Постоянная угроза нападения врага - и воздушного, и наземного, отсутствие в полку средств для отражения атак гитлеровцев заставляли нас принимать свои меры. Большую изобретательность в этом деле проявил инженер по вооружению Владимир Гончаров. Вместе с механиками он снял с разбитых истребителей пулеметы ШКАС и 20-миллиметровые пушки ШВАК и умело приспособил их [35] для обороны. Из этого оружия можно было стрелять и по воздушному, и по наземному врагу.

В каждой эскадрилье теперь были пулеметы, а у КП полка, помимо того, стояла пушка. У оружия днем и ночью дежурили бойцы. Ежедневно выделяли мы и пару истребителей. Дежурившие в кабинах летчики могли взлететь навстречу врагу в любое время, по первому же сигналу.

Такая предусмотрительность выручала нас не однажды. 30 июля, например, дежурство у взлетно-посадочной полосы несли лейтенант А. А. Артамонов и его ведомый.

В тот день, будучи на КП, я принял от поста воздушного наблюдения доклад о том, что севернее нашей «точки» на высоте около 3000 метров появился вражеский разведчик. Он держал курс в направлении нашего аэродрома.

- Дежурной паре - взлет! - отдал я команду.

На истребителе ведомого почему-то не запускался мотор, и Алексей Артамонов поднялся в небо один. Врага он заметил быстро. Это был «Хеншель-126». Лейтенант атаковал его на подходе к аэродрому. Воздушный стрелок из экипажа фашистского разведчика открыл было по нашему истребителю огонь. Но пулеметная очередь Артамонова оказалась точнее. Гитлеровец был убит или ранен, пулемет его молчал.

В очередной атаке Алексей ударил по врагу из пушки. Хш-126 задымил, но не падал. Он развернулся в сторону фронта. До него совсем близко. Артамонов решил добить врага. Он сблизился с ним, нажал гашетку. Но пушка и пулемет не сработали. Вероятно, они были повреждены последней очередью вражеского воздушного стрелка.

Решение пришло мгновенно. Прибавив обороты мотора, Артамонов направил самолет на врага. Удар пришелся в фюзеляж. «Хеншель» загорелся, перевернулся на нос и пошел к земле. Он упал невдалеке от переднего рубежа нашей обороны, взорвался.

Во время таранного удара истребитель Артамонова получил серьезные повреждения. Тяжело был ранен и летчик. У него не хватило сил даже для того, чтобы выброситься из кабины. Отважному воздушному бойцу лейтенанту Алексею Артамонову было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

В тот же трагический день после завершающего боевого вылета наши истребители приземлились на полевом аэродроме у деревни Лысая Гора, что раскинулась на берегу живописной речушки Черный Ташлык. Летчики [36] сильно устали. Весь день они вели напряженные схватки с врагом, и теперь, наскоро поужинав, устраивались на ночлег прямо у своих истребителей.

Сумерки быстро сгущались. Было тепло и относительно тихо. Лишь изредка со стороны фронта доносились приглушенные расстоянием и влажным вечерним воздухом выстрелы.

Проверив посты, я тоже решил отдохнуть. По дороге на КП услышал в темноте голос начальника штаба дивизии.

- Товарищ Гнездилов, - заговорил он, когда я подошел, - известно ли вам, что через линию фронта прорвались немецкие танки?

- Давно? - спросил я машинально.

- С полчаса назад. Они прошлись по аэродрому, с которого вы только что перелетели.

- И где же они теперь?

- Идут в направлении Первомайска.

Обстановку я представил четко. Опасность оставаться на аэродроме у Лысой Горы была очевидной. Фашистские танки могут нагрянуть сюда с часу на час.

- Примите срочные меры к усилению обороны аэродрома, - потребовал полковник. - В ближайшее время командир полка должен доложить об этих мерах в штаб дивизии. С рассветом уходите на аэродром Благодатное. Это километрах в сорока от Первомайска.

Вопросов у меня не было, и начальник штаба дивизии уехал. Какое-то время я стоял в раздумье. Об отдыхе не могло уже быть и речи. Будить майора Ярославцева было по-человечески жаль. Измаялся за день командир полка: принимал решения по самым неотложным вопросам, организовывал боевую работу истребителей, сам не однажды летал через линию фронта, прорывался сквозь огонь зенитчиков, штурмовал врага. Пусть хоть немного поспит человек.

