…На докторе Блюменхагене была соломенная шляпа из искусственной соломки и куртка грубого полотна. Прежде чем что-нибудь сказать, он прошел несколько раз мимо скамьи, на которой сидел Юрген. «Да, мой друг, это совершенно верно. Я не буду от тебя скрывать, нет-нет. Мне приятнее было бы, чтобы ты остался в наших пенатах или, вернее сказать, сформировался бы в наших пенатах, стал бы тем, кем ты станешь в том Дальневосточном краю. Быть тебе настоящим математиком! Итак, поезжай спокойно и передай мои наилучшие пожелания профессору Шарфутдинову. Как я хотел бы, если бы мог… Нет, нет, все в порядке. В путь добрый!»

А Юрген все таращился на первую страницу «Футбола за неделю», где красными буквами было набрано: «3:0 — еще один шаг Дрездена к вершинам высшей лиги».

— Так я ничего и не решил! — вдруг громко произнес он.

Времени без пятнадцати пятнадцать. Солнце печет немилосердно. Весь мир прекрасно освещен. До вечера можно еще уйму сделать. Можно, например, повернуть и к ужину быть в Нойкукове. С удовольствием полакомиться ливерной колбасой из лавки Кувады и по телевизору посмотреть на Даниэля Бенэ. Вот уж кому надо бы быть председателем сельхозкооператива! Правда, хорош этот Даниэль Бенэ! Даже когда сам себя избивает, он делает это аккуратно и добросовестно… Можно еще и здесь покататься, просто так, куда глаза глядят. Можно в Рёригк съездить — Сусанну Альбрехт поискать. Найти ее, предложить руку и сердце… жениться… а затем вместе внимать аккордам гитары: «На черном небе две звезды, одна — для тебя, другая — для меня…»

Много чего можно сделать, но все это не то, что надо! А надо идти по непроторенным дорогам. Даже если никто не удивится, не обратит внимания. Правильно он сделал, что вывеску нарисовал. А вот что в одеяло ее завернул, а не к рулю прикрепил — это уже трусость. Итак, вперед! Даешь Новосибирск! Никто, конечно, этому не удивится. Прежде всего потому, что не поверит: уж очень всем хорошо известно, что нужен загранпаспорт, виза и т. д. А во-вторых, никто и не испугается, никакое это не страшное известие. Все хорошо знают, где этот самый Новосибирск. Но ведь кое-кто прислушается, кое-кто и уши навострит, глаза широко раскроет и уж по меньшей мере одну бровь подымет чуть выше своих очков.

Перед магазином канцтоваров, где Юрген появился в пятнадцать часов двенадцать минут, его чуть не одолел приступ скупости. У Юргена ведь уже была счетная линейка. Правда, маленькая и дешевая — рекламное приложение к поставкам медицинских инструментов, присланная брату Рудольфу, а затем уже подаренная ему. Впрочем, Юргену и такой было достаточно. А линейка марки «Рекорд» стоила двадцать восемь марок! Но он тут же разозлился на самого себя. Хорош, нечего сказать! Разве с такими расчетами до Новосибирска доберешься? А потом, новая линейка будет стоит только восемь марок. Двадцать-то невестка подкинула. Значит, они не в счет. Вроде бы с неба упали, волшебные, как в волшебной сказке.

Этот подсчет окончательно убедил его. Обычно Юргену хорошо удавалось убедить самого себя.

Пятнадцать часов тринадцать минут. Он вошел в магазин. Какой-то человек в синем халате покупал у хорошенькой продавщицы бумажных салфеток на пятьдесят марок и все убеждал ее, что ему совершенно безразлично, какой на них узор — елочки или виноград. Продавщица сказала, что ей это тоже совершенно безразлично. Если даже она была только ученицей, то кое-чему она уже научилась. Взглянув на Юргена, она одарила его улыбкой. Кроме дядьки, который покупал полцентнера бумажных салфеток, перед ним была еще супружеская пара, без конца вертевшая стойку с поздравительными открытками, и мальчишка, который в течение одной минуты дважды успел пересчитать свою наличность, сравнивая ее с ценниками на пластмассовых индейцах, разложенных под стеклом. На вождя с красивым убором на голове ему явно не хватало, но на косоглазого копьеметателя, должно быть, хватит. Юрген тут же решил помочь ему одной-двумя десятипфенниговыми монетами. Но в основном-то он думал о том, как поостроумней начать разговор с продавщицей, объяснить, что ему надо, да и напомнить, что они уже, так сказать, знакомы. «А вот я и опять у вас. Вы меня еще не забыли?» Нет, это не пойдет. Лучше уж: «Помните, я недавно заходил к вам и спрашивал 50 логарифмических линеек». Остроумнее этого ему сейчас ничего не пришло в голову, и он решил, что подобное обращение убьет ее наповал.

Но в следующую же минуту все его мучения оказались напрасными: из-за занавески, закрывавшей вход на склад, появился сам шеф. Вид у него был такой же скучный, как у старого несгораемого шкафа. Да, этого никакими остроумными формулировками не проймешь! Он величественно игнорировал супружескую пару, в течение десяти секунд обслужил мальчишку, выдав то, что ему поручили купить, а именно пузырек канцелярского клея, и тут же несколько настороженно справился, чего желает молодой человек. Не прошло и новых десяти секунд, как на прилавке лежали вождь ирокезов и линейка «Рекорд». Юргену успели сообщить, что инструкция приложена к линейке, и «волшебные деньги» Гудрун плюс предусмотренные суровым бюджетом сменили владельца. И вот Юрген Рогге, нойкуковский гений, снова на раскаленной мостовой Пренцлина.

Несмотря на быстротечность торговой операции, Юрген сохранил присутствие духа, знаменитую свою сообразительность и оглянулся, ища глазами маленького покупателя канцелярского клея. Любитель пластмассовых индейцев шмыгнул как раз за угол, и Юрген австралийско-новозеландским шагом припустился за ним. Юрген Рогге— мекленбургский кенгуру! Заметив преследователя, мальчишка пригнулся, однако лицо его сохранило вполне невинное выражение, как у человека, который за последние полчаса не стащил ни одного яблока.

— Индейца дать? — спросил Юрген и показал ему на ладони вождя ирокезов. — Это вождь, дарю его тебе.

— Сам знаю, что вождь, — по перьям видно. Мне даришь? Почему?

Да, почему, собственно? Может быть, у мальчишки уже целая рота таких вождей дома лежит?

— Берешь или нет? — не то сердито, не то смутившись спросил Юрген.

Прохожий на другой стороне улицы остановился, явно заинтересовавшись беседой двух подростков столь различного возраста. А вдруг готовится похищение младенца? Средь бела дня, в самом центре Пренцлина?

— Беру, — ответил мальчишка, не торопясь засовывая индейца в карман. — И спасибо вам. Мы завтра уезжаем. В Саксонскую Швейцарию.

— Надо же! — сказал Юрген. — Смотри не упади там с горы.

— Я не боюсь. Я всегда с отцом хожу.

— Ну, тогда будь здоров! Гляди хвост не поджимай!

— Сам не поджимай! — ответил мальчишка.

На Линденмаркте уже не было ни инвалидной коляски, ни сильно помятого «МЦ». На его «козла» никто не польстился.

Подскакивая на мягком седле, Юрген покатил из города. Пренцлин распадался на составные части — хорошенькие домики с палисадниками, кусты смородины, покосившиеся сарайчики… На этой окраине города еще не укрепились ни дачестроители, ни селекционеры роз. У самого выезда справа показался кирпичный завод, и наконец Пренцлин кончился. По обеим сторонам шоссе — темный буковый лес.

Юрген свернул на первом же повороте, проехал метров сто и соскочил у аккуратно сложенных бревен. Развернув старенькое одеяльце, он достал табличку с надписью, отстранил на вытянутых руках и внимательно рассмотрел. Недурственно! Желтые буквы на небесно-голубом фоне так и сверкали: «Экспедиция Нойкуков — Новосибирск». Поставив табличку-вывеску на штабель и зажав ее между двумя бревнами, он отошел шагов на двадцать, затем развернулся на каблуках и стал вновь приближаться небрежной походкой. Поглядывая по сторонам, не попадется ли ему на глаза душистая земляника, пугливая лань, а то и трудолюбивый дятел, он как бы случайно взглянул на некую поленницу и некую табличку. Впечатление — отличнейшее! Даже для беспристрастного наблюдателя. Удар, еще удар! Серия ударов! Нокаутированного противника уносят с ринга…

Юрген достал из сумки несколько кусков мягкой, однако прочной проволоки и прикрепил табличку-вывеску пониже руля, точно так, как он это прикидывал в уме накануне вечером. Потом разбежался, плюхнулся в мох. Надо же было рассмотреть новую покупку — логарифмическую линейку!