Час спустя Оливье де Лорагюэ д'Антрэг сидел, удобно расположившись в спальном вагоне международного общества, и мчался на всех парах к немецкой границе. Он не бежал от грозившей ему опасности, а только, покоряясь своей участи и силе обстоятельств, уезжал в изгнание под благовидным предлогом отпуска.

Прошло три месяца после описанных событий. Граф Оливье Лорагюэ все это время жил со своим отцом в родовом отеле на улице Св. Доминика, в одном из самых уединенных кварталов шумного Парижа. Почти отрешившись от светской жизни, молодой человек вел затворническую жизнь, и друзья видели его только изредка в залах жокей-клуба и на скачках. Верховая езда и спорт были страстью графа, которую он унаследовал от целого ряда поколений.

15 июля, спустя три месяца после отъезда из Петербурга, Оливье Лорагюэ, сидя на своем любимом коне Баярде, объезжал Булонский лес. Это был час встречи; аллеи парка пестрели множеством всадников и амазонок парижского света и полусвета, и графу ничего не оставалось, как свернуть в одну из темных и одиноких аллей. Опустив поводья, молодой человек мечтал о далеком и все-таки милом Петербурге, о бедной девушке, которую связала какая-то роковая тайна. В эту минуту ему хотелось снова вернуться в Россию и отправиться на поиски невесты и ее отца.

— Граф Лорагюэ, если не ошибаюсь! — раздался голос за спиной молодого человека.

Граф обернулся и увидел подъехавшего к нему элегантного джентльмена на красивом коне.

— С кем имею честь говорить, милостивый государь? — спросил граф, оглядывая с любопытством и недоверием молодого и очень изящного джентльмена.

— Быть может, ночь накануне вашего отъезда из Петербурга, граф, напомнит вам и объяснит настоящую встречу! — отвечал незнакомец.

Эта новость до такой степени была неожиданна для графа, что он вздрогнул и дернул лошадь в сторону.

— О, не бойтесь, граф, — с улыбкой остановил его незнакомец, — ваша жизнь не в опасности.

Эта фраза была сказана так едко и обидно, что Лорагюэ поднял Баярда на дыбы и бросился на оскорбителя.

— Ни с места! — крикнул тот и направил на графа дуло пистолета.

— Я забыл, — сказал граф, — что мошенники играют только с верными картами. Что же вам нужно от меня? Неужели вы не оставите меня в покое и в Париже?

— Сейчас же после того, как вы дадите формальное отречение от руки вашей невесты.

— Я сказал уже однажды, что вы его не получите!

— Вы его дадите, граф; благоразумие прикажет вам это! Поймите, что с этого момента вы являетесь для нас препятствием, которое должно быть устранено — как и когда, об этом мне ничего не известно. Удовольствуется ли Совет тем, что доведет вас до полного бессилия, или же решит покончить с вами раз навсегда — это будет зависеть главным образом от вас самих, от того, что вы намерены делать и как будете себя держать в будущем! Я же лично могу вас уверить, что не питаю к вам никаких враждебных чувств и вплоть до вчерашнего дня не только не знал вас, но даже не подозревал о вашем существовании!

Слова эти были произнесены незнакомцем мягким, почти растроганным голосом. Это внушило молодому графу мысль постараться разузнать что-нибудь о его друзьях от этого человека.

— Как вижу, вы, милостивый государь, принадлежите к кругу тех людей, у которых порядочность и воспитанность являются наследственными, — заметил он. — Так скажите же мне, почему вы принимаете на себя роль исполнителя чужой воли по отношению к человеку, который никогда не сделал ничего, чтобы заслужить ваше недоброжелательство!

— Этого вы никогда не поймете… И я ничего не могу сказать! Прощайте, мое поручение исполнено. Мне остается теперь добавить еще только одно: если мы встретимся с вами где-нибудь в обществе, в театре или на гулянье, и вы узнаете меня, то я прошу вас в ваших же интересах не подавать вида, что вы меня узнали!

— На это я должен вам сказать, что если мне представится случай встретиться с вами, то я не буду слушать иного голоса, кроме голоса моей личной безопасности, и поступлю так, как мне подскажет мое чувство самосохранения.

