И подробно рассказала, кто есть кто.

— Не верится мне, тетя, что вы их только потому пригласили, что они родственники,— сказал я, поразмыслив.— Все в доме ведь по-вашему делается, от вас зависело их пригласить.

Тетя Агния, смеясь, погрозила пальцем.

- А я-то думала: простак у меня племянник! — оглянувшись на дверь, она понизила голос: — Ну да, если бы я не захотела, эти скучные люди не сидели бы сегодня у нас за столом. Только вот — захотеть

этого нельзя.

- Почему?

- Сам, значит, не догадываешься? Хорошие взаимоотношения с Аничкиными — это значит красная рыба и даже паюсная икра на столе. Тебе известно, что иначе ее ни за какие деньги не достать? Так вот, теперь это знай... Что касается Меркуловых и Остиных, через них всегда можно любую вещь достать импортную. Ты ведь знаешь, я люблю нарядиться. Довольно с тебя?

Она вроде как с вызовом на меня поглядела.

- Нет, тетя, не довольно. Им от вас, выходит, тоже что-то нужно?

- А как же?! Иначе нельзя: они — нам, мы — им! — рассмеялась насмешливо тетя Агния.— Валерий Петрович считается в городе лучшим специалистом по сердечно-сосудистым заболеваниям, а они ой как о своем здоровье пекутся! Чуть что — сразу к нему. Считают ниже своего достоинства в поликлинику пойти, в очереди там постоять. А главное, почему-то уверены, если врачу наличные вручить или услугу какую оказать, лечение будет куда действенней. Что касается меня самой, то я именно хожу в поликлинику, когда нездоровится. Валерий Петрович убежден: в его жене сидит бес противоречия. Ну что нахохлился?

- Если бы все это, тетя, о вас рассказал кто-то посторонний...— начал я и запнулся.

- То что было тогда? Тебя расстроило, что Валерий Петрович частной практикой занимается? — подсказала она.

- И это тоже, хоть и не главное.

- К твоему сведению, ничего противозаконного Валерий Петрович не делает: частная практика узаконена. Выкладывай, что главное.

- Извините, тетя, но мне в голову не приходило, что вы такая материалистка,— выпалил я.

- Уж какая есть, дорогой. В твоем понятии «материалистка» — это нечто крайне дурное, да?

Я не отвечал. Не хотелось обижать тетю обнаженной правдой. Она такая, как есть, и вряд ли в ее возрасте человек может перемениться.

- Нет, не молчи! Ответь.

- Сами ведь знаете, что отвечу. То, что Аничкины и Остины такие корыстные, ради денег всякую совесть прочь отбросили, еще можно как-то объяснить. Трудновато, наверное, выкарабкаться из этой вонючей трясины. Но вы, тетя!..

Я поневоле разгорячился, говоря все это. Увидев, что у тети Агнии как бы тень пробежала по лицу, я хотел остановиться, но уже не мог. Раз начал, доскажу до конца.

— Разве вас можно сравнить с этими тетками разжиревшими? Вы такая... особенная. И ради какой-то паршивой икры себя с ними сравняли. Очень обидно за вас!

Выпалив все это одним духом, невольно отвел глаза от тетиного лица — такое оно вдруг сделалось на себя непохожее. И гневное и растерянное вместе.

С минуту она молчала, теребя в руках шпильку, выпавшую из ее волос. Потом засмеялась как-то странно, самой себе сказала:

— Вот так-то, Агния Сергеевна, недаром говорится: век

живи, век учись. А учитель-то всего-навсего мальчишка желторотый. Свалился на мою голову, как неоперившийся птенец из разоренного гнезда.

Я встрепенулся.

— Давно бы надо сказать, что я вам в тягость...

Тетя Агния властным жестом приказала мне замолчать — стала вполне сама собой.

— Ты эту дурную привычку, дружочек, брось! Чуть что — угрозы начинаются. Запомни: никогда никуда я тебя не отпущу. Что бы там ни было!

Направилась было к двери (я успел вздохнуть облегченно), но приостановилась на секунду и вернулась обратно.

- Обещаю: разговор обо мне мы как-нибудь продолжим, обязательно! А сейчас надо кое о чем тебя спросить.

- О Машеньке небось? — Я, как говорится, перевел дух: о Машеньке все же легче, чем о ней самой.

— Почему она так быстро от тебя ушла?

