Работенка несложная, непыльная, зато любопытная и хорошо оплачиваемая. Адюльтерчики — самое то для детективного агентства. У Гордеева и Берестова уже были на руках все материалы, подтверждающие свободолюбивый и сластолюбивый нрав женушки, уважающей секс на стороне. Порнушка — что надо! Оставалось только доложиться начальству в «Авакс» о выполнении задания и представить материалы заказчику. В принципе, эту работу мог выполнить и один Берестов, для чего и был командирован сюда. Однако возникшие в Москве обстоятельства — необходимость смыться от Занозы — продиктовали необходимость участия в этой работе и Гордеева.

Раз до сих пор нет никаких сведений из «Авакса», значит, все в порядке, следы заметены качественно. Гордеев уже почти успокоился.

Сидя в номере паршивенькой, чтобы не привлекать внимания, гостиницы на окраине города, Гордеев и Берестов перекидывались в подкидного. Время от времени похохатывая, между делом обсуждали результаты работы. С одной стороны, клиенту можно было бы и посочувствовать, но с другой, имея такие бабки на фарфоре, запросто можно и сменить жену. Так что, скорее всего, генеральный тульский фарфорщик ничего не потерял. Настроение у обоих было превосходное.

— Слушай, Михалыч, может, отметим окончание работы? — внезапно возникла блестящая идея у Берестова.

— Думаю, нет повода не выпить! Все равно шефу докладывать будем завтра утром, так что сегодня имеем полное право!

— Ну что, тогда еще партейку? Проигравший бежит в магазин.

— Угу, — кивнул Михалыч и взял карты.

…Берестов проиграл.

— Да, Михалыч, вот что значит бывалый человек! То все проигрывал, а как на интерес играть, выиграл!

— Ладно, ладно, не ворчи, — засмеялся Гордеев, — здесь недалеко, справа от гостиницы.

Олег отправился в магазин. Когда он вернулся, дверь была не заперта. Но Берестов ничего не заподозрил.

— Михалыч! Принимай товар! — провозгласил Олег, заходя в номер, и осекся. Прямо посреди пола в луже крови неподвижно лежал Гордеев с удивленным выражением лица. В животе, наискосок по направлению к сердцу, торчала огромная ручка столового ножа. Берестов бросился к Гордееву, нащупал сонную артерию. Пульса не было. Да и не могло быть, судя по размерам ручки, лезвие там — будь здоров, наверняка сердце напополам перерезал! А кровищи-то натекло! За такой короткий промежуток времени, пока ходил! Еще и провернул, сволочь! Это рука профессионала, точно. Берестов, чтобы больше не следить, не стал обходить тело, чтобы добраться до телефона на тумбочке, аккуратно вышел и постучал в соседний номер.

…Убийство Гордеева, возможно, совершил молодой человек, которого видели и Берестов, когда выходил в магазин, правда, мельком, и администраторша, которая разглядела его получше, когда он искал своего «товарища по работе». Ушастая овчарка небольших размеров и со строгими глазами, которую привезли на место преступления вместе со следственно-оперативной бригадой, потеряла след на автобусной остановке рядом с гостиницей. Кинолог сказал, что можно поискать след еще — на остановках по маршрутам автобусов, которые прошли в этот промежуток времени, но, скорее всего, это бесполезно, а у него еще есть вызов, да и никакого бензина не хватит, чтобы кататься по маршрутам автобусов.

Узнав о произошедшем, Авасов сначала помолчал в трубку, потом подавленно произнес: «Я все понял, Олег!.. Оставайся там, заканчивай с клиентом».

Авасов чувствовал себя совершенно подавленным и опустошенным. Опытному оперативнику не нужны были никакие доказательства, чтобы понять, чьих это рук дело. Разумеется, ни в какой угон автомобиля Заноза не поверил. Конечно, Михалыч виноват, сам навлек на себя эту проблему, поставил под удар и себя, и «Авакс», но все же это была именно его, Авасова, святая обязанность — защитить своего сотрудника, спрятать его так, чтобы нельзя было найти, пока все не утрясется.

