всепроницательности офицера DIS – этим туманом, напускаемым на нас всех “тенями” системы.

35

Его оружие – морок… и теперь я обращу его оружие против него. Я вытяну из него признание его

же клещами – его же мутными угрозами, его же мглистой ложью… Я запутаю его в тенях и

туманах между обманом и истиной… Я заставлю его ждать нападения так долго, что нападу, когда

он перестанет ждать… Я заставлю его поверить, что на его крючок попался я, тогда он попадется –

на мой… Вера приходит со страхом и усталостью… А вера убьет его разум, изнеможенный

ожиданием смерти моего разума… Он скажет правду, когда его разум заснет и проснутся его

кошмары… Мы останемся здесь надолго – на всю эту длинную ночь, которой он никогда не

забудет…

Запись №14

Радеев сжал плечи и понуро опустился на крыло разломанной “стрелы”, которой не суждено

взлететь с этой свалки преданных вечному покою машин… Туман пробирает сыростью до костей

не его одного, но я стараюсь не замечать этого светлого мрака, прячущего не только темное небо,

но и все остальное в метре от нас… Со сломанного крыла “стрелы” он поднялся только, чтобы

выдрать из промерзшей земли клочья сухого мха, и, постелив мшистый покров, уселся снова…

Гарм, проводивший его долгим и тоскливым взглядом, завыл так же долго, так же тоскливо… Этот

хриплый вой подхватили другие, выступившие из тумана призрачные “псы”… И я, оставив

офицера ждать меня с ощетинившимся острым хребтом “волкодавом”, направился к столпившейся

в стороне стае… Эти “псы” мыслят на низком уровне – им неведомы тонкости управления

мыслительным процессом. С мыслями они обращаются достаточно грубо, общаясь односложно и

обходясь открытыми для всех каналами связи, действующей только на коротких дистанциях. Я не

подпускаю их, поддерживающих связь со Шлаком, к Радееву, чтобы он не прочел их мыслей, –

мыслей Шлака, переданных им для меня…

– Шлак, что-то случилось?

– Да, Грабен! Ты пропал, и я стал беспокоиться!

– Я не пропал, я просто вышел из зоны действия связи.

– И надолго ты так пропадать намерен? Я же нервничать начинаю.

– Скрепись, пока не придет Стаг.

– Стаг? Зачем Стаг?

– Жди, Шлак. Подключайся к камерам объекта, на котором находится наблюдаемый, –

запоминай информацию и жди распоряжений.

– Какие камеры?

– Мне нужно видеть глазами объекта.

– Да, спутники здания насквозь не просветят и не просмотрят. Но новое подключение –

серьезный шаг. Это сложно и страшно. Я и так испуган, а если еще и Стаг на меня наткнется – я не

знаю, что я тогда сделаю.

– Просто поприветствуй его.

– Ты думаешь, это сработает?

– Обязательно, Шлак.

– Думаешь, уставшему и задумчивому человеку приятно повстречаться со мной ночью в пустом

коридоре и получить в нагрузку мое приветствие?

– Уверен. Конец связи.

Я вернулся к Радееву, едва продравшему отекшие от сырого холода веки и выславшему мне

навстречу потускневший взгляд…

– Вы не зря старое оружие помянули, Грабен… Похоже, вы решили устроить и старую войну…

Сидим здесь, как в окопе…

– Вы, видимо, в окопе не сидели, если думаете, что там так тепло и сухо…

– А вы мороси не замечаете?..

– Мы ученые – мы видим большие задачи далеко впереди, не замечая близких и мелких

незадач…

36

– Какая незадача… Но так уж повелось: ученые траншеи размечают, рабочие роют, мы –

расчищаем от грязи, проводя последнюю подготовку к открытию пути нашей армии… Не то, чтобы

все с нас начиналось и нами кончалось, но комья грязи тоже кому-то разгребать надо – на нас вся

чистота траншей держится…

– Вы лично, Радеев, стоите на бруствере, смотря за своими подчиненными.

– А вы действительно думаете, что мое звание меня так возвышает?..

– Я думаю, что вас от траншей ограждают стены штабного корпуса.

– А я не штабной… Я – боевой…

– Что же вы тогда все вокруг да около крутитесь?