— Как вам будет угодно, это было простое предостережение! — сказал незнакомец.

— В таком случае я также считаю нужным предостеречь вас, что по отношению к таким врагам, которые действуют тайно и под личиной, я считаю все средства борьбы законными. Вы вызвали меня на борьбу, борьбу дикарей, и я готов поддерживать ее и бороться с вами тем же оружием; для начала, так как мне во всяком случае необходимо знать, с кем я имею дело, я предупреждаю, что не отстану от вас ни на шаг до тех пор, пока не сумею открыть вашего имени: скакун у меня добрый, и вам едва ли удастся уйти от меня!

Звонкий пренебрежительный смех был ответом на эти слова графа.

— О граф, вы делаете мне слишком много чести! — насмешливо сказал незнакомец, потрепав по шее своего коня.

Оба всадника пустили лошадей рысью. Они пересекли главную аллею и углубились в маленькую, узенькую и, кроме того, запрещенную для лошадей. Незнакомец как будто нарочно туда направился, потому что в конце аллеи был барьер. Достигнув его, он даже не пришпорил коня, который прекрасно взял барьер. Баярд взял его гораздо тяжелее и начал немного отставать. Граф пришпорил его и снова выравнялся. Тогда началась борьба, продолжавшаяся минут двадцать. Баярд, не знавший соперников на быстром бегу, отдал несколько корпусов коню незнакомца.

Скачка эта привела всадников к озеру. Незнакомец дал легко шпоры своему коню, и тот, с размаху бросившись в воду, поплыл с легкостью утки. Напрасно граф пришпоривал и даже хлестал своего Баярда: конь пугливо фыркал, бил задом, к великому смеху собравшегося народа, а в воду все-таки не пошел.

Граф был побежден, сконфужен, уничтожен. Он повернул лошадь домой, и в это время до его слуха донесся отдаленный крик с того берега:

— До скорого свидания, граф!

Приехав вне себя от злобы, Лорагюэ тотчас пошел в кабинет отца, чтобы рассказать ему свое приключение и спросить совета. Старика графа не было дома, и, зная, что его легче всего застать в клубе, молодой человек отправился туда. Действительно, старый аристократ восседал в игорной комнате клуба. Граф подошел к нему и только что начал рассказывать ему свое поражение, как онемел от изумления: за одним из столов сидел его утренний незнакомец и преспокойно играл в карты с генералом Буало. Поборов свое волнение, граф обстоятельно рассказал отцу свое приключение.

— Так это, значит, продолжение твоей истории в России? — спросил отец.

— Да, и, что всего интереснее, виновник моего утреннего поражения находится здесь, в клубе.

— В клубе? Ты с ума сошел.

— Это так же верно, как я вас люблю и уважаю, отец.

— Где же он? Не мучь меня, покажи.

— Партнер генерала Буало.

— На этот раз я окончательно пугаюсь, что ты болен, — сказал старик. — Да знаешь ли ты, кто это такой?

— Нет, не знаю.

— Это князь Урусов, один из самых веселых и милейших иностранцев, которых я видел когда-нибудь в Париже. Чтобы рассеять все твои сомнения, пойдем, я тебя познакомлю с ним.

Старик потащил сына и представил его князю.

— Очень рад познакомиться, — сказал князь и вслед за этой банальной фразой сумел завязать чрезвычайно интересный разговор, продолжавшийся очень долго.

Он говорил, как умный, сведущий и бывалый человек, владея в совершенстве французским языком.

«Он, он», — думал граф, слушая князя, но минуту спустя ему уже казалось, что он ошибся.

Незаметно прошел вечер. Молодые люди поужинали вместе, и так как старик уехал, то князь предложил графу подвезти его.

— Мы почти соседи, — говорил он, — вам грешно будет отказать мне!

Граф сел, и пара чистокровных английских лошадей помчала карету.

Выходя, граф поблагодарил князя за приятно проведенный вечер и затем собственноручно захлопнул дверь кареты. Вдруг стекло двери опустилось, и князь тихо сказал: