Я отвечала ему, смеясь, что еду в Вязьму вовсе не с этим намерением. На другой же день, а именно 12 мая 1827 года, я выехала из Москвы.

Вяземские маневры. Беспрестанные тревоги. Содействие Лобанова-Ростовского. Просьба на высочайшее имя. Упражнения великого князя. Решительный день. Полина Гебль и Николай I. Посещение Дибича. Бородинское поле. Встреча со стариком-крестьянином

15 мая 1827 года я была уже в Вязьме, несмотря на то, что лошадей было очень трудно доставать, но деньги везде помогают. Я платила сверх прогонов и давала щедро на чай. Таким образом перегоняла беспрестанно полковников и генералов, которые скакали также в Вязьму. Подъехав к самой Вязьме, я вообразила, не знаю почему, что меня не пропустят, и от страха и волнения у меня так сильно билось сердце, что темнело в глазах. Но шлагбаум подняли, и я вздохнула свободнее. В Вязьме я знала, что была гостиница, которую содержал француз, и велела везти себя прямо туда. Но в гостинице было такое множество военных и положительно ни одной женщины, что неприятно было оставаться там. Тогда знакомый мой француз предложил мне отдельную квартиру, приготовленную им для французского консула Веера, который почему-то не приехал, и квартира оставалась свободной. Несмотря на то, что она была страшно дорога и условия были такие, что пробыть день или месяц, все равно надо было заплатить 400 рублей, я все-таки согласилась взять ее, тем более, что квартира эта была в двух шагах от дворца и рядом с тем домом, где помещался великий князь Михаил Павлович.

Как только я немного устроилась в своей квартире, так сейчас же послала за m-r Палю — француз, которого я также знала, когда еще раньше жила в Москве. Он не замедлил явиться, сообщил все, что делалось в это время в Вязьме, и сказал, что m-r Мюллер уже тут. Государь должен был приехать на другой день. Мюллер был метр-д'отель при покойном государе Александре Павловиче и в то время находился при императоре Николае Павловиче. С ним я встречалась по приезде в Москву на балах, которые давали тогда французы, и просила Палю привести мне его непременно. Палю был прелестный старик, чрезвычайно обязательный, вежливый до топкости, настоящий француз старых времен. В нем я нашла большую нравственную поддержку, он был для меня самым нежным отцом в те ужасные минуты, которые пришлось мне пережить в Вязьме. Нелегко было решиться в то время подойти к государю Николаю Павловичу с такою просьбою, какова была моя. К тому же я была так изнурена от душевной тревоги, что едва держалась на ногах. Палю не оставлял меня ни на минуту, и, только опираясь на его руку, я была в состоянии двигаться. Он привел мне и Мюллера. Тот изумился, когда увидел меня, так я в то время изменилась. Он не хотел верить, что я была та самая, которую он когда-то встречал на балах. Я просила Мюллера посоветовать мне, как и когда будет удобнее подать просьбу государю. Он ответил, что даст мне ответ через полчаса, и действительно, вскоре после того как вышел от меня, вернулся и сказал, что я должна непременно прежде всего обратиться к князю Алексею Лобанову-Ростовскому, так как он более всех любим государем. Тогда, поблагодарив Мюллера, мы тотчас же с Палю отправились разыскивать кн. Лобанова. Но очень было трудно застать князя дома. Первый раз, когда мы с Палю подошли к дому, где он остановился, нам сказали, что он на маневрах (но меня это не испугало). Немного погодя, когда мы вернулись, отвечали, что он обедает у государя. Таким образом мы в этот вечер подходили семь раз к его квартире и только в восьмой раз застали его, наконец, у подъезда, разговаривавшего с крестьянами. Когда он кончил, я подошла. Он просил подождать немного и ушел к себе. Через несколько минут нас позвали, и князь вышел в мундире, тогда как раньше был в военном сюртуке. На его вопрос, чем он может быть полезен, я отвечала:

— Mon prince, on m'a dit, que c'cst a vous, que je devais m'adresser, pour savoir comment (m'y prendre pour) presenter une supplique a sa majeste i'empereur.

— De quoi s'agit-il, madame?

Veuillez prendre connaissance de ma supplique. mon prince (— Князь, мне сказали, что я должна обратиться к вам, чтобы узнать, как подать просьбу его императорскому величеству.

— О чем вы просите, сударыня?

— Соблаговолите познакомиться с моею просьбой, князь.).

Он пробежал просьбу, но не совсем поняв смысл ее, обратился ко мне со словами:

— Mais les autres dames ont regu la permission, madame, de suivre leurs maris.

