заражена этим вирусом, избавившим тебя от другой заразы. Я сделал это – у меня не было выбора.

Только еще никто не знает отдаленных последствий такого заражения. Молчи о том, что заражена.

И не подвергай заражению других. Это поставит под угрозу…

– Я опасна?

– Не знаю. Поэтому – никто не должен знать.

– Вольф, это же…

– Этот вирус передается через кровь – знай об этом, и не заражай других. Простые анализы его не

определяют – никто не узнает. Перевези крысу в Тронхайм – позже я приеду и решу, что с ней

делать дальше. Ясно?

– Ты продаешь оружие? Такое оружие?

– Я не наемник и ничего не продаю – ни себя, ни свое оружие, ни чужое! Береги крысу – при

нужде мы обменяем ее на наши жизни! А пока – просто молчи! Ясно?! Слова стоят нам жизни!

Ясно?!

– Да… Я поняла…

– Знал, что ты умна, – иначе бы тебя не выбрал. А теперь тебе прятаться пора. Скоро они с

проверкой приедут.

Я развернулся резко, пошел на выход. Агнешка догнала меня, с опаской коснулась моего плеча и

зашептала тихо…

– Ты же наш шпион, я права?

– Нет, не права. Время выходит. Тебе пора к Крюгеру спуститься, а мне – пуститься в путь.

Она подошла… Она совсем рядом… Ее рука у меня на груди, глаза устремлены к моим… и ее

тихий шепот…

– Подожди… Постой… Ты на меня?..

– Да, обижен. Ты меня глубоко оскорбила. Только не время для объяснений.

– Ты тогда на меня набросился, и я… Я боялась и… Я думала, что ты просто… просто

преступник.

– Нет, не просто! Не хотел я с тобой так поступать. Хотел тебя, но так с тобой поступать не хотел.

– Я прощу… И ты прости меня… Я не хотела тебя унижать… Я не знала…

– Не надо! Не время!

– Я прошу… Очистим души прощением…

Она прильнула к моей груди, что-то шепча и…

– Не время!

Она резко осеклась. Просто, я скинул одежду, примеряя строгий костюм седого поляка, –

подходит.

Агнешка не уходит, упрямо смотрит меня в лицо.

– Теперь я думаю, о тебе не так.

– Давай косметику, которую я тебе притащил. Не тяни время! У меня лицо разбито, как у

разбойника с большой дороги! Не могу я в таком виде в общество врачей войти!

– А в каком виде ты войдешь в общество?

Показал ей удостоверение нового мертвеца.

– Ступай к Крюгеру, Агнешка.

– Ты же вернешься, Вольф?

– Постараюсь вернуться.

Агнешка смотрит на меня растеряно… скорее, потеряно смотрит.

– Вольф…

– Остановишь меня – тогда тебе с мертвецами не надо будет прятаться, а мне не надо будет под

пули подставляться, только Войцех тогда – труп.

Агнешка подняла голову, сверкнув глазами.

– Возвращайся, Вольф. Я буду ждать.

Волшебные слова. Только не уверен, что ты в полной мере понимаешь, Агнешка, что тебе

придется произносить их всю жизнь, если ты выберешь жизнь со мной.

87

Надежда стучит в висках. Она будет моей. Будет. Я докажу ей, что никого лучше меня ей в жизни

не найти. И плевать, что подставлюсь, плевать, что Войцеха с собой таскать придется. Не сожжет

ревность того, кого страсть спалила. Предоставлю ей и священника, и преступника в добром

здравии, раз ей так в голову взбрело из-за религиозных соображений. Религиозные убеждения – все

ж убеждения… не глупый каприз, а проявление твердых принципов. А твердые принципы я

уважаю… даже, когда считаю их глупыми. Таких попробуй переубеди, попробуй перекупи. Таких

предателями сделать труднее остальных. Заслужу я Агнешку – заслужу и ее верность до смерти.

Таких трудно завербовать, а если и завербуешь – рассчитывать на таких будешь больше, чем на

других. Будет она моей, Игорь Иванович, душой и телом – вся, с головой… моей!

