Чтобы усилить воинственный пыл во Франции, римская курия постаралась окружить участников испанских походов ореолом мученичества за веру. Клюнийцы провозгласили священными войны с арабами-мусульманами в Испании. Папа Александр II, благословивший поход 1063—1064 гг., объявил об отпущении грехов каждому, кто пойдет сражаться «за дело креста». Другой папа, Григорий VII — один из видных клюнийских реформаторов, пытаясь в 1073 г. побудить французов к походу в Испанию, объявил, что они смогут владеть землями, которые отнимут у «неверных», при условии признания верховной власти апостольского престола над отвоеванными территориями; снова было дано отпущение грехов тем, кто падет в боях с «неверными». Папство все более энергично вмешивается в дела реконкисты, призывая французов к подвигам «во славу божью».

К военным экспедициям французского рыцарства в Испанию можно в известной степени применить определение «крестовые походы до крестовых походов». Недаром К. Маркс видел в походе Альфонса VI Кастильского против арабов (на Толедо) «прелюдию первого крестового похода»[8].

В какой-то мере это относится и к завоевательным экспедициям нормандцев в Южной Италии и Сицилии. Эти экспедиции, хотя и не сразу, также были поддержаны папством, которое использовало их в своих политических целях. Предводитель нормандских завоевателей Роберт Гвискар, став герцогом Апулии и Калабрии, в 1059 г. признал папу римского своим сюзереном, обязался платить ему ежегодную дань, оказывать военную поддержку и защищать новый порядок папских выборов. Папство санкционировало его нападение на Сицилию, оно оказало содействие и нормандским рыцарям Вильгельма Незаконнорожденного, овладевшим в 1066 г. Англией. Во всем этом явственно видна единая политическая линия папского Рима.

Разбойничьи войны рыцарства, охватившие в XI в. различные окраинные территории Запада, подготовляли крестовые походы на Восток. Папы и клюнийские монахи не только дали свое благословение рыцарям, но и постарались, там, где это было возможно, взять их завоевательные устремления под свой контроль, придать им религиозный характер и даже поставить на службу церкви. Этим папство оказывало серьезную услугу не только всему церковному землевладению, но и светской феодальной знати.

Паломничества на Восток. Подготовка решения, которое позднее вылилось в папский клич «На Восток!», происходила не только в сфере реконкисты и подобных ей рыцарских войн в Европе.

В XI в. все более интенсивными становятся паломничества из стран Западной Европы в Иерусалим. Они, безусловно, сыграли определенную роль в возникновении крестовых походов. Паломничества облегчили папству возможность найти то общее, на чем могли бы сойтись противоречивые стремления всех категорий феодалов.

По социальному составу своих участников это было довольно пестрое движение. Цели паломников были тоже неодинаковы, хотя паломничество представлялось чисто религиозным предприятием. К «святому граду» направляются в XI в. крупные феодальные сеньоры Франции, Испании, Англии и других государств. В глазах людей этого круга религиозные соображения могли играть известную, иногда даже значительную роль, но больше всего к заморскому путешествию крупных феодалов побуждала погоня за богатством, желание приобрести на Востоке различные предметы роскоши.

К сеньорам присоединялись толпы рыцарей: «безземельные» и «неимущие» искали за морем возможностей поправить свое положение, а заодно и замолить преступления, совершенные дома. Ведь церковь учила, что тот, кто совершает паломничество к «святым местам», искупает свои грехи перед богом. «Греховность» же многих рыцарей, запятнанных убийствами и другими преступлениями, не требовала подтверждений. То обстоятельство, что «безземельные» и «голяки» разоряли у себя на родине церкви и монастыри, не мешало им быть религиозными людьми. По своему духовному облику рыцари XI в. немногим отличались от крестьян: феодальный воин в большинстве случаев был таким же невежественным, как и работавшие на него сервы. Религия в жизни рыцарей имела существенное значение; правда, рыцарство по-своему воспринимало учение церковников. Рыцари приспосабливали основные положения христианской религии к привычным для них понятиям. Бог рисовался им верховным сеньором; он щедро награждает своих вассалов за верную службу, прощает грехи, дарует вечную жизнь в раю. Вопрос о спасении души интересовал рыцаря не меньше, чем темного и забитого крепостного. Рыцари, как правило, тщательно соблюдали религиозный ритуал, хотя, по замечанию одного историка, «христианская этика оказывала на них весьма слабое влияние». Все это без труда объясняет нам участие рыцарства в паломничествах к Иерусалиму.

