— Да! Ты только видел первый черновик. Потом я кое-что вспомнила и поняла, что все не так написала и…

— В таком случае, Мадж, тебе надо сходить к врачу. У тебя серьезные проблемы с памятью. Потому что в документе ясно написано, что Розаманда согласилась выйти замуж только потому, что захотела стать леди.

— Неправда. Я такого не помню…

— И с чего ты взяла, что она влюбилась в него с первого взгляда? Наоборот, Розаманде жених был безразличен, она это часто повторяла. Она стала его женой, чтобы не голодать, жить в тепле и носить красивую одежду. Но она поставила условие — он не должен был приближаться к ней ни на шаг…

— Олджи, ничего такого не было в моем черновике. Откуда ты взял, что все это — часть истории?

— У меня в дипломате лежит этот самый документ. Как я и говорил тебе с самого начала, эта история — о тщеславии и стремлении к богатству.

Мадж, забыв о своей наготе, так и подпрыгнула на кровати.

— В дипломате? И как давно он там лежит?

— Я стал искать его в тот же день, как ты пришла сюда первый раз. Как и сообщил майор, он был заложен между листками большой книги.

— Будь ты проклят, Олджи Вэнс. Почему ты его прятал? Как ты мог спокойно смотреть, что я ищу его день за днем, отлично зная, что его там нет?

— Тебе бы не понравилось его содержание. Это разрушило бы все твои идеалы. И ты бы уехала, как только нашла его, — проворчал он. — А я совсем не собирался позволить тебе уехать!

— Почему? Ты же ненавидел меня!

— Не будь такой дурой. Как только я увидел тебя, то понял, что ты для меня — единственная женщина на свете. Как я мог тебя ненавидеть?

— Ха! Замечательно! Любовь с первого взгляда?

— Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что да. Потому что я точно люблю тебя сейчас и не могу припомнить, когда не любил…

— Любишь меня? — Мадж сжала кулаки. — Ты вел себя отвратительно, ты даже не знаешь, что значит любить. Ты морил меня голодом и не давал помыться, пытался заставить меня жить, подобно крестьянке в восемнадцатом веке… и даже заставил меня поверить, что у тебя целая толпа одиноких и на все согласных женщин.

— Да. — Он почесал живот и взъерошил волосы. — Я хотел, чтобы ты поревновала, понятно? Без моей помощи ты бы никогда себе не призналась, что любишь меня. Я надеялся, что, заставив тебя ревновать, заставлю и посмотреть в лицо своим чувствам. Как по-другому я мог добиться твоей любви, если ты даже не разговаривала со мной? Когда мы впервые встретились, ты попыталась убежать так быстро, как способны были нести тебя твои ножки, хотя было ясно как день, что стрелы Амура поразили нас обоих. Что бы ты сделала на моем месте?

— Ты вел себя нечестно, — заявила она. — Ты наврал с три короба моим родителям.

— Каждое слово, которое я им сказал, — абсолютная правда, — прогремел он. — И позволь мне сказать тебе, что и по прошествии шести месяцев я абсолютно не собирался огорчать твоих родителей, потому что нам предстоит жить с тобой долго и счастливо.

— Счастливо? Нам с тобой? — воскликнула она недоверчиво.

Олджи подскочил к жене и, влюбленно глядя в ее глаза, заговорил:

— А как ты думаешь, к чему все это было вчера ночью? Разве ты можешь жить без меня? Я не могу жить без тебя, это точно. — Засунув длинные пальцы в карман джинсов, Олджи достал золотое обручальное кольцо.

— Дай мне левую руку, — потребовал он.

— Зачем?

— Для обручального кольца.

Она сжала руку в кулак и слабо ударила его по плечу.

— Ни за что!

— Не торопись! Я всегда говорил, что люди не должны надевать обручальные кольца, пока не поживут немного вместе и не убедятся, что смогут уживаться друг с другом всю оставшуюся жизнь. А теперь давай руку!

Она на мгновение замерла, изумленно глядя ему в лицо.

— Так значит, ты хотел, чтобы я воплотила в жизнь твою историю? — спросила она, проводя по спутанным волосам.

— Да.

— Ни за что! Я не надену это кольцо, пока… пока не куплю такое же для тебя. Если я должна уживаться с тобой всю оставшуюся жизнь, тогда и ты должен тоже уживаться со мной.

— Хорошо, — сказал он, улыбнувшись своей ослепительной улыбкой, и обнял ее. — На следующей неделе мы пойдем за покупками. У нас будет венчание в церкви с клятвами и со всем, что полагается.

— Там будут и родители, и Крис?

— Нет. Только мы. — Он прижал ее пальцы к своим губам и нежно поцеловал. — Прости за то, что испортил твою первую брачную ночь, Мадж, — пробормотал он.

Она нахмурилась, но ничего не ответила.

— Помнишь, ты говорила, что свадьба без первой брачной ночи — ничто? Но теперь ничего не поделаешь, я сделал все не так, как надо, в первый раз.

— Наша брачная ночь была днем, — вздохнула она мечтательно. — Под аккомпанемент бьющегося стекла. Я слышала, где-то есть обычай бить стеклянную посуду на свадьбе — на удачу или что-то в этом роде. Мне, во всяком случае, это принесло удачу. Я получила все, о чем мечтала, когда полюбила тебя, Олджи.

Муж медленно поцеловал ее, потом отодвинулся и спросил:

— А для тебя имело значение, что я не удовлетворил тебя тогда?

— Но ты удовлетворил, — призналась она с раскаянием.

— В таком случае, Мадж, ты мне наврала, когда сказала, что…

— О, заткнись, Олджи! Давай-ка лучше…

И он сделал то, о чем она просила.

Это было восхитительно!