось благоприятным для дальнейшей длительной обороны. И притом обороны еще более активной, предусматривающей последовательное улучшение своих позиций, оттеснение противника, где можно, подальше от города.

Военный совет обсудил вопрос о подготовке армии к зиме. Интендант 1 ранга А. П. Ермилов доложил, что уже развернуты мастерские, в которых предстоит сшить несколько десятков тысяч комплектов теплого обмундирования — телогреек и ватных брюк. На это пошел материал, обнаруженный в свое время хозяйственниками в застрявшем на железнодорожных путях эшелоне.

Командиры соединений получили указание использовать передышки между боями для дооборудования землянок с учетом близких холодов, особенно на тех позициях, которые мы не собирались в ближайшее время улучшать. Начальник штаба 95-й дивизии Р. Т. Прасолов докладывал, что у них во втором эшелоне организована заготовка картофеля и засолка капусты. Того и другого было немало на заброшенных теперь полях пригородных совхозов. Запасались также соломой для утепления землянок. После того как удалось отбросить врага в Восточном секторе, в армии уверились, что зимовать нам под Одессой.

Готовился к зиме и город. 24 сентября бюро обкома партии приняло постановление об улучшении условий жизни в катакомбах и подвалах, куда переселились, спасаясь от бомбежек, тысячи семей.

Одесские предприятия получали дополнительные заказы на разного рода вооружение. Город уже дал армии четыре бронепоезда, десятки танков-бронетракторов, сотни тысяч гранат, десятки тысяч мин. Наладился ремонт стрелкового оружия. А производство 50-миллиметровых минометов достигло такого размаха, что мы смогли выделить партию их для формировавшихся в Крыму морских бригад.

В последние дни сентября во многих частях приморцев побывали делегации трудящихся. Делегатов, посетивших 95-ю дивизию, возглавлял секретарь горкома партии В. Ф. Гунчук. Гости привезли бойцам подарки. Разойдясь по подразделениям, они провели ночь в передовых окопах. Солдаты слушали их рассказы о том, как живет город, одесситы находили на рубежах обороны своих земляков — в любой части были и местные жители, мобилизованные из запаса, и добровольцы истребительных батальонов, ставшие красноармейцами.

Происходили встречи с командирами и бойцами, которых делегаты Одессы уже знали заочно по их фронтовым делам. Местные газеты и радио изо дня в день рассказывали об отличившихся защитниках города, и имена многих из них стали знакомы десяткам тысяч людей.

Популярны были в городе командир полка моряков Яков Иванович Осипов, герои-летчики Михаил Асташкин, Аггей Елохин, Алексей Маланов и другие, бесстрашные комиссары С. Е. Ливший, Н. А. Верховец, В. А. Митраков, капитан-артиллерист Василий Барковский, минометчик Владимир Симонок, истребитель танков Дмитрий Якунин. Да разве перечислишь всех, о ком шла по Одессе боевая слава!

Широкую известность приобрел среди своих земляков боец-богатырь, недавний грузчик порта, Яков Бегельфер, который уничтожил штыком и прикладом больше двух десятков фашистов. Почти невероятные, хотя и совершенно правдивые, истории рассказывались об артиллерийском разведчике младшем сержанте Александре Нечипуренко, депутате областного Совета. Чтобы лучше корректировать огонь подвижной береговой батареи, он пробирался со своей рацией в расположение противника, а на обратном пути уничтожал гранатами то минометный расчет, то пулеметное гнездо. Однажды Нечипуренко вернулся с упряжкой лошадей, которые везли румынскую противотанковую пушку и ящики, полные боеприпасов…

В ночь на 23 сентября из Новороссийска пришел транспорт "Чапаев", доставивший в Одессу новое, тогда еще никому из нас не знакомое оружие. В телеграмме, предварившей прибытие судна, командующий флотом предупреждал об особой секретности этого оружия и особой ответственности за то, чтобы оно ни при каких обстоятельствах не попало в руки врага.

Для швартовки "Чапаева" отвели не используемый обычно причал. Следовавшие на транспорте бойцы сами оцепили место выгрузки. На причале вскоре появились грузовые машины с какими-то надстройками, которые издали показались похожими на понтоны, но почему-то зачехленные.

А на армейский КП явился невысокого роста старший лейтенант, представившийся как командир отдельного гвардейского минометного дивизиона Небоженко.

Это происходило через два месяца после того, как наша реактивная артиллерия произвела на советско-германском фронте свой первый боевой залп. О гвардейских минометах, которые бойцы окрестили потом "катюшами", еще ничего не сообщалось в печати, и мы в Одессе хотя и слышали о них, однако представление имели довольно смутное. Насколько мы знали, таких дивизионов было пока очень немного. Выделение одного из них для Одесского оборонительного района подтверждало большое внимание Ставки к нашему участку фронта.