— Oui, mon prince, mais elles sont leurs femmes legitimes, et moi je n'ai pas droit a ce titre, je n'ai pour recommendation que l'amour, que je porte a m-r Annenkoff, et c'est un sentiment de quel on doute toujours.

— Mais, madame, vous me ferez croire a l'avenir (— Но другие дамы получили ведь разрешение следовать за своими мужьями.

— Да, князь, но они — законные жены. У меня же нет прав на это имя, а за меня говорит только моя любовь к Анненкову, а это чувство, в котором всегда сомневаются.

— Но, сударыня, вы хотите меня заставить верить в будущее.).

Потом прибавил он:

— Du reste, madame, messieurs dans votre pays auraient ete condamnes a mort?

Oui, mon prince, mais ils auraient eu des avocats pour les defendre (— Собственно говоря, сударыня, в вашей стране эти господа были бы приговорены к смерти.

— Да, князь, но у них были бы адвокаты для защиты.).

Тогда князь Лобанов-Ростовский посмотрел на меня выразительно; у него были прекрасные черные глаза. Он не прерывал меня, я хотела продолжать и высказать, что во Франции Иван Александрович не был бы осужден так строго, потому что не был взят с оружием в руках и 14 декабря находился в своем полку, который не возмущался, но в это время вошел граф Строганов, тоже флигель-адъютант. Тогда я поклонилась Лобанову, а он сказал, чтобы я оставила ему просьбу. Мы с Палю вышли, но едва отошли от квартиры князя, как услыхали за собою торопливые шаги и, обернувшись, увидели князя Лобанова, который, казалось, догонял нас. И действительно, он отдал мне просьбу, говоря, чтобы я прибавила на ней «в собственные руки его величества», и прибавил, чтоб на другой день я была бы непременно с просьбою у подъезда дворца в то время, как государь будет садиться в коляску. Наконец посоветовал написать также великому князю Михаилу Павловичу и просить его ходатайствовать за меня. Мы с Палю поспешили вернуться домой и принялись немедленно сочинять письмо к великому князю. Вот оно:

Monseigneur l'eloge brillant de vos bienfaits qui retentit encore dans ma patrie, m'en hardit aujourd' hui d'implorer le secours de votre altesse imperiale. Je vous supplie a genouxd'interceder pour moi aup-res de sa majeste imperiale pour la demande que j'ai faite par une supplique, qui sera presentee a sa majeste par laquelle je demande a suivre en exil un criminel d'etat et de pouvoir, en l'epousant, unir mon sort au sien, afin de ne plus lc quitter.

J'aime a me flatter, monseigneur, que vous n'abandonnerez pas une mere affligee, qui depuisdix neuf mois n'a pu trouver un instant de repos, et qui n'a d'autre esperence, que dans la clemence de sa majeste et dans Textreme bonte de votre altesse imperiale.

Je renonce a ma patrie et remplirai pieusement tout ce que les lois me prescriront. Annenkoff m'ava-it promis Г hymenee. N'ayant pu accomplir sa pro-messe je ne doute pas cependant, qu'il ne persiste dans le meme sentiment. Sa majeste n'a qu'a l'ord-onner, j'attendrais avec la plus grande resignation.

Veuillez, monseigneur, excuser la liberie de votre tres humble suppliante et у jeter un oeuil de compassion sur sa demande.

Je suis de votre altesse imperiale la tres respectueuse et tres devouee servante («Ваше высочество! Блестящая похвала вашей доброте, известной в моей стране, дала смелость обратиться за помощью к вашему императорскому высочеству Я умоляю на коленях просить за меня у его императорского величества исполнить просьбу, которая будет подана его величеству. В ней я прошу разрешения следовать в ссылку за государственным преступником и там обвенчаться с ним, чтобы навсегда соединить свою судьбу с его судьбой и никогда с ним не разлучаться. Я льщу себя надеждой, что вы не оставите несчастную мать, которая вот уже девятнадцать месяцев не имела минуты покоя и у которой нет никаких надежд, кроме надежды на милость его величества и на доброту вашего императорского высочества. Я отказываюсь от родины и буду свято исполнять все, что закон мне предпишет. Анненков обещал жениться на мне Он не имел возможности исполнить свое обещание, и я не сомневаюсь, что он не изменил своему намерению. Его величеству стоит только приказать, и я буду ждать с величайшей покорностью. Ваше высочество, простите смелость вашей покорной просительницы и не откажите сочувственно отнестись к ее просьбе. Глубоко вас уважающая и преданная слуга вашего императорского величества»).