На первый взгляд ничего особенного в этом сообщении нет. Мало ли фашистских самолетов сбивали над морем наши летчики-истребители. Да и в плен гитлеровцы попадали нередко.
На самом же деле за этой информацией, за ее скупым содержанием скрывался настоящий подвиг. И, что особенно важно, совершили его летчики гидроавиации на своих «эмбээрах». Произошло это при таких обстоятельствах.
27 мая два МБР-2 сопровождали очередной караван судов к берегам Кавказа и после выполнения задания возвращались в Севастополь. На траверзе мыса Сарыч старшина Мирошниченко доложил летчику:
- Товарищ капитан! Вижу четыре самолета. Идут со стороны Крыма.
Черноморцы насторожились. И когда самолеты приблизились, стало ясно, что это «мессершмитты». Морские просторы вновь стали свидетелями неравного воздушного боя. На стороне противника был не только численный перевес, но и превосходство в боевой технике, вооружении, скорости, маневренности.
За время боевой деятельности капитан Тарасенко выработал своеобразные тактические приемы борьбы с вражеской авиацией: сообразуясь с обстановкой, не уходить от численно превосходящего противника, а вступать с ним в схватку. Бой вести на встречных курсах и на малой высоте. Это лишает противника преимущества в скорости и не позволяет атаковать снизу.
Эту тактику опытный летчик применил и здесь. Оба самолета сделали разворот в сторону противника и снизились [93] до 80 метров. А фашисты не торопились. Уверенные в легкой победе, распределив «добычу», решили несколько оттянуть развязку, чтобы сначала поиздеваться над черноморцами. Они стали имитировать атаки, надеясь подавить у советских летчиков волю к сопротивлению. Затем фашисты зашли с двух сторон, пытаясь зажать «летающие лодки» в клещи и уничтожить. Капитан Тарасенко и лейтенант Акимов, умело маневрируя, выводили самолеты из-под обстрела и давали возможность своим штурманам и стрелкам вести огонь.
Тогда один из гитлеровцев развернулся и направил свой истребитель на ведущий гидросамолет со стороны передней полусферы, под небольшим углом. Тарасенко сделал поворот и лег на встречный курс. Дистанция между самолетами быстро сокращалась, уже «заговорили» пулеметы, через несколько секунд машины столкнутся, и судьба экипажей будет решена. Но фашист струсил и решил уклониться. Он взял ручку на себя, самолет сделал «горку», и под обстрелом оказалось самое уязвимое место. Штурманы «эмбээров» воспользовались просчетом гитлеровцев и сбили его.
Соотношение сил изменилось. Гонора и напускной храбрости у фашистов поубавилось, однако атак они не прекратили. Один из них ринулся на самолет лейтенанта Акимова со стороны задней полусферы. Стрелки-радисты Богданов и Мирошниченко открыли дружный огонь, и враги недосчитались еще одной машины. Теперь противник лишился количественного превосходства и прекратил атаки. Бой закончился. Гидросамолеты, изрешеченные пулями, благополучно возвратились в бухту Матюшенко.
В те дни авиация Черноморья пополнилась новой летной частью: 27-й отдельной разведывательной эскадрильей.
Самоотверженные помощники
Боевую деятельность истребителей, штурмовиков и колесных бомбардировщиков обеспечивала 20-я авиабаза.
Частые бомбежки и артиллерийские обстрелы сухопутных аэродромов делали взлетно-посадочные полосы непригодными. Поэтому одна из главных задач личного состава базы, особенно бойцов аварийно-восстановительной команды аэродромной роты, состояла в том, чтобы своевременно ликвидировать воронки, содержать летное поле в надлежащем состоянии. [94]
Бойцам базы приходилось действовать нередко даже во время бомбежки и обстрела. И хотя эти бойцы не вели воздушных боев и не бомбили фашистов, о их роли в обороне города невозможно умолчать.
