Завыли трубы, бой начался.

Преступники, поняв, что против них вышел один-единственный гладиатор, приободрились и начали медленный маневр по окружению самоуверенного безумца. Спартак, стоя неподвижно с раскинутыми руками, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Трибуны стихли и напряженно смотрели на арену. Сердце Брайана билось в его горле.

Один из преступников зло ухмыльнулся, разбежался и метнул копье в неподвижную фигуру. В тишине послышался свист летящего оружия, которое сначала взмыло высоко вверх, а затем полетело в гладиатора, который даже не открыл глаза. Острый наконечник копья прочертил по смуглой скуле крошечную царапину и с силой воткнулся в песок арены. Крик трибун сотряс амфитеатр, Спартак открыл глаза, взмахнул обоими мечами и побежал навстречу своей судьбе.

Брайана сотрясал прилив адреналина. Он хотел опустить голову между колен, чтобы не видеть неравный поединок одного против шестерых, но чувствительный тычок Эномая под ребра и шипение: «Прояви уважение, ты должен смотреть!» заставили его поднять глаза. Поэтому он видел, как Спартак врезался в круг противников, отражая удары со всех сторон, как сначала теснил их, но затем мощный удар тяжелого молота сбил его с ног и заставил сделать несколько кувырков по песку. Мечи полетели в разные стороны. Приговоренный с молотом кинулся на грудь гладиатору, который голыми руками пытался противостоять давлению оружия.

- Ты помнишь, что мой дед выиграл эту битву, ланиста? – с главной ложи послышался обеспокоенный голос внука Руфуса. У Брайана заиграли желваки на скулах. Нахуй Марка Минуция Руфуса!

      Он закрыл глаза, поднял лицо к небу и начал молиться. Это не была молитва в полном значении этого слова, это был мысленный разговор с судьбой. Это была попытка понять и принять, довериться и противостоять, просить и обещать. Безумные крики беснующегося народа заставили посмотреть на арену. Несколько преступников недвижно валялись на песке, Спартак наступал на оставшихся. Острые мечи сверкали на солнце, его тело двигалось в стремительном танце, который нес противникам последнее упокоение. Когда толпа начала скандировать: «Убей!» и тыкать большими пальцами вниз, над последним из приговоренных мелькнул милосердный взмах меча.

      Брайану хотелось уничтожить всех этих лицемерных сволочей, которые затопили свою Республику кровью завоеванных народов, которые разучились сеять, пахать и работать. Этих ленивых ублюдков, которым рабы завязывали даже ремни на сандалиях. Этот народ, который завоевал полмира, чтобы ради развлечения убивать людей на своих аренах. То, что увидел сегодня Брайан – было самое отвратительное зрелище в его жизни. И он сказал себе: «Я должен помочь Спартаку разрушить Рим».

Брайан наклонился к уху Ливии:

- Дорогая, пригласи Ашура сегодня вечером к нам на презентацию.

- Куда?

- На презентацию. Ему понравится.

Кивнул в ответ на пытливый взгляд Эномая и начал пробираться к выходу с трибун. Римские граждане с упоением ждали, когда им покажут новое представление.

День 5. Вечер.

      Комната Брайана была освещена несколькими светильниками. На столе стояли кувшины с вином и водой, несколько горячих блюд из рыбы и запеченной свинины, белые лепешки, твердый и мягкий сыр, виноград и блюдо с крепкими зелеными яблоками. Отдельно на крошечном блюдце стояли три пирамидки шоколадных конфеток Хершиз – все начиненные марихуаной, и лежала марочка ЛСД.

Брайан курил сигарету, сидя за столом, табачный дым уносило в оконные проемы, не закрытые ставнями. Ливия молча стояла у дверей.

Когда в комнату вошел Ашур со своими двумя охранниками, Брайан широко улыбнулся и поднялся навстречу гостям:

- Рад приветствовать тебя, уважаемый Ашур, и вас, достойные солдаты, в скромном обиталище чужеземца. Прошу разделить со мной вечернюю трапезу, прежде чем я открою причину, по которой попросил вас о встрече.

