– Есть отключение внешнего поля…
12
Я отстранил бестолкового солдата, трепещущего от своей же глупости, убирая его из поля
зрения готового к пробуждению офицера…
– Прекращение подачи кислорода. Полное отключение.
– Есть отключение…
– Полная вертикальная установка.
– Есть вертикальная установка.
– Пробуждение.
Я встал перед офицером, открывшим глаза и с ужасом взирающего на меня и Шлака,
вырвавшегося у меня из-за спины… Мы пугаем всех – Шлак просто страшный, а я… Я надменный
ученый, достигший высот познаний, недосягаемых для других… По крайней мере, так все думают
о всех нас – ученых… Только у нас нет солдат – одни офицеры… Только мы сияем снежной
чистотой и холодными глазами всегда и везде… По крайней мере, все думают так.
Я подал руку офицеру, и он сошел ко мне, отпущенный отключенными полями… Первый шаг
этого могучего человека не ровен, как его первый вдох… Этот пол для него подобен поверхности
луны для нас… Но сейчас солдат облачит его, я проведу последнюю проверку, и он встанет в строй
с сотнями тысяч ему подобных…
Я огляделся, ища замешкавшегося солдата…
– Тебя как зовут, солдат?
Солдат вздрогнул, уронив ошейник, предназначенный офицеру, и кинулся собирать оброненные
следом вещи… но не собрал ничего, растеряв все и испуганно замерев под моим строгим
взглядом…
– Твой личный номер, твой добавочный номер.
У меня снова начала болеть голова, когда Шлак не вовремя зарычал на перепуганного солдата…
– Я… Я забыл, полковник…
Я оставил только что подключенного офицера под присмотром Шлака и подошел к солдату…
Его погоны садятся, и номера высвечиваются блекло – мало того, что он бестолочь, он еще и
неряха.
– Заряди.
Он, так и стоящий на коленях в куче растерянных вещей, поднял на меня широко открытые
глаза…
– Я не понял, полковник…
– Погоны поблекли.
– Мои?
– Ну не мои же! Что ты здесь делаешь такой?! Кто тебя в блок активации назначил?!
Он вскочил, но ответить ничего не смог, виновато опустив глаза в пол…
– Ты кто такой?! Откуда ты?!
– Мое имя Виктор… Воробьев… Я из Борграда…
– Из Борграда?..
– Так точно.
– Этот город разрушен много лет назад. А ведешь ты себя, будто тебя вчера активировали.
– Меня вчера и активировали… Разведчик из армии Шаттенберга меня нашел и активировал…
и привез… в Шаттенберг…
Я всмотрелся ему в лицо, обхватив рукой его челюсть и подняв ему голову…
– И такое бывает… Шлак, смотри… Этот человек создан до этой войны и только что
подключен… И как он обошел нас… Мы возьмем его с собой, Шлак… Мы должны посмотреть,
что у него в голове…
Солдат совсем перепугался, вырвался и шарахнулся к стене, споткнувшись о разбросанные
вещи…
– Не трогайте меня, полковник… Я все сделаю, только не забирайте меня отсюда… Не надо…
Не надо, полковник…
– Но я должен узнать… Ты поврежден… Я должен точно установить порядок повреждений
после долгого пребывания в состоянии готовности к подключению…
13
– Не забирайте меня отсюда, я прошу вас!.. Я сделаю все, что вы скажите!.. Только не забирайте
меня…
Я собирался позвать Хэварта, но передумал… Что-то остановило меня… что-то, связавшее мои
вены веревками, оплетшее мои легкие паутиной… С частым биением сердца холодеют мои руки…
С частым дыханием кружится голова… И эти вихри, затягивающие меня, запрещают мне забирать
этого солдата, звать Хэварта и “спутника”… Все во мне молит разум уступить, все угрожает разуму
расправой… Я должен изучить… но не его – не этого солдата… Передо мной открыто что-то
еще… что-то бескрайнее, беспредельное… что-то – неведомое… Но что это, я еще не знаю… Мой
разум еще не определил этот объект, и я повинуюсь лишь несвойственному мне предчувствию…
незнакомому еще мне предчувствию…
– Хорошо, Виктор, ты останешься здесь… Я обещаю тебе, что мои офицеры не тронут тебя…
Только не попадайся им на глаза…
– Я вам этого век не забуду, полковник… Я так благодарен вам… Так благодарен…
– Не надо благодарить… Нет, не надо.