– Да я вслед за вами все вокруг окопов кружусь… А как вы в окоп полезете – я следом и сразу…

– Я в ваш могиле подобный окоп спускаться не собираюсь, Радеев. И столкнуть меня в этот

окоп у вас не получится, как бы вы ни старались…

– Ну вы осведомлены о настойчивых свойствах моей надежды… Я еще постараюсь…

– Жаль вас разочаровывать, но вам не под силу сгноить меня в земле…

– Конечно, вы же не прогнивший в корысти человек – вы и под землей не сгниете…

– Нет, я не поддамся гниению и распаду, сколько бы разлагающего яда вы мне в разум ни

залили…

– Я не ваш разум травлю, а душу… Я в ваш разум не лезу, чтобы в лабиринте извилин не

заблудиться… Я вам яд прямиков в душу лью…

– Бесполезно.

– У вас нет души?.. Тогда мне придется изнутри вылезти и снаружи вас этим ядом обработать…

– Когда вы, каратели, допускаете мысли, что другие не крепки духом, а бездушны, вы – теряете

души, отдавая их таким, как я…

– Сборщикам душ?..

– Сборщикам только в смысле – конструкторам…

– Нашим богам… Богам жизни и смерти, дающим и забирающим и то, и другое… Один код – и

все, мы обретаем ум, теряя глупость… Другой код – и мы вспоминаем смелость, забывая

трусость… Вы решаете, как нам жить, как умереть… Вы пишете схемы наших мыслей, и знаете их

ход… Вы выпускаете нас из своей головы и знаете, кто мы, что делаем, о чем думаем… Я вам не

соперник… Поэтому – я вам и не противник…

– Тогда возвращайтесь туда, откуда пришли – в ваши темные подземелья…

– Я ваших светлых чертогов без вас покинуть не смогу, как бы ни захотел…

– А вы хотите, Радеев?

– Признаться честно – хочу… Над вами насмехаться довольно утомительно…

– Я помогу вам – вернуться…

– Лучше бы помогли мне испортить вам нервы и закончить все это скорее…

– Я решу эту задачу с вашим начальством – прямо сейчас…

– Дело в том, что решить задачу с моим начальством поручено мне, и я не могу передать мое

дело вам… Я не отцеплюсь от вас, пока вы не пойдете со мной…

– Никогда не отцепитесь?

– Похоже на то… Но только – похоже… Я не теряю надежды не потому, что мне так в голову

взбрело… Моя надежда крепка потому, что – закалена испытаниями… Она прошла не одну

проверку на прочность… И надобность ее оправдана, и надежность ее подтверждена опытным

путем… Я не отцеплюсь – и, рано или поздно, вы промахнетесь… А я тут как тут… Как только

промахнетесь, так я вас и схвачу, и в подземелье мое уволоку…

– Вы не докажете мою вину.

– А я про вину не говорил… Это вы – заговорили… Это первый шаг – вы признаете вашу

вину…

– Мне нечего признавать, Радеев. Я веду речь о том, что как бы вы ни старались меня обвинить

– у вас ничего не получится. Я – ни в чем не виновен.

– Перед нами, перед – законом, так сказать, не виновны, а вот…

– А вот иначе виновным быть и нельзя.

37

– Виновным – нет, нельзя… А виноватым – очень даже можно… Так вот я и жду, когда вы – еще

только виноватый, станете – виновным. И я этого дождусь… Так что советую не дожидаться этого

вам. Сдавайтесь, Грабен. Вам же лучше будет… и мне – легче…

– Думаете, что я облегчу вам вашу работу, когда вы так усердно затрудняли мою?

– Облегчите – и ровно настолько, насколько я вам вашу работу затрудню. Так что сдавайтесь.

Не тяните время, не тяготите нас всех с вами включительно ожиданием того, что обязательно будет

содеяно и совершено вами – того, что вы думаете сделать…

Я перевел на продрогшего офицера равнодушный взгляд победоносца, прячущего победу от

еще не поверженного врага… Я слышу скорые шаги Сигертра Стага и скрип Шлака – страшного

“щенка”, зажатого в руке сурового командира и зависшего в воздухе в отдаление от него… Стаг

занес руку со съеженным “псом” над моей головой, но не опустил – просто поднял скрежещущего