      Ашур с охранниками пришли в гостиницу сразу по окончании гладиаторских боев, которые завершились только после заката солнца, поэтому с благодарностью уселись за стол и принялись за еду. Ливия прислуживала мужчинам, подавая блюда и разливая вино. По улице гуляли толпы народа, все еще возбужденные кровавыми зрелищами, слышались веселые крики, иногда доносились пьяные песни.

Увидев, что гости утолили первый голод, Брайан подсел ближе к Ашуру и грустно сказал:

- Причина, по которой я просил о встрече – Спартак.

Ашур расплылся в похабной ухмылке, с видимым удовольствием поглаживая на руке Омегу Си Мастер, надетые вверх ногами:

- О, господин хочет повторить встречу?

- Я хочу его купить. Я покидаю завтра Капую и хочу увезти в свои края этого прекрасного гладиатора, чтобы он радовал своими поединками взоры моего господина, большого поклонника эффектных зрелищ, которыми так славится Рим.

Вряд ли Ашур поверил в эту легенду, он скорей поверил бы в то, что чужеземец хочет купить раба для постельных утех своего правителя, но в конечном счете это было не важно:

- К сожалению, мой господин быстрее расстанется со своей женой, чем со Спартаком, который принес в его лудус богатство и процветание. Спартак не продается – заключил Ашур.

Брайан сделал скорбное лицо и замолчал.

- Я привез с собой удивительные вещи, чтобы купить в Риме лучшего бойца, но теперь мне придется увезти их обратно… - Брайан взял с блюда зеленое яблоко, подбросил его вверх, поймал в ладонь и сочно откусил. Охранники и Ливия уставились на него, прервав трапезу.

- Что за удивительные вещи чужестранец привез с собой? – поинтересовался Ашур.

- Это маленькие вкусные вещи для услаждения… души. Хотите угоститься? – все кивнули.

Американец мягко продолжал:

- Они бывают разные, одни нужно вкушать как сладость – и Брайан подал охранникам и Ливии по шоколадной пирамидке, другие должны таять на языке – и бумажная марка, пропитанная ЛСД, легла на высунутый язык Ашура, третьи нужно курить – Брайан подошел к светильнику и прикурил Мальборо, с сожалением отметив, что в пачке осталась всего одна сигарета.

Все затихли, ожидая услаждения души. Наконец, один из охранников не выдержал:

- Да ну, я ничего не чувствую – прыснул, и звонко засмеялся. Второй охранник подумал и ответил:

- Это потому, что твоя душа такая круглая и зеленая, я ее вижу! – И тут, прикрывая рот и смущаясь, засмеялась Ливия.

Ашур поднял на Брайана удивленно-радостные глаза с большими черными зрачками и протянул руку, разглядывая ее и улыбаясь.

      Брайан затянулся, сделал гримасу «у меня тоже приход» и, скрывшись за матерчатой ширмой, упал на свое ложе. Достал мобильный телефон, включил альбом с хит-парадом 80-х для развлечения своих гостей и начал листать фотографии. Он брал с собой телефон, когда пошел на свидание к Спартаку в лудус, он брал его сегодня в амфитеатр - у него была мысль наделать уникальных фотографий одного из самых великих людей древнего мира… в памяти вдруг всплыло - «самый великолепный парень во всей античности»… но Брайан не смог фотографировать. Ему казалось, что это неправильно, и хотя он знал, что потом будет жалеть об отсутствии снимков, но не смог заставить себя щелкать камерой, когда на арене лилась кровь.

А еще Брайан знал, что вид Спартака, стоящего на песке с запрокинутой в небо головой, навсегда отпечатался на внутренней стороне его век. Изящная линия подбородка, раскинутые сильные руки. Стоило закрыть глаза – и он видел молодого мужчину, о скулу которого чиркает наконечник копья. Но самым острым, самым невероятным в этой картине было то, что Брайан знал и пронзительно явственно ощущал вкус и запах губ гладиатора - свой собственный вкус и запах…

      Стоило сморгнуть – и перед внутренним взором появлялось лицо в перекрестье железной решетки. Потом – то же лицо, отражающее незнакомую боль, переходящую в незнакомое наслаждение. Умелые нежные пальцы, скользящие по животу. Обнаженное тело в душевой кабине. Маленькие ягодицы, едва видимые в полумраке балкона, но навсегда запечатленные в жадной памяти Брайана. И самый первый кадр – грязное тело на темном камне… 5 дней назад.