Прибыв на КП, я от имени командира полка приказал немедленно вызвать комиссара и заместителя командира полка, старшего инженера и инженера по вооружению, командиров и комиссаров эскадрилий, начальников служб и командира части аэродромного обеспечения. Собрались они быстро.

Майора Ярославцева пришлось все-таки разбудить. Он выслушал меня внимательно. Встал, расправил плечи и направился к собравшимся. Решение принял тут же:

- Основную часть техсостава, «безлошадных» летчиков, [37] а также имущество отправить на новую «точку» на машинах немедленно. Майору Жаркову вылететь туда на У-два за пятнадцать минут до рассвета и организовать прием истребителей. Всем летчикам быть в готовности к вылету.

Каждому из нас было понятно, что против вражеских танков на земле устоять нам сложно. Иное дело, если истребители в воздухе. Там сила на нашей стороне. На всякий случай все же мы незамедлительно усилили оборону аэродрома, особенно с угрожаемого направления - северной стороны. У реки выставили бойцов, выдали им гранаты, бутылки с горючей смесью.

Остаток ночи прошел в тревожном ожидании. На рассвете летчики заняли места в кабинах истребителей. Теперь они готовы были не только к перелету на новый аэродром, но и к нанесению удара по прорвавшимся танкам врага.

С КП отчетливо была видна дорога, что проходила севернее аэродрома. Между ней и нашей «точкой», виляя среди холмов, катил свои волны Черный Ташлык. Время от времени я поднимал к глазам бинокль. По дороге в направлении Первомайска сплошным потоком шли колонны наших машин и обозов. Тем же маршрутом двигались со своим домашним скарбом и беженцы. Эта печальная картина давно уже стала для нас привычной.

Неожиданно наши обозы, беженцы и машины бросились от дороги к перелеску. Потом до слуха донеслись пулеметные очереди, громыхнули пушечные выстрелы. На обочине дороги вспыхнула машина. Забились в предсмертных судорогах лошади, что были в упряжке телеги.

Я снова приподнял бинокль. В полутора километрах от нас увидел фашистские танки. Они мчались, взвихрив пыль на дороге, на большой скорости и сокрушали на своем пути все и вся. Их было шесть.

- Это, наверное, и есть те самые танки, которых мы ждали всю ночь, - высказал предположение комиссар полка Ф. Н. Кондаленко.

- Возможно, и те, - ответил Ярославцев и - ко мне: - Руководите перелетом эскадрилий на новый аэродром. Я пойду с летчиками из четвертой эскадрильи. Сейчас мы этим зарвавшимся фашистам ребра пощекочем! - Уже на ходу он предупредил меня: - Дозаправимся здесь, потом уже в Благодатное пойдем.

Через пять минут я выпустил в воздух первую группу истребителей, и она взяла курс на юго-восток. [38]

Еще через три минуты взлетели командир полка и четверо ведомых - А. Бочков, В. Серегин, И. Астахов и Е. Серебряков. Однако курс у них был иной. Они нацелились на вражеские танки.

Отдавая указания на перелет очередной группе истребителей, я в то же время внимательно наблюдал за маневрами майора Ярославцева и четверки его ведомых, за действиями вражеских броневых махин. Такое, откровенно говоря, можно было наблюдать далеко не всегда. Что-то будет? Сейчас должно решиться все!

Пятерка истребителей зашла танкам с тыла. «Ишачки» были на малой высоте, и атака их для врага оказалась неожиданной. В небе загремели прерывистые пушечные очереди. Один танк загорелся сразу же, и над полем боя заклубилось черное облако мазутного дыма. Пламя охватывало весь танк. Из люков его выскочили гитлеровцы и со всех ног помчались по полю, пытаясь спастись бегством. Не удалось. Их сразили огнем из винтовок наши бойцы.

Истребители набрали высоту, встали над полем в «круг» и, пикируя до малой высоты, били по броне танков короткими прицельными очередями. Вспыхнули еще две машины врага.

Оставшиеся три танка на предельной скорости рванулись к реке, чтобы прорваться на аэродром и проутюжить не успевшие еще взлететь истребители. Гитлеровцы даже открыли огонь из пушек, но снаряды не причинили нам вреда.