Вернуть греческую церковь в лоно римской, расширить сферу влияния католицизма за счет Византии, насильственным путем включить ее в орбиту папского воздействия, овладеть богатствами греко-православной церкви, — таковы были подлинные цели Григория VII.

Благочестивые призывы Григория VII к «верным святого Петра» в 1074 г. по сути дела предвосхищали лозунги будущего крестового похода. Не исключено, что эти призывы нашли отклик среди тех, к кому они были обращены. По крайней мере, сам папа в конце 1074 г. уверял германского императора Генриха IV, что ему удалось уже собрать армию свыше 50 тыс. человек (итальянцев и французов) для заморского предприятия против язычников. Имеются основания думать, что папу поддерживали некоторые феодальные магнаты Южной Франции, такие, как графы Гийом Бургундский и Раймунд Тулузский.

Однако Григорий VII не сумел осуществить свои замыслы. Трудная борьба с Германской империей надолго отвлекла его от Византии. Тем не менее в дальнейшем он не раз обращался к планам ее подчинения. Когда в 1080 г. Роберт Гвискар напал на итальянские владения империи, Григорий VII благословил его на эту войну. Папа потребовал, чтобы католическое духовенство Южной Италии призвало рыцарство к участию в походе Гвискара, обещая за это прощение грехов. После того, как в 1081 г. нормандцы вторглись на территорию Балканского полуострова, захватили морскую крепость Драч (в Эпире — Албания) и проникли в глубь страны, Григорий VII поздравил с победой вождя итальянских нормандцев, не забыв напомнить о покровительстве святого Петра.

И хотя в последующие годы внимание Григория VII было полностью поглощено борьбой с Генрихом IV, — остается несомненным, что подготовка большой рыцарской войны «в защиту Византии», проводившаяся Григорием VII в 70-х годах, явилась одним из исходных пунктов плана организации крупного завоевательного похода на Восток. Этот план складывался в папской курии и был непосредственно связан с теократической политикой «цезарей в первосвященнических рясах», как метко назвал клюнийских пап XI в. немецкий историк В. Норден.

Задуманный Григорием VII план получил свое дальнейшее развитие у его преемников. Обстановка, создавшаяся в течение последних десятилетий XI в. в странах восточного Средиземноморья, благоприятствовала реализации замыслов папства.

Создали ли сельджуки угрозу «христианству»? Одновременно с Малой Азией сельджуки завоевывали Сирию и Палестину. В 1071 г. был захвачен Иерусалим, находившийся до этого под властью египетского халифата Фатымидов (окончательно сельджуки утвердились в Иерусалиме в концу 70-х годов). В 1084 г. один из сельджукских вождей Сулейман ибн-Кутылмыш овладел Антиохией, отняв ее у Византии. Были завоеваны Дамаск и другие сирийские города. В правление Малик-шаха (1072—1092) большая часть нынешних Сирии, Ливана и Палестины вошла в состав сельджукских владений.

При всей обширности своих завоеваний сельджуки не создали централизованного государства. Сельджукская империя существовала лишь номинально. Фактически она представляла собою слабо спаянное объединение большого количества полусамостоятельных уделов. Одним из наиболее значительных сельджукских владений был Румский (Ромейский)[14] султанат, образовавшийся в 1077 г. в Малой Азии, с центром сперва в Никее, затем — Конье (Иконии). После 1092 г. сельджукское государство распалось. Начались междоусобные войны крупных и мелких владетелей.

Позднее, уже спустя некоторое время после того, как развернулось крестоносное движение, западные летописцы, в оправдание его, измыслили различные легенды о гонениях сельджуков на христиан в восточных странах, о поругании «язычниками» христианских святынь, преследованиях паломников, направлявшихся в Иерусалим. Историки последующих столетий подхватили эти легенды, разукрасили их всевозможными подробностями. Многочисленные авторы рисовали примерно одинаковую картину, утверждая, что сельджуки создали угрозу для «христианства», а это потребовало военного вмешательства благочестивых католиков, предводительствуемых папством.

