Результативные действия истребителей 18-го гвардейского и других полков 303-й дивизии вынудили врага сократить разведывательную деятельность своей авиации на южном крыле Западного фронта, что было особенно важно для наших наземных войск, готовившихся к летнему наступлению.

Во второй половине июня воздушные разведчики нашего полка В. Г. Серегин, Г. И. Титарев, С. Г. Стружкин, Н. Н. Яковлев, А. С. Петров и другие, возвращаясь из-за линии фронта, стали докладывать об интенсивности перевозок противником по дорогам от Брянска к Орлу. Наши бомбардировщики и штурмовики не оставили врага безнаказанным. 18 июня пять девяток Пе-2 под прикрытием истребителей 18-го полка во главе с майором А. Е. Голубовым и эскадрильи «Нормандия» под командованием Жана Тюляна нанесли удар по станции Белые Берега, уничтожили три эшелона и вывели из строя пути более чем на двое суток. В этом налете, при подходе наших «Петляковых» к цели, свыше 20 истребителей Ме-109 пытались лобовым ударом расколоть строй «Петляковых», нарушить боевой порядок всей группы, а затем сбивать оторвавшихся от строя поодиночке. Однако воздушные стрелки и штурманы пикировщиков открыли по врагу такой огонь, что фашисты не выдержали. Они отвернули в сторону и… попали под огонь истребителей «Нормандии». За две минуты французские летчики сбили три «мессера». В это время летчики-гвардейцы, находившиеся в группе непосредственного прикрытия, отразили попытки 16 «мессершмиттов» прорваться к бомбардировщикам.

Через два дня четыре девятки «Петляковых» повторили удар по станции Белые Берега. На этот раз их прикрывали истребители 168-го полка во главе с капитаном Г. И. Титаревым. Вражеские истребители вступить в бой не решились.

22 июня четыре восьмерки штурмовиков Ил-2 под прикрытием истребителей 18-го авиаполка нанесли удар по железнодорожной станции Карачев. Истребители фашистов не смогли помешать действиям «ильюшиных». Они ушли, не приняв боя. Казалось, все кончится благополучно. Однако при последнем заходе на цель в один из наших истребителей ударил снаряд зенитки. Самолет упал. Погиб один из наиболее удачливых «охотников» за вражескими «рамами» С. Е. Соколов.

Битва на Курской дуге, как известно, началась 5 июля. Именно в этот день наши сухопутные войска вступили в [90] сражение. Что же касается наших ВВС, то битву на Курской дуге они начали на два с половиной месяца раньше - еще в середине апреля. Это была битва за стратегическое господство в воздухе, за чистое небо над нашими наземными войсками. Она охватила огромное пространство по фронту и в глубину, велась непрерывно, с нарастающим ожесточением, и советские летчики одержали в ней важную победу еще до начала сражения на земле.

В конце мая 1943 года генерала С. А. Худякова назначили начальником штаба ВВС Красной Армии. Командующим 1-й воздушной армией стал широко известный летчик генерал-лейтенант авиации М. М. Громов. Жизнь Михаила Михайловича была неразрывно связана с развитием нашей отечественной авиации. Своими беспримерными полетами и перелетами он не однажды восхищал весь мир.

Удостоенный высокого звания Героя Советского Союза, этот отважный человек умел «учить» летать самолеты, постоянно совершенствовал свое мастерство.

Под командованием М. М. Громова мы сражались в небе войны в течение года. Высокий и стройный, командарм часто бывал в авиационных полках, беседовал с летчиками, инженерами, техниками. Воины-авиаторы относились к нему с исключительным уважением. Он был для нас непререкаемым авторитетом…

Во второй половине июня командиром 168-го истребительного авиаполка назначили подполковника А. С. Данилова. До этого он служил в должности заместителя командира 18-го гвардейского полка по политчасти. Перед его приездом в полк мне позвонил начальник штаба дивизии подполковник Ф. И. Сажнев:

- Данилов приедет к вам сегодня. Организуйте передачу полка в кратчайший срок. Представьте его личному составу перед строем, затем ознакомьте с делами.

Подполковник Данилов прибыл в назначенный срок, и я доложил ему об указаниях сверху. Он мягко улыбнулся, ответил:

- Полк строить не будем. Просто соберите людей как бы на собрание, и мы побеседуем с ними в спокойной обстановке.