Я молча пожал плечами.

— А ведь обещал быть с ней полюбезней! Ты хоть, по крайней мере, проводил ее?

Ответить мне опять было нечего.

- Не догадался? — Тетя зорко в меня вгляделась.— Или, может, поссорились?

- Может, и поссорились,— подтвердил я.

Тетя села на прежнее место, и я внутренне вздохнул. Придется, видно, выслушать нотацию.

Но опять-таки, совершенно неожиданно, она заговорила совсем о другом.

— Выкладываю, дружочек, свои карты на стол: непременно женить тебя никто не собирается. Получится — хорошо, не получится — тоже ладно. Просто я хотела, чтобы ты узнал: не все девушки такие, как та зазноба, что у тебя в школе завелась. Предупредить, так сказать, и чтоб сравнение мог сделать.

Я так опешил, что на некоторое время дара речи лишился. Тетя усмехнулась.

— Не ожидал, что мне твой секрет известен?

И тут меня прорвало.

— Ладно, допустим, секрет у меня есть, хоть я сам только-только начал о нем догадываться. Но вам-то что до него?

Тетя, кажется, не обиделась.

— Потише, дорогой, потише! Уж если ты — только что — такой живой интерес к моей личной жизни проявил, то мне сам бог велит.

Тетя Агния была права, я покорно приготовился выслушать все, что она скажет.

— Эта девушка, Дина, тебе совсем не пара.

Сделав это категорическое заявление, тетя выжидательно на меня поглядела: что я скажу на это? Но я решил молчать, что бы ни услышал от нее.

— В школе она, вполне возможно, сдерживается, а вот дома такая, как есть,— грубая, своевольная, злая. Еще в прошлом году курить начала. Вся — в свою мать-распутницу. Спросишь, как я все это узнала? От ее соседки по квартире, моей коллеги по работе.

Тетя опять подождала: не скажу ли я чего? Не дождавшись, продолжала:

— Недаром говорится: яблочко от яблоньки недалеко падает...

Наверное, она продолжила бы про Дину, но в этот момент, негромко постучав, в комнату вошел Валерий Петрович.

— Душенька, ты что так долго? Ночь уже на дворе.

Голос, как обычно, заискивающий... Вот еще одна загадка моей нынешней жизни: почему этот представительный, неглупый, красивый мужчина, пользующийся всеобщим уважением, держит себя с женой так, будто в чем-то виноват перед ней?

Не берусь точно сказать, как тетя Агния на него взглянула. Может быть, как королева на своего фаворита, который беспричинно ей досаждает.

— Ну и ложился бы, раз пора.

Валерий Петрович внимательно в нее всмотрелся.

- Мы, оказывается, в дурном настроении? Извини, не ожидал.— И он повернулся, чтобы выйти.

- За что, собственно, «извини»? — сорвалась вдруг она.— Эти твои постоянные вежливые словечки могут надоесть хуже горькой редьки, можешь ты это понять?

Ничего не ответив, Валерий Петрович тихонько затворил за собой дверь.

Я возмущенно глядел на тетю Агнию. Как она так может — ни за что ни про что наброситься на человека!

- По-моему, тетя, вы очень странно к Валерию Петровичу относитесь. Просто даже непонятно!

- Ну-ну. Ругай, на чем белый свет стоит! — поддразнила она.— Раз муж не смеет, пусть хоть племянник это сделает! — И засмеялась.

Тут уж я не выдержал:

— Раз вы не против... Вы, как хамелеон окраску, постоянно меняете свои настроения. Совершенно непонятно,по какой причине! Может, вам это просто нравится: показывать свою власть над человеком, который вас любит? Я читал про одну женщину с таким переменчивым характером, но та была просто пустая кокетка!

Тетя опять засмеялась, вроде как я ей комплимент сказал. Хотя... не такой уж веселый был ее смех.

- А что, дружочек, это по-твоему очень грешно — кокетничать?

- Как вам сказать...

- Так и скажи, как думаешь.

- Нельзя человека зря обижать. Вы Валерия Петровича постоянно как будто кнутом подстегиваете!

- Все-таки ты умница, ей-богу! — Тетя подошла ко мне и чмокнула в щеку — я не успел отстраниться.— Но многого еще недопонимаешь. Мужья — это народ такой, что их необходимо «подстегивать». Для их же пользы. А то успокоятся, обленятся — скиснуть запросто могут.