Тетя Агния так удивилась этим моим словам, что с минуту, наверное, молча, во все глаза на меня смотрела. Потом, с растроганным лицом, подошла ко мне и прижала к своей груди.

— Как же ты их, оказывается, любишь! Каково тебе теперь без них!..— Она помолчала.— Что касается святых угодников, то они разные — не все были отшельники. Ну да бог с ними!

Боясь расплакаться, я смолчал.

— Я ведь на что надеялась, когда тебя увозила? Погорюешь, конечно, первое время, не без этого, но обстановка новая, впечатления новые пересилят горе, отвлекут от грустных воспоминаний. Выходит, зря надеялась?

- Наверное.

- Теперь сама это вижу. Взять хотя бы то: сколько раз просила тебя на «ты» ко мне обращаться? Но ни разочка единого ты, даже по ошибке, не обратился ко мне так. Что было у тебя на душе до приезда сюда, так все и остается, будто совсем к чужим людям попал. Выскажись, не стесняйся, мне ведь вовсе не вежливость твоя нужна!

Я молчал смущенно. Не хотелось обижать тетю своей откровенностью. Да и за что, спрашивается, обижать? Разве она в том виновата, что совсем не такая, как мама?

Она помолчала, настойчиво в меня вглядываясь.

- Я понимаю, с твоей матерью мне никак не сравниться, она — это она, я — это я. И все же надеюсь, ты полюбишь меня... Ты, я вижу, удивлен? Взбалмошная тетя Агния любви захотела! Не молчи, скажи что-нибудь.

- Вовсе я не считаю вас взбалмошной! — отвечал я в замешательстве.

Тетя Агния выжидательно поглядела на меня: не прибавлю еще чего?

— Что ж, и на том спасибо. Откроюсь перед тобой: я ведь не просто тебя жить к себе взяла. Надеялась сыном назвать...

— Об этом вы как-то уже говорили, тетя. И я тогда ответил: фамилию отца никогда не сменю ни на какую иную.

— Бог мой, да разве в фамилии суть! Оставайся, на здоровье, Родичевым.

- Тогда я вас не понимаю.

- А понять совсем не трудно. Своих детей у меня нет и теперь уже не будет. А что такое бездетная женщина? Кукушка бесприютная. До поры до времени, по глупости, она не понимает этого, а когда поймет, поздно оказывается.

Удивленно глядел я на тетю Агнию. Насколько я успел понять, главное, из-за чего у нее случались стычки со свекровью, это якобы нежелание тети иметь детей. Свекровь упрекала тетю, постоянно сердилась на нее. Почему же тетя Агния не объяснит ей все? Гордость мешает? И что значит «поздно»?

Этот вопрос у меня на кончике языка вертелся, но я не решался произнести его вслух. Тетя Агния это заметила.

- Ну-ну, спроси. Ведь спросить что-то хочешь?

- Почему вы сказали: «теперь уже поздно»?

Рассмеявшись, она взъерошила мне волосы.

— А зачем мне теперь, когда ты появился? Да и нос у тебя еще не дорос такое знать.

Вот такая она непоследовательная. Я сдержанно ответил:

- Тетя, я, кажется, не напрашивался на вашу откровенность. Только...

- Что — только? — подхватила она.— Договаривай, прошу тебя.

- Только если вы будете вот так же уклоняться...

- Что значит — уклоняться?

- А то и значит: нос у меня как раз дорос, чтобы узнать, почему это в неполные сорок лет нельзя заиметь ребенка?

Тетя Агния, казалось, немного смутилась.

- Может, ты позволишь мне сперва попривыкнуть к мысли, что ты совсем уже большой у нас. В твоем возрасте, мне казалось, о подобных вещах не задумываются.

- Напрасно вам так кажется. Когда я женюсь, то заведу не одного ребенка, а нескольких. Не меньше трех, чтобы именно семья была! А иначе и жениться не стоит.

Тетина реакция была неожиданной. Несколько мгновений она изумленно глядела на меня, а потом расхохоталась. Не насмешливо, а весело, будто была очень довольна.

- А ну как твоя жена не захочет столько детей? — спросила сквозь смех.

- Я перед свадьбой с ней о том условлюсь. Не захочет — не женюсь.

