Радеева никогда не увижу – его усмешку теперь я не увижу уж точно… От вседозволенности

начинает кружиться голова…

– Грабен, не обнадеживайся – он вернется. Кто-то же должен за тобой присмотреть.

Я не опустил глаз на Шлака, смотрящего на меня снизу вверх, задрав зубастую голову…

– Из хватки Стага ему не вырваться.

– Он вывернется. А если его не пустят – тайком прокрадется.

– Если его пропуски окажутся недействительными для Стага и он проберется тайком – я его

просто выставлю.

Шлак замер, склоняя голову, отяжелевшую от мыслей…

– Офицера S9? Офицера DIS? Нет, не думаю. Он так просто от тебя не отстанет. Он охранник

порядка, а ты собираешься этот порядок нарушить.

– Что у тебя за мысли, Шлак? Я не нарушу порядка.

– Что-то мне не верится. Ты же такое дело замыслил.

– Я не выйду за пределы закона… Я только исполню приказы Стага, исправлю недочеты

Вэймина…

– Может, это и будет выглядеть так, как требует закон, но на деле – это будет незаконно. Ты же

это все замышляешь – специально.

– Закон действует только на то, что ему видно, Шлак.

– Но твои мысли – они видны ему. Этот офицер прочтет их – он присмотрится к твоему фону и

прочтет в нем твою оперативную память. Он все узнает.

– Конечно, офицеры безопасности обучены читать чужие излученные мысли… Но

нейропрограммисты умеют мыслить молча…

– Ты не сможешь скрыть от него этих размышлений.

– Смогу и скрою. Жесткую память он не прочтет – у него нет права на нарушение такого

запрета. И в мою закрытую кодом оперативную память этот офицер никогда не заглянет, он не

декодирует моих данных, если я не дам ему ключа к коду, – это слишком сложно даже для нас. Он

22

соберет в моем фоне одни обрывки, дающие только общее понятие о моих замыслах, – это не даст

ему точных данных.

– Он увидит, какие зоны разума задействованы. Он проследит, какие связи памяти подключены.

– Эти данные не докажут моей вины, они не будут свидетельствовать против меня – их будет

недостаточно, Шлак. И я буду действовать так, как сочту нужным, невзирая на его нападки. Мой

разум открыт и подчинен мне. И это закрывает мой разум от таких, как он, Шлак, и не позволяет

таким, как он, управлять моим разумом. Такой разум я дам и ему – человеку, в которого вложу

душу – всю свою душу… Он будет свободен мыслить и действовать – всегда и везде… и в законе, и

в беззаконии…

– Существование – это ограничение свободы, Грабен. Ты не сделаешь совсем свободного

человека, не зависящего от условий, диктуемых ему его существованием. В обществе или в

одиночестве, в порядке или в хаосе – везде есть условия. Не соблюдая их, твой совершенный

человек – погибнет.

– Он будет жить вечно, Шлак.

– Вы все живете вечно, но вас всех все равно что-то да убивает.

– Он будет жить вечно.

– Тогда он должен быть вообще не живым – ведь все живое, даже если долговечно, не вечно.

– Ты не понимаешь, Шлак… Он всегда будет стоять на грани жизни и смерти, порядка и

хаоса… И он никогда не переступит этой грани… И эта грань доведет его до безвременной

бесконечности, и он – дойдет до вечности… Он будет – совершенен…

– Из такого человека не выйдет совершенства. Он будет кем-то средним, стоящим на середине

всего остального.

– Как раз из такого и выйдет, Шлак… И он не будет средним, стоящим на середине… Он будет

стоять один, в центре всего… Он не будет среди всего – он будет всем…

– Какое-то несовершенное совершенство у тебя из головы рвется, Грабен.

– В этом все и дело, Шлак… Не идеально все, что мы считаем идеальным… Это идеально

только для нас, не для всего… Наши идеалы не целые – они разрознены, разделены нами на

части… Мы исключаем из них части, составляющие их совершенство…

– Грабен, а что, если так и должно быть? То есть, что, если не должно быть такого

совершенства? Такого несовершенного совершенства?