В те дни я временно исполнял обязанности командира полка. Предложил Данилову начать знакомство с личным составом с рассказа о себе, о первом бое, когда он сбил четыре фашистских самолета, один из которых таранил. Такое же пожелание высказал и заместитель командира полка [91] по политчасти Журавлев. Данилов колебался - удобно ли? - и все же согласился.

Собрали полк. Люди расположились на лесной поляне. Я коротко представил им нового командира полка, и он начал рассказ о себе, о самом первом дне войны.

- Она застала меня у западной границы, в районе Гродно. В то время я служил в должности заместителя командира эскадрильи по политчасти. На рассвете 22 июня нас собрали по боевой тревоге. Никто не знал, что случилось. К нам подошел командир полка и приказал мне вылететь во главе пятерки «Чаек» на прикрытие Гродно.

Мы взлетели и пошли в направлении Гродно с набором высоты. Картина перед нами открылась ужасающая. Западнее города, вдоль всей границы, бушевали пожары, гремела артиллерийская канонада. «Наверное, война!» - подумал я и увидел, как к городу примерно на одной с нами высоте шли три бомбардировщика. Это были «юнкерсы». Нужно посадить их во что бы то ни стало. Покачав с крыла на крыло, я повел группу на сближение с бомбардировщиками. Но едва мы подошли к ним метров на семьсот, как фашистские воздушные стрелки открыли огонь. Одновременно они начали бомбить окраину Гродно. «В таком случае и мы огнем ответим!» - принял я решение и дал ведомым сигнал атаковать врага.

Сам я взял в прицел ведущего «юнкерса». Расстояние быстро сокращалось. Нажал гашетку. К бомбардировщику потянулись цветные трассы пуль. Вражеский стрелок прекратил огонь. Вероятно, мои очереди не прошли мимо. Отвернув в сторону, я зашел в повторную атаку. Мой удар пришелся по правому мотору, и «юнкерс» сильно зачадил. Он круто пошел к земле. Я - за ним. Когда фашист выровнял самолет, чтобы уйти на малой высоте, я настиг его и прошил пилотскую кабину точной очередью. Бомбардировщик накренился, ударился о землю, взорвался. Два «юнкерса» из этой тройки уничтожили ведомые. Обрадованные такой победой, мы вернулись на свой аэродром.

Мне приказали готовиться к новому вылету.

На этот раз я возглавил семерку «Чаек». Барражируя западнее города, мы увидели «раму». Она шла с запада под прикрытием «мессеров». Я дал пятерым летчикам команду атаковать вражеских истребителей, а сам с ведомым Дерюгиным нацелился на «раму». Увидев нас, экипаж «фокке-вульфа» перешел в крутое пикирование. Мы погнались за ним. С дистанции двухсот метров дал по врагу очередь. «Рама» накренилась. Я подошел ближе, пристроился [92] поудобнее, снова открыл огонь. Гитлеровец свалился на крыло и врезался в землю на окраине деревни Крапивно.

После посадки и короткого отдыха мы вылетели в третий раз. Фашисты не заставили себя ждать. В небе появились около двадцати бомбардировщиков «Дорнье-215». По моей команде группа вклинилась в боевой порядок вражеских самолетов, но фашисты, отстреливаясь, упорно держали курс на Гродно. Мне удалось вплотную подойти к замыкавшему строй «дорнье». Стрелял по нему, пока он не загорелся. Удача сопутствовала и моему ведомому. Из атаки мы вышли одновременно. И тут на нас накинулись «мессеры». Их оказалось около десятка. Горючее и боеприпасы у нас были на исходе, но мы все-таки бросились на врага, пошли в лобовую атаку. Фашисты явно не ожидали от нас такой дерзости и стали отворачивать в стороны. Один «мессер» при этом подставил фюзеляж под прицел моих пулеметов. Я дал очередь. Он тут же задымил и ушел со снижением. В этой кутерьме потерялся мой ведомый. «Мессеры» окружили меня и стали атаковать поочередно. Увертываясь от ударов, я в какое-то мгновение почувствовал, что моя «Чайка» вздрогнула, начала валиться в штопор. Удержать ее было невозможно. Лишь на высоте около шестисот метров мне удалось вывести истребитель в горизонтальный полет. Машину сильно тянуло влево, пришлось войти в правый мелкий вираж. Этот режим оказался единственным, на котором «Чайка» могла еще держаться в воздухе. «Мессеры» замкнули кольцо и снова начали атаки. Во время одной из них я почувствовал тупой удар в руку. От острой боли не мог даже шевельнуть ею. Нужно было немедленно садиться.