Принц, не смотря в мою сторону, спокойно сел за стол и начал есть. Нет уж, дорогой, так дело не пойдет. Я отложила свои записи и подошла к нему, заняв кресло напротив. Поставила локти на стол, опустив на ладони подбородок, и с невинным взором поинтересовалась:
— Ну и что на этот раз?
И стащила у него из тарелки сырный шарик, зная, что он ненавидел, когда брали его еду, тем более просто руками. Принц испепеляющим взглядом проводил шарик до моего рта, потом посмотрел в упор.
— Что?
— Это я тебя спрашиваю «что»? Точнее, что опять случилось, что ты решил изображать из себя статую.
Макс откинулся в кресле, меряя меня оценивающим взглядом и, похоже, решая, как от меня избавиться без лишних разговоров, но я была настроена решительно.
— Я уже не могу спокойно поесть в собственных покоях? — наконец выдал он.
— Макс, ну пожалуйста, если что-то тебя беспокоит или произошло, просто скажи, ну что за привычка сразу… вот так, — я не смогла подобрать мягкого выражения и побоялась скатиться до оскорблений.
— Я не понимаю о чем ты и, может, оставишь меня наконец наедине с моим ужином, — холодно ответил принц.
— Да что ты как девчонка, в самом деле, — я уже не выдержала, — надулся как индюк и…
Пришлось резко замолчать, так как он вдруг приподнялся и наклонился ко мне, сверля бешеными глазами:
— Никогда, слышишь, никогда больше не смей со мной так разговаривать, иначе опомниться не успеешь, как окажешься в подвале для рабов, ясно?
Я вдруг поняла, что он сейчас не шутит. Он меня действительно испугал. Я встала, взяла тайру и бумагу с кровати и вышла из комнаты. Правда, через пару секунд, замерев у закрытой двери, развернулась и вошла в спальню опять:
— Ну и сиди здесь один, упивайся своими проблемами, раз так нравится, не буду мешать, — и снова захлопнула дверь. Ну и упертый осел.
***
Я нашла себе место в беседке в оранжерее. Здесь было тихо, пьяняще пахло цветами, луна светила так ярко, что я даже могла спокойно писать, и главное: широкие скамьи, на которых если придется, можно и переночевать. Это был прекрасный вариант, чтобы отсидеться, так как после моих выпадов показываться принцу на глаза в ближайшие сутки совсем не хотелось. Завтра отъезд и ему будет не до меня, а там… ну он быстро отходит, так же как и загорается, так что за три дня дороги скорее всего буря минует, и можно будет сделать вид, что ничего не было. Я уютно устроилась в плетенном садовом кресле и начала выплескивать на бумагу все, что сейчас произошло. Было очень обидно, я чувствовала себя так хорошо в Родэн — Арии, что последнюю ночь представляла слегка по-другому. И что на него нашло.
Прошло может два часа, а может двадцать минут. Время запуталось в сказочных тенях оранжереи. Я была так погружена в себя, что даже не заметила, что уже не одна, пока прямо напротив не сел принц. Как обычно, молча. Я перестала наигрывать мелодию и так же молча уставилась на него. Раз сам пришел, пусть теперь сам и объясняется. Но Макс был не из тех, кто способен смутиться затянувшейся паузой, он просто смотрел на меня с какой-то… тоской? Я не понимала, чем вызван этот взгляд, а объяснять он явно не собирался.
— Ну? — у меня первой не выдержали нервы.
Он как- будто ждал моего вопроса и сразу откликнулся:
— Ну я решил, что ты права.
— В смысле? — это было настолько на него не похоже, что я решила, что ослышалась.
— В смысле, что глупо сидеть одному и лелеять свои переживания, или как ты там выразилась, — спокойно ответил Макс.
— И ты мне о них расскажешь.
— Нет.
Опять повисла пауза. Я не понимала, выиграла или нет. Он сам пришел ко мне, не изображает из себя замороженного Кая. Но этот взгляд… такой…не беспечный что ли, в последние дни он смотрел на меня совсем другими глазами, его точно что-то тревожит, что-то не так, но как это исправить. Я хотела того Макса. Того, который жулит в карты, обзывает меня стервой, бьет по руке, если таскаю оливки из его салата. И всегда смотрит на меня жаркими глазами.
— Что ты сейчас играла? — прервал принц поток моих мыслей, — Сама придумала? Может, споешь?
Ооо, он специально ступил на тонкий лед, проверяя, на что его рабыня готова ради примирения. Я в нерешительности смотрела на Макса, мне очень хотелось выкинуть белый флаг, но песни были последним островком моей доброй воли, единственным убежищем, недоступным никому, тем более они сейчас почти все были о нем… Макс догадается…
Принц молча ждал моего решения. Я чувствовала, что если откажу, он просто встанет и уйдет.
Я, глубоко вздохнула, набираясь решимости.