– Должно быть все, что будет.

– Так мыслили ученые, погубившие нашу планету.

– Так мыслили и ученые, поднявшие ее из руин.

– И сызнова погребающие ее в руинах. Не перепутай свой взлет с падением.

– Главное – это полет.

– Да, для тех, кто наверху, нет закона. Но его нет и для тех, кто внизу.

Я отключил ментальную линию, не слушая Шлака… Из-под моих рук летят коды жизни, с

готовностью перехватываемые Хэвартом, сияющим гордостью с каждым подъемом моей мысли, и

переходящие к Лею, темнеющему лицом с каждым взлетом моей руки… Я дам ему могущество –

этому офицеру S9, предназначенному армии Хантэрхайма… И я дам ему имя Фридрих… Фридрих

Айнер – мой первый настоящий человек…

Запись №9

Лей вздрогнул, смотря на коды готового генома… А Хэварт с нескрываемой надменностью

развернул перед ним карту законченной высшей памяти…

– Вы только посмотрите, Лей… Он сложнее прежних… Наш разум прежде не являл миру

такого непростого человека… Теперь у нас появился повод для оправданной гордости…

– Непростой, Хэварт? Он определенно преступник…

– Нет, Лей, он не станет преступником…

– Потому, что он станет и преступником, и порядочным офицером одновременно… Но это

невозможно – в действительности… Он будет просто нестабилен…

23

Я повернулся к Лею, отрываясь от последних поправок…

– Он будет стабилен – на грани. Он ступит на нее сразу после подключения и не сойдет с нее.

– Полковник, мне остается только взывать к вашей ответственности…

– Я отвечаю за него головой. Этого вам достаточно, Лей? Или вы предоставите Стагу отчет

подробнее моего?

– Нет, полковник, я не сделаю этого. Но я считаю своим долгом предупредить вас, полковник, и

вас, капитан Хэварт, что я не возьму ответственности за этого человека.

– Вы должны подписать документы, Лей.

– Нет, полковник. Я не поставлю подпись.

Лей еще ждет, что я передумаю, смотря мне в глаза… А Хэварт, равнодушно поднявший бровь,

уже ставит подпись… Я отвернулся от Лея, всматриваясь в развернутые экраны…

– Мы справимся и без вас, Лей. Вы свободны. Идите.

Лей положил руку на плечо, развернулся и вышел… Как только дверь закрылась за ним, я

услышал знакомый смех, склонившегося над моим плечом Радеева…

– Мне, видимо, не суждено увидеть весь процесс! Этот ваш Стаг – генерал с замашками

главкома! На меня и ваш главком так не замахивался!

– Наш главком, Радеев? Вы здесь, и правда, с позволения нашего главкома?

– Не разочаровывайте меня… Не мог же я пренебречь его позволением… Даже нам для

получения пропуска к вам нужен его прямой приказ… Да и без его поддержки мне было бы не

вырваться от вашего заносчивого генерала… Но это не важно. Сейчас важен только этот человек –

только эти коды, которые скоро станут человеком…

– Вы правы, Радеев. Скоро разум этого человека обретет знания – высшую память, коды

которой мы передадим заводской технике прямо сейчас.

– Такой ответственный момент – я рад, что застал его… Но я все равно огорчен, что пропустил

начало… хотя бы к концу я не опоздал… Я стану свидетелем действительно выдающегося

события…

– Мы каждый день пишем коды сотен человек, каждый день подключаем к жизни сотни

людей…

– Прошедших контроль…

– Конечно, тщательно проверенных на каждом уровне контроля людей.

– А этот человек? Ему не оказано некоторого снисхождения?

– Стаг поставил подпись.

– Не сочтите за недоверие… Нет, я только проявляю заботу – скажем, дружеское беспокойство,

ведь ваш генерал… Он же так занят, что ему не достает времени для внимательного изучения

документации, нуждающейся в его подписи. А сейчас, а сегодня… Я отнял у него столько

времени… Я и вовсе не оставил ему возможности уделить внимание содержанию отчетного