Я отослал солдата, призывая “спутника”… Вслед за машиной явился и Хэварт, довольный
собой больше прежнего… Он окинул самоуверенным взглядом офицера, стоящего на ногах уже
увереннее, и – усмехнулся… позволил себе… в моем присутствие…
– Хэварт, помогите ему одеться.
– Не беспокойтесь, полковник. Я все сделаю.
Он все сделает… Все сделает – все… Головную боль сменило головокружение… Стаг, Хэварт и
этот солдат… Они все сделают для меня, требуя от меня лишь того, что я могу им дать – легко… И
все во мне приказывает, чтобы я дал им то, что они хотят… и все во мне просит, чтобы я взял все,
что они дадут… Я возьму все от ожесточенности Стага, стремящегося к цели, не разбирая
дороги… все от тщеславия Хэварта, от страха этого солдата… Я погашу в своих глазах неприязнь к
ним, чтобы они разожгли мои глаза своим огнем…
– Грабен, иди-ка ты к врачу.
– Шлак, вспомни, что утром “спутник” настаивал на этом, и в итоге я послал его в столовую…
– Он утром настаивал. А я – сейчас.
– Иди в столовую, Шлак, – принеси мне крепкого кофе…
– Меня туда без тебя не пустят. И кофе мне принести никак – я на четырех хожу.
– А ты – в зубах. Заодно научишься молчать.
– Ты меня мысленно общаться обучил. И не жди, что я этим пренебрегать буду.
Запись №4
Я отгородился от грозового взгляда Лея, пересадив на его место Ганнарра, лейтенанта издавна
дружественного с Хэвартом и Лисицыном… Но Лей только пристальнее смотрит мне в спину
глазами, скрывающими его мысли непроглядной чернотой… Я начинаю думать, что скоро положу
на стол Стагу, покоренному моей не видящей препятствий преданностью, рапорт с просьбой о
переводе капитана Лея… Да, мы распрощаемся завтра… Я должен устранить Лея, пока
настройщики не нашли погрешностей задачи нашей техники… Они затрудняют работу нам, но и
мы им работу тормозим… А пока расчетчики разбираются с задачей, анализируя все варианты, как
неисправностей, так и их устранения, – мои руки развязаны… Искать и исправлять неисправности
сложных мыслящих систем – непростого разума, опасной для нас техники, – это тяжело и требует
времени… А я постараюсь затруднить исправление задачи и продлить время переустановки… Я
постараюсь не упустить эту еще неведомую мне силу, полученную мной неизвестно каким
образом, черпаемую мной непонятно из какого источника… Эта сила укореняется во мне, пускает
побеги и поднимается ввысь – к недоступному для меня прежде небу… И эти побеги твердеют с
моей уверенностью, и в моей душе возрастают деревья с мощными стволами и раскидистыми
ветвями… И все источники текут к этому лесу, поя его, и все облака слетаются к нему, омывая его
дождем… Ему светят все лучи дня, и он дышит всеми тенями ночи…
14
Шлак уставился мне в глаза поцарапанными линзами, перекрывая экран головой, перекошенной
покривленной пастью…
– Мне не нравится твое воодушевление, гробовщик.
– Не называй меня так. Я – создатель.
– Грабен, перестань думать о том, о чем думаешь.
– Ты не знаешь, о чем я думаю, Шлак.
– Здесь все знают, о чем ты думаешь, – здесь, в первом научном управлении Шаттенберга,
дураков не держат. Ты планируешь очередное чудовище.
– Не чудовище, Шлак… Я сделаю сверхчеловека… Совершенного человека – сильнейшего,
умнейшего человека из всех…
Шлак стукнул не совпавшими зубами и заскрежетал ушедшей вкривь челюстью…
– Грабен, я и рядом с тобой теперь быть боюсь. Помяни мое слово, и мысли такие плохо
кончатся. Так что и не думай начинать такое дело.
– Не замолчишь, челюсть не вправлю…
– Ну, я предупредил.