— Да, сама придумала, сейчас…
И запела:
Это моя зимняя песня для тебя.
Скоро начнется метель.
Она катится с моря.
Мой голос — маяк в ночи,
Мои слова станут светом для тебя,
Чтобы привести тебя ко мне.
Любовь жива?
Любовь жива?
Любовь…?
Говорят, ничего не может вырасти
Под снегом зимы,
Или так мне сказали.
Говорят, мы скрыты далеко под снегом,
Совсем как далекие звезды.
Я просто не могу держаться.
Любовь жива?
Любовь жива?
Любовь…?
Это моя зимняя песня.
Декабрь еще никогда не казался мне
Таким несправедливым,
Потому что ты не там, где тебе место, -
В моих объятиях.
Я все еще верю в летние дни.
Времена года всегда сменяют друг друга,
И жизнь найдет путь.
Я буду собирать для тебя свет
И излучать его сегодня вечером.
Так что мы можем начать заново.
Любовь жива?
Любовь жива?
Любовь…?
Это моя зимняя песня.
Декабрь еще никогда не казался мне
Таким несправедливым,
Потому что ты не там, где тебе место, -
В моих объятиях.
Это моя зимняя песня для тебя.
Скоро начнется метель.
Она надвигается с моря.
Моя любовь — маяк в ночи,
Мои слова станут светом для тебя,
Чтобы привести тебя ко мне.
Любовь жива?
Закончив, я не могла поднять на него глаза, боясь увидеть реакцию. Для меня это было гораздо интимней, чем секс, я не знала, оценит ли он вообще мою жертву.
— Это очень красиво, — хрипло прошептал Макс.
Я подняла на него сверкающие, взволнованные глаза. Принц явно пребывал в оцепенении, пальцы впились в ручки кресла, мое лицо ощупывал напряженный лихорадочный взгляд.
— Ты меня с ума сведешь, я уже просто ничего не понимаю, — глухо проговорил он, вдруг резко встав и обхватив мое лицо руками.
— Маакс, — с наслаждением произнесла я и начала жадно целовать его в губы. Сегодня, говоря с Эдом, размышляя о том, что происходит, я наконец смогла признаться себе, что безнадежно влюбилась в это несносное чудовище. Тем обидней была сегодняшняя внезапная холодность, тем слаще мне сейчас казались его губы, ближе запах, возбуждающе прикосновения.
Принц лихорадочно гладил, мял мое тело, как- будто больше никогда не сможет это сделать, заражая меня своим нетерпением. Я первая начала разрывать на нем рубашку, желая добраться до гладкой горячей золотистой кожи. Столько волнений было сегодня, так хотелось утопить их в этих жарких ласках, почувствовать себя одним с ним.
Макс посадил меня на стол, стягивая белье, задирая юбку, прикусывая шею, шепча в ухо: «ты моя, все равно моя» как молитву.
30. Долг. Дорога. Любовь
— Уже через пару часов будем на постоялом дворе, — сказал Макс в окошко кареты Анаис.
Хорошо бы, у меня уже все болит, — вздохнула она.
Родэн пришпорил коня и отъехал. Как бы сейчас было хорошо просто сесть на Пушка и полететь, к вечеру он бы уже был в Мергейле. Но принц не мог оставить одних своих домочадцев, поэтому приходилось плестись по дороге с каретами и повозками. Боевой конь нетерпеливо подергивался под ним, его темп кортежа тоже не устраивал. Макс погнал лошадь вперед, чтобы потом опять вернуться, так и ездил целый день, то туда, то сюда.
Крытая повозка, в которой ехала Лора, была одной из последних. Туда принц принципиально не подьезжал. Вчерашний вечер оставил неприятный осадок и Макс не хотел ее лишний раз видеть. Он совсем запутался в себе, в ней, во всем, что проиходит, знал только, что все сильнее вязнет в девушке как в болотной топи, вроде незаметно, но неотвратимо. А она не влюблена в него, он ей просто приятен! Макс был уверен, что наоборот, как такое возможно? Она что, притворяется? Все время? Она говорила с Эдом так искренне, это был их последний разговор, она не могла наврать другу, и в то же время вчера ночью в оранжерее он готов был поклясться, что Лора написала эту песню ему, но такое не пишут человеку, с которым тебе просто…приятно. И в ушах до сих пор звенело ее " Маакс, Маакс", как протяжно, со стоном произносила она его имя, смакуя каждую букву, впиваясь пальцами в тело, прижимая к себе…Родэн не знал что думать. Он убеждал себя, что какое ему вообще дело до чувств какой-то рабыни. С ней хорошо в постели, она отдается с радостью, большего и не надо. Но в глубине души отчаянно хотел быть любимым Лорой, сильно, страстно, с надрывом. Мысли крутились по кругу, вызывая головную боль. К черту ее, со злостью подумал Макс, все равно, что у нее в мозгах творится.