Тут тетя и вовсе развеселилась — кинулась на меня с поцелуями. Чмокнула в лоб, в щеку, в нос — куда придется, я отстраниться не успел — и при этом приговаривала:

— Ты чудо у меня, племяш! Нет, ты сам не представляешь, какое ты чудо!..

Похмурившись немного, я тоже начал смеяться. Неизвестно чему.

2

Вечером того же дня я, как водится по воскресеньям, засиделся над книгой. Уроков задают так много, что одни только выходные и остаются для моего любимого занятия — чтения.

Увлекшись интересной книгой, не слышал, как возвратились из гостей тетя Агния с мужем. По воскресеньям обычно они или сами ходят в гости, или к ним приходят. Не слышал, как тетя отворила дверь и вошла ко мне в комнату.

— Дорогой мой, пора отдых дать глазам. Времени половина первого.

Почти насильно вырвала из моих рук книгу и сунула ее на верхнюю полку книжного шкафа. Сопротивление было бесполезно — уже не раз она такое проделывала, когда я допоздна засиживался над книгой, самые горячие мольбы ее мало трогали.

В голове у меня мелькнуло опасение: как бы тете не вздумалось продолжить утренний наш разговор. Потянувшись и нарочно громко зевнув, сказал:

— Вы правы, тетя, пора на боковую.

Но она как будто даже не слышала моих слов. В разрумянившемся ее лице и намека на сон не было. Оглянулась вокруг с любопытством, будто несколько месяцев ко мне в комнату не заходила. Подошла к той картинке, где я свой родной лес масляными красками нарисовал, и стала разглядывать, будто впервые увидела.

- Какая рябинка славная! Недавно, наверное, ее подрисовал?

- С полгода уже тут,— отвечаю.

- Странно, почему я ее прежде не замечала? — Она потрогала рябиновую гроздь.— Ягодки так и хочется сорвать! Этот ручеек тоже прелесть! Даже камешки на дне просвечивают. Только на самом деле, помнится, до него от дома с полкилометра будет. Может, ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь. Это ведь не топографическая карта, где абсолютная точность нужна. И не географическая.

- Ах, да, ведь художник имеет право на домысел, я и позабыла! — Тетя Агния рассмеялась, она была в привычном веселом настроении.— Пожалуй, племяш, из тебя настоящий художник со временем выйдет! Если, конечно, подучиться.

В ответ я пожал плечами.

- Сама я не слишком в этом смыслю, можно какого-нибудь известного мастера по этой части пригласить — пусть выскажет свое мнение. У Валерия Петровича наверняка и такие знакомцы найдутся! Ты вот-вот школу окончишь, пора бы уже знать, в какой институт поступать.

- Не надо, тетя, никого приглашать — в художники не собираюсь.— Я нарочно отвечал как можно короче и зевнул опять во весь рот, чтобы она поскорей ушла.

Но тетя и не думала уходить — незамедлительно подхватила мои слова:

— И правильно делаешь, что не собираешься. Профессию более ненадежную и не придумаешь! Ну напишет художник картину, очень, может быть, хорошую, как говорится, кусок от своего сердца оторвет, сколько времени на нее ухлопает — и что? Мыкается с ней потом месяцами, а то и годами — не знает, куда пристроить. Картина, может, тысячи стоит, а бедному художнику хлеба не на что купить! Нет, пусть уж лучше профессия будет не столь романтичная, зато каждый месяц зарплата идет.

Тут я не мог стерпеть, чтобы не возразить.

- Не стоит, тетя, жалеть художников — уверен, они в том не нуждаются. Настоящий художник, когда пишет свою картину, заранее и не думает, куда ее потом пристроить. Главное в том, что он счастлив, когда творит! Все остальное для него на задний план отодвигается. Да что там говорить — сами небось знаете.

- Знаю понаслышке, как не знать? Но я еще и другое знаю: счастьем творчества сыт не будешь. А у художника — увы! — организм устроен так же, как у прочих смертных: требует пищи. Дружочек мой, придется приземляться — чем раньше, тем лучше. Для тебя весь свет в окне — книги, будь они неладны. Из-за них как с повязкой на глазах ходишь!

- Если вы так о книгах, то... Нам не о чем больше говорить!

- Почему же и не поспорить, дорогой?

- Спорить есть смысл, когда хоть какая-то надежда светит прийти к соглашению.