Открываю шкаф.

- Пронесло? - спрашивает Макс. Он уже одет. Я

киваю.

- Вроде да.

Осторожно, чтобы мама не услышала, мы прокрады-

ваемся к двери. Но дверь ванной неожиданно открывается,

и я затаскиваю Макса обратно в гостиную, тут же

накрываю его рот ладонью.

- Энни, принеси полотенце, пожалуйста, - говорит

мама.

Только одна стена отгораживает нас с Максом от

мамы и стоит ей только заглянуть за неё, она нас

увидит. Но она не заглядывает.

- Сейчас, мам, - выходит ужасно нервно, и мне

остаётся только надеяться, чтобы мама этого не заметила.

Я иду к шкафу, полотенца лежат на верхней полке

и мне приходится подпрыгнуть, чтобы достать одно. Я

не слышу, но буквально-таки кожей чувствую смешок

Макса. Сволочь.

Приношу маме полотенце, и она вновь скрывается

за дверью.

Мы с Максом всё-таки добираемся до коридора.

- Согласись, это было весело, - шепчет он.

- Обхохочешься, - недовольно бормочу я.

Он кратко меня целует и уходит. Я закрываю дверь.

Никогда в жизни бы не подумала, что буду так

тщательно скрывать от мамы свою личную жизнь. На

самом деле, я никогда от неё ничего не скрывала. Ничего.

Я ей рассказывала даже больше, чем Верке. И всегда

считала, что если уж и найдётся парень, позарившийся на

такую, как я, мама первой узнает об этом. А теперь

понимаю, что ни один подросток никогда не сможет

говорить с родителями на подобные темы. Я бы уж точно

не смогла. Но я просто ненавижу что-то от неё утаивать.

Мама всегда была моим лучшим другом, она всегда

внимательно меня выслушивала, не перебивая, не осуждала,

давала дельный и правильный совет.

Я бреду в свою комнату, а там долго роюсь в

шкафу с одеждой, ища кофту, которая прикроет укус на

шее. Он заметно побледнел, и мама чудом не заметила

его ранее. Макс - сволочь.

Мама выходит из душа, и мы идём на кухню пить

чай. Она рассказывает о поездке, а я отрешённо киваю,

думая о своём.

Пятьдесят девять

В понедельник мы с Максом приходим в школу.

- Засос спрячь, - говорю я, пока мы идём по

коридору.

Он вопросительно смотрит на меня.

- Засос. На шее, - невозмутимо говорю я.

Он натягивает ворот свитера повыше.

- Если я не ошибаюсь, это не Лера… - как бы

между прочим произносит он.

Я прекрасно знаю, что он издевается, поэтому

совершенно не поддаюсь на его провокации и спокойно

отвечаю:

- Если б это была Лера, прятать бы не пришлось.

Он кивает.

- Твоя правда.

Когда мы заходим в класс, я всеми силами стараюсь

сделать лицо менее сияющим. В конце концов, многие

из здесь присутствующих никогда не видели меня

счастливой или хотя бы довольной. Вера всё поймёт

сразу, Ира, может, что-то и заметит, но не придаст

этому никакого значения, ибо она равнодушная ко всему

идиотка, а вот Лера насторожится. Что совершенно мне

не нужно.

Макс подходит к Лере, обнимает её и целует, а я…

стою и борюсь с ощущением несправедливости всего

происходящего. Эгоистичный голосок внутри меня надрывно

кричит, что это всё неправильно, и что на её месте

должна быть я. Но мне совершенно плевать на его

судорожный ор, я прекрасно знаю, что несправедливости

тут нет.

- Как провели каникулы? - спрашивает Ира.

- Дома сидела, ни черта не делала, - говорит Вера

и скучающе зевает. Она порвала с Гошей, и сейчас на

неё навалилась жуткая апатия, как когда-то на Леру.

Она ничего не делает, ничего не хочет, всегда выглядит

сонной. Радует только одно - в истериках не бьётся и

вены не режет.

- У меня мать с отчимом приехали, поэтому я на

всю неделю свалила к бабушке в Питер, - говорит

Лерка, нежась в объятиях Макса.

- Я тоже дома просидела, - рассказывает Ирка. –

Так только, на свиданки иногда бегала.

С многочисленными парнями.