Среди паломников было также немало выходцев, из деревенских и городских низов. В глазах крепостных паломничество являлось религиозным подвигом. А мы уже знаем, что дух подвижничества был религиозно осмысленным выражением освободительных чаяний крепостной массы. В паломничествах людей из народа, следовательно, можно с полным основанием видеть один из методов пассивного сопротивления крестьян феодальному гнету.

Но, разумеется, паломничества давали лишь очень ограниченный выход антифеодальным, освободительным настроениям бедняков. На этот путь становились сотни, редко — тысячи людей.

Клюнийцы и паломничества. Церковь не могла игнорировать эти движения, тем более, что они проходили под религиозным знаменем. Активное участие в паломничествах принимали даже высшие сановники католического клира. Но особенно неравнодушны были к паломничествам клюнийские монахи. Они всячески популяризировали эти «благочестивые» путешествия и содействовали им: клюнийцы понастроили вдоль дорог большое число гостиниц для пилигримов, сами собирали паломников в небольшие отряды и т. д. С особым рвением они помогали отправлять в паломничество людей, проживавших по соседству с клюнийскими обителями. Таким путем удалялись опасные для церковных владений элементы. Поощряя паломничества, клюнийцы усиливали религиозные чувства и тем самым повышали престиж церкви в глазах народа. А ведь это являлось одной из важных задач, поставленных церковными реформаторами в то время. Сами клюнийские папы также считали нужным использовать это движение. Известен случай, когда Григорий VII в 1075 г. присудил к паломничеству одного из своих политических противников.

Где же выход? Таким образом в течение ряда десятилетий, предшествовавших началу крестовых походов па Восток, католическая церковь словно нащупывала пути к решению главной задачи, которую выдвигало передней, как «интернациональным центром феодальной системы», развитие социальных противоречий на Западе.

Одновременно поиски этих путей вели феодалы разных рангов, то давая выход своей воинственности в реконкисте и других окраинных войнах, то направляясь в паломничества.

К концу XI в. стало очевидным, что средства, которые пробовали использовать и церковь, и светские феодалы, несостоятельны. Французов в Испании постигла явная неудача, так как местные феодалы не желали отдавать своим союзникам ни земель, ни богатств. Постоянные конфликты французских сеньоров с испанцами обрекали на провал замыслы как самой французской знати, так и папства в Испании. Но к этому времени стала вырисовываться новая цель, к которой католическая церковь вскоре направит стремления воинственных феодалов. Выбор этой цели и средств к ее достижению определила круто изменившаяся во второй половине XI в. международная обстановка.

Прежде чем переходить к событиям международной жизни, подготовившим крестовые походы, заглянем еще раз в дела папской курии, к которой все больше начинали тянуться нити европейской политики.

Папская программа создания теократической монархии. В последней трети XI в. римская курия становилась центром, который один только и мог претендовать на то, чтобы объединить распыленные силы господствующего класса: центральная государственная власть в отдельных европейских странах была очень слабой. Со времени правления Григория VII (1073—1085) папство, стремясь упрочить положение, завоеванное главным образом в результате успехов клюнийского движения, стало все настойчивее притязать на главенство не только над христианской церковью, но и над светскими государями. Григорий VII считал, что римский престол вправе распоряжаться коронами, назначать и смещать епископов, герцогов, королей, императоров; всякая власть действительна лишь постольку, поскольку она исходит от главы церкви.