Хирург не оставил попытки отправить меня прочь. Только меня прогнать не так просто – я ему

еще не все разъяснил… не все, что должен объяснить ненароком, избавляясь и от тени подозрения.

Я дождался, когда Войцех заговорит. Хирург прислушался к чужой речи и напрягся.

– На каком языке он говорит?

Главное, – никогда не подавать вида, что что-то идет не так. Все должно выглядеть обычным…

– Он в совершенстве владеет несколькими языками. Вы должны знать, что люди, знающие чужие

языки, нередко говорят в бреду именно на – чужих языках.

Медсестра, старательно строящая мне глазки, кивнула в подтверждение моему заявлению.

– Да, я помню учительницу японского языка… После наркоза она какое-то время говорила только

на японском, и я совсем не понимала, что она пытается мне сказать. Мы часто сталкиваемся с

такими пациентами…

Хирург покачал головой в ответ на мою разящую наповал улыбку соблазнителя. Ему невдомек,

что у меня на такие улыбки рука набита… так же, как на выявление таких сестер, скучающих

порой на ответственной работе и пускающих в голову мысли, что тратят молодость попусту.

Позволил, наконец, хирургу себя выставить. Успокоился и остался ждать, не тревожась теперь об

объяснениях всех неудач Войцеха на воинской службе, изложенных на его языке.

Так… Наврал всем… Главное, – не наврать себе. Нельзя забывать ничего, надо вспоминать все.

Надо выстроить все в строгом строевом порядке. Так, кто обо мне что знает? Власти знают одного

Вольфа. Войцех – одного Яна. Крюгер знает и Вольфа, и Яна. Агнешка – знает всех, кого не знает

Игорь Иванович… и не знает никого, кто известен начальнику… только Яна. Пока мне удалось не

пересекать параллели личных дел и служебных… считай, удалось. Все задействованные имена,

лица и контакты – мои личные, страховочные. Ими обойтись и надо. Дальше мне нельзя Агнешку

заводить. Да и Игоря Ивановича в личные дела я посвящать не намерен. Никогда не думал, что

буду благодарен судьбе за жесткие уроки, приучившие меня страховку себе крепить тайно от всех –

и от своих, и от чужих.

89

После операции Войцеха отпускать не захотят, но я скажу, что должен забрать его в наш

госпиталь. Вашу ж… Как все сложно! Ему антибиотики колоть придется… перевязки делать. Но не

беда! Сложнее, что… Я внутри такой простой, а снаружи – такой сложный! Эх, Агнешка, –

видимость все… все вокруг. И сохнет по тебе никто иной, как – иллюзионист. Только достаю я не

кроликов из цилиндра, а информацию из людей.

Глава 50

Впихнул Войцеха в машину. В него столько крови вкачали, что даже на румянец хватило. У него

улучшение стремительное, хоть он и вялый еще. И не только ему легчает. Эх, отблагодарит меня

Агнешка. Верующие всегда склонны за падшие души заступаться и ничтожные жизни жалеть в

надежде их спасти.

А вообще здоровый он – Войцех. Такой же здоровый, как и тяжелый, как и тупой… Зря он из

армии ушел – вбили бы ему в голову порядок и применение полезное нашли бы. А может, мне его

обработать? А что, завербую, заплачу, дам задание, не затрагивая его гордости, – и будет работать

на нас, как миленький, не зная, что именно на нас работает. Агнешка ему подтвердит, что я из их

родной разведки. Она же как раз так думает.

Намеками, конечно, разведки коснусь. Одними намеками надежнее – не подкопаются люди и…

Люди больше без моих объяснений додумают, а главное – додумают то, что надо… что им надо и

что мне на руку. Мои намеки для них – наводки, а мои недомолвки – проводники для их вымыслов.

Для диверсии в их головах достаточно провести простую потаенную подготовку и проговорить

последнее пусковое слово-катализатор – тогда взрыв домыслов обеспечен! Мне им с такой

тактикой даже в мысли прокрадываться не нужно – они и без меня справятся. Стратегия у меня

такая – не я людей штурмую, а они себя… под моим руководством. Всегда руководствуюсь

основными законами физики – сила действия равна силе противодействия. Решил давить – дави

осторожно. Решил бить – бей в точку наибольшей эффективности и наименьшего сопротивления.