- А ты, Макс, как с отцом съездил? - спрашивает

Лера.

- Хорошо, - улыбается Макс. - Там очень тепло и

совсем нет снега.

Когда-нибудь я возненавижу Леру. А потом и Макса.

- А ты, Ань? - спрашивает Вера бесцветным голосом.

- Тоже дома сидела, - пожимаю плечами я. - Спала,

в Интернете.

В тот же день у меня появилось три засоса. Два

на шее и один на правой ключице. Макс, сволочь,

отомстил мне за утреннее.

Шестьдесят

Дни тянутся, тянутся, им нет конца и края, они

однообразны и похожи друг на друга, как братья-близнецы.

Юлиана Смирнова всё пытается закадрить Макса, а тот

лениво и насмешливо отвечает на её ухаживания. Издевается

и развлекается, но Юлиане Смирновой невдомёк. Макс

встречается с Лерой, спит со мной. Никогда бы не подумала,

что мне достанется отвратительная и неблагородная роль…

любовницы. Каким бы глупым, заезженным и неуместным

не было бы это слово, но это так. С каждым днём я всё

больше убеждаюсь, что Макс в Лере… души не чает. Думаю,

он влюблён в неё… И ведь эти мысли - не плоды моей

паранойи. Вера тоже замечает отношения Макса к Лере.

На них смотрит с опаской, на меня - сочувственно. Но

мне, если честно, никуда не упёрлось её сочувствие. В

глубине души я всегда знала, что так будет. Я не то что

бы не признавалась себе в этом, я об этом как-то и не

думала. Проскальзывали мысли, конечно, но редко и мельком.

В конце концов, это ведь Макс, мой Макс, который не

один раз признавался мне в любви, смотрел на меня с

нежностью, мирился со всеми моими бесчисленными

закидонами, мой Макс, который ради меня согласился

встречаться с нелюбимой девушкой. Которую полюбил. Уж

не знаю, ради меня или нет.

Всё разрешилось в один день. Приходит ко мне Макс

и выдаёт:

- Лера меня бросила.

Я чуть с дивана не упала, честное слово.

- Как это?

- А так. Сказала, что между нами всё кончено.

Хорошо хоть не смс-ку написала: «Я тебя больше не

люблю», мрачно усмехаюсь я про себя.

- Я должен её вернуть.

Я, не удивлённая, не поражённая, переспрашиваю:

- Вернуть?

Переспрашиваю только потому, что нужно что-то

сказать.

- Да, - кивает он и фанатично, как обезумевший,

тараторит: - она меня кинула, понимаешь? Бросила. Меня.

В голове не укладывается. Меня! Бросила!

- Верни её, Макс, верни, - говорю я, а сама уже

выпроваживаю её за дверь. Он не замечает. Он фанатик. -

А то как же она посмела…

Захлопываю дверь. Вот тебе и сказка. И идеальная

любовь. И Макс, что оказался не лекарством от рака, а

самим раком. И Лера, что, кажется, уже излечилась.

К чёрту всё. К чёрту Макса. К чёрту Леру. К чёрту

их обоих. К чёрту всех и вся.

Шестьдесят один

Мы с Лерой сидим у меня на кухне на подоконнике

и курим. Она долго молчит, а я жду, не тороплю её.

- Неправильно всё это, - в конце концов, произносит

она. - Я, Макс, Гоша… Всё неправильно. Лучше уж

так.

Я пожимаю плечами. Уж не знаю, кому лучше.

- Моя мать с отчимом разводится, - вдруг говорит

Лера.

Я кидаю бесстрастный взгляд на неё.

- Почему?

- Застала его в их постели с какой-то бабой. И всё.

Побежала подавать на развод. Моя мама. Моя. Которая

в отчиме души не чаяла, чуть ли не в рот ему

заглядывала.

- Ты всегда недооценивала свою мать, - говорю.

- А теперь вот стоит отдать ей должное. Она молодец.

- Ты ей рассказала о том, что спала с ним?

- Хотела. А потом не стала. Неизвестно, как она

отреагирует. Лучше точно не станет. - Лера недолго

молчит, несколько раз глубоко затягивается и продолжает: -

Мы уедем. С ней. Вдвоём. Как только год закончится.

Я сплющиваю сигарету о внешнюю сторону оконной