Глава 49

Так, надо нарочито выправить плечи. Теперь в глазах гражданских я явно военный. Подбитый

глаз темными очками закрыть. Вроде порядок. При мне удостоверение убитого агента, на мне

строгий костюм, соответствующий представлениям людей об агентах службы безопасности. И я…

Я вишу на волоске. Мои мощные страховочные тросы готовы оборваться, а остался один только –

волосок… золотой волосок Агнешки.

Эх, пожелай мне удачи, Агнешка. Нужна мне теперь удача так же, как ты. А вы, Игорь Иванович,

не смотрите так строго и укорительно. И без вас совесть грызет.

Близок предел моих сил. Только я, не взирая на усталость, упорно и терпеливо готовлю машину.

Застелил сидение полиэтиленом, чтобы Войцех его кровью не замарал. С трудом запихнул

здоровенного поляка в машину.

– Черт… Войцех, пива ты, видно, пьешь больше положенного. Забыл про нашу армейскую

дисциплину, лентяй. Знал бы, что тебя таскать придется, – напомнил бы про трезвость и

тренировки.

Кстати, насчет пьянства мысль ко времени… вовремя вспомнил. Посадил поляка так, что по

дороге, со стороны, за пьяного сойдет. Он все больше без сознания – только изредка бредит от того,

что температура подскочила. Плохо это, что температура, а еще хуже, что – бредит… чушь несет

какую-то на польском. Черт… Сажусь за руль, завожу.

Вырулил на дорогу к сносному госпиталю. У меня единственная возможность проехать – просто

ехать и надеяться, что меня не остановят на посту или за мной не увяжется патруль. Адреналин

шкалит от стресса – спокойнее становится только от того, что меня в лицо не знают. Меня разве что

с Агнешкой признать могут, а так… К двум парням просто так цепляться не должны. Только вот

Войцех… Никак он за немца не сойдет, на лице у него написано, что он – славянин. А я же не знаю,

насколько серьезно за поляков взялись. Решил перестраховаться и низко пригнуть ему голову –

словно он дрыхнет, голову на грудь уронив.

– Виноват, командир…

– Заткнись, Войцех!

– Виноват… Ветка хрустнула, и я…

– Войцех, вбей ты себе в голову, наконец, что стрелять надо после того, как цель определишь, –

точно определишь!

– Стрелять надо…

– Не надо стрелять! Придурок!

– А это не я, это – парашют…

– Придурок…

– Не открылся…

– Оно и видно! Был бы я твоим парашютом – тоже бы не открылся! Агнешку благодари – добрая

она!

– С запозданием открылся…

– Заткнись! Войцех, ведь не плохой ты солдат! Только тупой, как!.. Не знаю, как что… Не знаю

ничего тупее тебя, Войцех!

88

Остановился около госпиталя, подхватил здоровенного поляка и потащил, проклиная Степана

Петровича, заставившего меня вконец отощать, – тяжелый он, как… Не знаю, как что… Такой же

тяжелый, как и тупой!

Поймал врача, с неимоверной скоростью ткнул ему в лицо удостоверением и так же

стремительно спрятал документы.

– Мне нужен хороший хирург – срочно.

Ко мне вышел встревоженный врач, за ним явились санитары с носилками. Наконец, свалил

поляка с плеч.

– Агент тяжело ранен во время проведения секретной операции. Вы должны оказать нам

содействие, сохраняя секретность.

– Мы доставим его в ваш ведомственный госпиталь.

– Вы должны оказать ему помощь на месте и немедленно. Не должно быть регистрации и

официального оформления. Мы свяжемся с вашим руководством впоследствии. Вопросы есть?

Врач оторопело взирает на меня, а время идет. Я сурового свел брови, и он очнулся.

– Нет. Нет вопросов. Огнестрельные ранения! В операционную его!

Решил разъяснить положение дел доктору, проследовав за ним на подъемник.

– Я должен присутствовать на операции.

– Вам дальше нельзя.

– Я должен.

– Вам нельзя в операционную – вы не стерильны.

– Я пройду обработку и буду с ним – я обязан быть с ним.

Врач начал выставлять меня тверже, но и я на своем стал тверже настаивать.

– Я не пропущу вас дальше.

– Он будет жить?

– Он тяжело ранен. И кровопотеря…

– Он должен жить.

– Мы сделаем все, что сможем. Останьтесь здесь и ждите.