А получается, что на смерть послал. Сдалась она, эта секретная командировка, о которой половина сотрудников агентства знала и которая по всем официальным бумагам проходила! Спрятал, называется! Не зря, видимо, нагрянула какая-то внеплановая налоговая проверка — сразу после исчезновения Степняка. Другого канала утечки информации Авасов представить не мог, он строго-настрого запретил всем сотрудникам давать какую-либо информацию о командировках кому бы то ни было.

А что теперь жене говорить? Как в глаза смотреть его шестнадцатилетней дочери? Конечно, он заплатит крупную компенсацию, похороны «Авакс» возьмет на себя, но разве это заменит жизнь человека — мужа и отца?.. Заноза-Зензубель должен исчезнуть! Уже ясно, что или-или — Авасов или Заноза, — по-другому вопрос не стоит. Даже если Авасов попытается искать мировую, ничего не выйдет, Заноза на это не пойдет. Так что здесь вопрос жизни и смерти!..

Вспоминая последний разговор с Дмитрием Ивановичем, Авасов сказал себе: ну вот и созрело решение. Занозу надо уничтожить, от этого все только выиграют. Да и для родины польза, в конце концов, если нельзя законными методами его нейтрализовать. Между прочим, Донской в этом заинтересован еще больше, чем я. Вот и пусть финансирует, остается только представить ситуацию как безвыходную для него.

За время службы тогда еще в милиции Авасов не раз применял оружие на поражение, в этом смысле страха не было. Но здесь и сейчас решение на лишение жизни Занозы и его ближайшего окружения им принималось самостоятельно, причем вне рамок закона. Но что делать, события засасывают, как водоворот. И делают нас такими.

Через запыленное окно, выходящее на закрытый хозяйственный дворик, виднелся замечательный пейзаж. В дальнем углу двора лежали доски. Рядом стояло несколько стеллажей с оконным стеклом, последний был наполовину разобран. Синицын задумчиво посматривал в окно на эту конструкцию, пытаясь вычислить, какую площадь пола можно застлать этими досками. Сосчитал, правда, уверен в правильности вычислений не был. Затем начал вычислять количество окон средних размеров, которые можно этими стеклами застеклить. Так Геннадий Васильевич пытался успокоить себе нервы, сидя лицом к окну на совещании у начальника. Июльская погодка шептала, чего никак нельзя было сказать про шефа.

Васнецов рычал, рвал и метал, что само по себе было редчайшим случаем: он, как правило, не орал, а только, когда считал нужным, давил морально. А сейчас начальника управления по борьбе с организованной преступностью словно подменили. Сидя в кресле своего кабинета, тучный, как сноп сена с глазами, свирепо поглядывая на подчиненных сквозь очки в золотой оправе, полковник Васнецов методично их уничтожал. Совещание, точнее монолог начальника, если опустить непечатные выражения, благо что женщины не присутствовали, и если не приводить, мягко выражаясь, точные формулировки нареканий в адрес конкретных подчиненных, особенно Синицына, имел примерно следующее содержание.

Заложница пострадала, наверное, умрет. Личность кавказца установлена, это Дагдаев Заур Шачимович, но толку от него, как от козла молока. Ни в чем не признается, говорит, мол, товарищ привел, сказал, что это его невеста. Попросил посидеть с ней, девушка плохо чувствует себя, наркоманка, бедненькая, а расстаться нельзя, любовь. А что голову девушке свернул — так это случайно, не хотел, сама напала, видимо, у нее крыша от наркотиков поехала. Прямо ангел, ни в чем не виноват. Сам Заноза исчез, Очкастый тоже исчез, хотя все силы и средства, в ущерб другим делам, сконцентрированы на этом. Никаких доказательств причастности Занозы как к вымогательству у предпринимателя Новоростова, так и к похищению гражданки Никитиной нет, одна только фраза проскочила в диалоге с Очкастым: «Возьмешь шмару этого фраера, держи, пока не скажу». И все, голяк. С этой фразой к прокурору не пойдешь. Что же теперь, самому Васнецову идти подкладывать Занозе наркоту? Чтобы, как говорится, вор сидел в тюрьме? Так ведь даже это теперь невозможно! Заноза-то исчез из-под бдительного ока целого УБОПа! Некому подкладывать! Одни только сплошные ви-сяки! Всех нужно понизить в звании, лишить ежемесячной надбавки и годового единовременного вознаграждения!