Подобные представления о ближайших причинах крестовых походов распространены и поныне. Однако они не соответствуют фактам, засвидетельствованным многими средневековыми писателями. Сельджукам вовсе не была свойственна фанатическая религиозная нетерпимость. По отношению к иноверцам они продолжали лойяльную политику, установившуюся еще во времена арабского господства. Христианам сельджуки не чинили никаких серьезных стеснений в религиозных делах. Мало того, для приверженцев христианских исповеданий, преобладавших в Малой Азии, Сирии, Палестине (православные, монофизиты, несториане, грегориане и др.), сельджукское завоевание означало избавление от религиозных и фискальных притеснений византийской церкви. Именно так рассказывают об этом времени армянский летописец Матвей Эдесский и сирийский хронист Михаил Сириец, анонимная «История патриархов Александрийских» и другие сочинения восточных авторов-христиан. Показательно, что христиане — жители восточносредиземноморских стран — никогда не искали защиты от приписываемых сельджукам религиозных преследований — ни на Западе, ни в Византии.

Да и западные паломники, как и раньше, могли посещать Иерусалим, не подвергаясь оскорблениям со стороны сельджукских правителей. Сельджуки взимали с паломников определенную мзду за посещение «святого города», но точно также и в Константинополе пилигримы должны были уплачивать налог византийским властям; следовательно, в этом невозможно усматривать признак религиозной нетерпимости сельджуков. В Иерусалиме по-прежнему существовали две гостиницы, содержавшиеся там на средства города Амальфи. И пустое место, которое христиане именовали «святым гробом», находилось в полной сохранности. Правда, паломникам пришлось переменить сухопутный маршрут на морской, поскольку обстановка в Малой Азии затрудняла путешествия в Иерусалим, но это обстоятельство ничего общего не имело с гонениями на христиан. Между тем, всегда историки именно это и ставили в вину сельджукам.

Рассказы о страданиях восточных христиан при сельджуках, препятствиях, чинившихся паломникам и т. п., — все это, в значительной мере, досужие выдумки более поздних византийских и западных писателей-церковников. Они умышленно сеяли слухи о всякого рода злодеяниях сельджуков против «христианства», делая это в чисто политических целях, — для того, чтобы баснями об угрозе христианским святыням от «неверных» содействовать притоку новых военных контингентов с Запада. Такие же слухи распространялись и из папского Рима.

Известия о самых незначительных осложнениях, которые происходили у паломников на Востоке и которые были неизбежны в условиях анархии, царившей там в период распада сельджукской империи, умышленно раздувались до огромных размеров. Папство пользовалось слабой осведомленностью Западной Европы о том, что происходило на Востоке, для дезинформации католического мира. По словам Каэна, Рим выдавал катастрофу, постигшую Византию, за бедствия, якобы переживаемые вообще восточным «христианством»[15].

Сельджукское завоевание послужило предлогом к подготовке войны Запада против Востока якобы во имя религии лишь постольку, поскольку оно нанесло удар Византии, давно являвшейся объектом вожделений римской курии. Дальнейшее распространение сельджукских завоеваний в 70—80-е годы в Передней Азии и происходившее одновременно с ним раздробление державы Малик-шаха открыли перед папством не только возможность добиваться претворения в жизнь своих старых антивизантийских планов, но и позволили римской курии значительно расширить ее экспансионистские устремления при помощи заведомой лжи об угрозе «христианству» со стороны сельджуков.

Дипломатия папы и Византия. Планы Григория VII в полной мере воскресил его второй преемник — Урбан II (1088—1099). И не просто воскресил, но и дополнил: все Восточное Средиземноморье должно было, согласно его намерениям, стать объектом эксплуатации римско-католической церкви. Вместе с тем Урбан II детальнее, чем Григорий VII, обставил эти планы внешними аксессуарами религиозного характера. Трудности, которые переживала Византийская империя в то время, облегчили папству его задачу.