Молодец я вообще. Вроде на волоске, а не вишу ведь – стою еще, выпрямившись во весь рост. Эх,

гордитесь мной, Игорь Иванович, пусть и сомнительный повод для гордости я вам даю, – все же

повод. Только вот плохо становится мне совсем. Зараза в крови гуляет лихая. Я же кровью с крысой

обменялся, братаясь. А иммунитет у меня – хорош. Похоже, схватка с вирусом в разгаре.

Температура зашкаливает. Черт… Не нужно мне с этим вирусом бороться… нужен мне этот вирус.

Еще и адреналин перестал хлестать через край. Отпускает он меня, словно заморозка отходит.

Видно, Войцех мне скулу сломал – боксер. Скверный перелом – со стороны не заметным особо

бывает, а болит – зверски. Говорил же придурку, что нельзя меня по голове, – что моя голова не

только мне нужна, но и ему. Правда, и я, как последний придурок себя повел. И вообще… Я ему

обещал и собирался глотку перегрызть за такой удар, а теперь – его шкуру спасаю. Черт… Только

неизвестно еще, что из этого получится. Пока его шкура в порядке, хоть и в дырах, но… В глазах у

меня темнеет быстрее, чем вечереет. И дорогу я толком не различаю, а я – за рулем.

Проехал темный и тихий автосервис, присмотревшись, – проверяют, стоят машины. Остановился

в пролеске чуть поодаль, стараясь успокоиться. Нет, не должны найти. Ничего и никого не найдут.

Я же и о собаках позаботился – растворители собакам нюх отобьют. Правда, собак не должны были

с собой брать. Это я так – для страховки, из осторожности. В конце концов, я с немцами дело

имею… вернее дорогу я немцам перешел. А с ними надо всегда начеку быть – их попробуй

недооцени. Достойные враги… и друзья – достойные. И весело с ними всегда, и дело никогда не

стоит.

Подыхаю просто. Еще и нервничаю попусту. Знаю, что нельзя нервничать, оставаясь на месте, а

все равно. Здесь же я не в простой засаде выжидать вынужден… здесь возле моей Агнешки

ищейки рыщут. Снова адреналин нахлынул, и я готовлюсь сердечный приступ получить.

Глава 51

90

Глаза поляка чуть прояснились, мои – чуть замутились, так что мы с ним теперь на равных

оказались.

– Ян, ты в порядке?

– Нет.

– А я…

– И ты – не в порядке. Войцех, а что с парашютом?

– А что?

– Ты сказал, что не открылся вовремя…

– Что, правда? Сказал?

– А то…

– Да это еще ничего… Раз как-то ветер был, к дороге сносить стало, а возле стояла стена… Так

меня на стену занесло – встал на ней, а тянет…

– Что, правда?

Войцех усмехнулся.

– Правда…

– Стропы срезал?

– Да, с трудом… Думал, все… головой о бетон и…

Я прикурил сигарету – сунул в рот Войцеху, прикурил еще – зажал в зубах… и судорожно сцепил

руки на руле.

– Пронесло, Войцех… А я раз… Да не важно…

– А ты где служил?

– Да я на границе…

– И как?

Усмехнулся в свой черед.

– Да задавался я страшно.

– Это за тобой водится.

– Верно, до сих пор водится. Раз я… В общем, вижу на снегу следы – вроде двое границу

пересекли и в одном направлении двинули. Думал за ними ходу дать, а присмотрелся –

неправильно нагрузка распределена. Один след вперед ведет, а другой – назад, только задом

наперед. В общем, вышло, что один человек границу перешел и задом наперед вернулся, меня

сбивая.

– Ничего себе…

– Я, конечно, орден на груди увидел и вперед тайком – только меня и видели…

– И что, выследил его?

– А то… Погнался за ним… за наградой, вернее. Плюнул на все и на чужою территорию рванул.

– Думал о том, что победителей не судят?

– Вроде того. Стоит, в общем, сарай кривой в снегу, следы к нему ведут…