Командир аэродромного батальона майор Николай Родионов представил однажды командиру базы интенданту 1 ранга И. Н. Губкину и военкому старшему политруку И. Т. Лукьянову список отличившихся, в котором значилось 29 человек. Среди них были политрук роты Николай Заболоцкий, старшина восстановительной команды Сергей Рылов, командир тракторного отделения младший сержант Василий Падалкин. Всем им объявили благодарность. А вскоре имя комсомольца Падалкина стало известно за пределами базы.
Бойцы аварийно-восстановительной команды заравнивали воронки на аэродроме Херсонес. Когда работу закончили, все ушли, а Падалкин задержался. Ему надо было проверить трактор. В это время гитлеровцы предприняли очередной налет. Двадцать самолетов Ю-88 зашли с моря и начали бомбежку. Младший сержант Падалкин успел спрятаться в полую часть катка. Стокилограммовая бомба разорвалась в трех метрах от трактора. Взрывная волна ударила о каток и отбросила его вместе с трактористом.
Когда «юнкерсы» улетели, Падалкин вылез из своего укрытия, отряхнул пыль и поспешил к трактору. Осмотрел. Радиатор был пробит. На летном поле тут и там виднелись воронки. А скоро должны были вернуться с задания самолеты. Мелькнула мысль: «Как же они сядут?»
Долго раздумывать было некогда. Падалкин быстро пригнал другой трактор. На помощь пришли однополчане, и воронки успели ликвидировать своевременно. За смелые и решительные действия, которых на его счету немало, В. К. Падалкин награжден орденом Красной Звезды.
В огненном небе июня
Для третьего штурма Севастополя фашисты сосредоточили свыше 200 тысяч солдат и офицеров, почти 1400 стволов полевой, противотанковой, зенитной и осадной артиллерии, 720 минометов, 450 танков и около 600 самолетов.
В числе осадной артиллерии имелась батарея сверхтяжелых мортир «Карл» калибром 600 миллиметров{13}. [95]
Крымской группировке противника был придан 8-й авиационный корпус. Штурму предшествовала артиллерийская и авиационная подготовка, продолжавшаяся пять суток. За это время гитлеровцы совершили на оборонительный район девять тысяч самолето-вылетов, сбросили сорок пять тысяч бомб. А артиллерия выпустила 126 тысяч снарядов крупных калибров.
В ночь на шестое июня разведчики Приморской армии сумели захватить «языка» - немецкого офицера, который на допросе показал, что наступление намечено на утро 7 июня. Накануне вечером по батареям береговой обороны открыли огонь осадные мортиры «Карл». Один снаряд пробил башни 30-й батареи, другой не разорвался.
Наступило 7 июня. Это был воскресный день. В пять часов противник открыл ураганный артиллерийский огонь по нашим наземным войскам. Спустя полчаса три пехотные дивизии, при поддержке танков и 250 самолетов, перешли в наступление.
Так начался третий штурм Севастополя.
Под грохот канонады
Готовились к решающим боям и защитники города. В дни, предшествовавшие штурму, крейсер «Красный Крым», лидеры «Ташкент» и «Харьков», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный», подлодки «С-31» и «Л-35», транспорт «Абхазия» и другие корабли доставили в Севастополь более пяти с половиной тысяч бойцов, среди которых был и летно-технический состав. Было получено также около семисот тонн боезапаса, четыреста тонн продовольствия.
В те дни авиация оборонительного района наносила удары по боевым порядкам фашистов, по аэродромам, вела воздушные бои, сбила 31 вражеский самолет.
Однако все это не могло изменить соотношения сил в нашу пользу. Противник располагал огромным количественным преимуществом. В рядах защитников Севастополя было 106 тысяч человек, что почти на 100 тысяч меньше, чем у гитлеровцев; 600 орудий и минометов, всего лишь 38 танков и 53 исправных самолета. Это означало, что у фашистов было танков почти в 12 раз, а самолетов в 17 раз больше{14}. [96]
Главный удар гитлеровцы наносили в районе Мекензиевых гор и Бельбека, а вспомогательный в направлении деревень Камары и Кадыковка.
Защитники города стойко отбивали яростные атаки фашистов. Станция Мекензиевы Горы несколько раз переходила из рук в руки. И только тогда, когда враги ввели в бой до сотни танков, наши отошли на другие позиции.