24 декабря утром наш загруженный всем необходимым «огненный эшелон», как в шутку мы его называли, отправился к месту назначения. Личному составу мы объявили, куда и зачем едем. Задание все восприняли с энтузиазмом. [48]

Группа горела желанием всеми силами помочь героям-севастопольцам.

Наш эшелон шел со скоростью экспресса, что было вызвано двумя факторами: первое — срочность нашего прибытия в Новороссийск и далее морем в Севастополь, установленная Генштабом, и второе — мы везли с собой до 500 т разных взрывчатых веществ, включая мины. Железнодорожники хорошо понимали, что наш эшелон является мощной сухопутной торпедой на колесах. Поэтому они с особым усердием гнали его вперед, почти не задерживая на станциях, которые в те дни подвергались ударам вражеской авиации. А наш эшелон шел по железной дороге неподалеку от линии фронта, в основном параллельно ей.

Мы с Е. В. Леошеней разместились в одном купе. Поскольку времени свободного было много, я предложил по карте изучить характер местности, прилегающей к Севастополю. Это облегчит и ускорит начало работ по минированию, как только мы прибудем туда. Одновременно майору Давиду было поручено организовать с личным составом занятия по технике и тактике минирования в горных условиях местности и по изучению материальной части.

Развернув на столе карту крупного масштаба, мы склонились над ней. Местность под Севастополем сильно пересеченная. С севера город прикрывается Мекензиевыми горами и Северной бухтой Черного моря. Они представляют собой мощную естественную преграду для наступающего врага, безусловно, при надежной их обороне. На востоке от Севастополя, начиная с Северной бухты и до Балаклавы, в южном направлении идет широкая Инкерманская долина. С запада эта долина прикрывается крутыми скатами Сапун-горы, а с востока грядой гор: Сахарная Головка, Итальянское кладбище, Балаклава.

Напрашивался вывод, что наиболее танкоопасное направление — от Мекензиевых гор к Северной бухте и Инкерманской долине. Именно со стороны этих гор фашисты и штурмуют Севастополь. В случае захвата высот гитлеровцы выходят вплотную к Северной бухте, а отсюда как на ладони хорошо видны вся северная часть города и Южная бухта с выходом из нее в Черное море, стоянка боевых кораблей, просматривается и Инкерманская долина. Вражеские войска могут форсировать Северную бухту и одновременно ударом через Инкерманскую долину в обход с юго-востока овладеть Севастополем.

В целом условия местности в районе города благоприятствуют обороне и эффективному применению минно-взрывных [49] заграждений, Но окончательное решение, где и как минировать, надо принимать на месте с учетом реально сложившейся обстановки. Предварительное наше мнение было таково: главное направление применения минновзрывных заграждений — северная сторона Мекензиевых гор.

Когда мы освободились, я поручил полковнику Леошене провести беседу с личным составом группы, ознакомить его с районом Севастополя и окружающей его местностью, районом, где предстояло нам действовать. Евгений Варфоломеевич пошел выполнять поручение. Глядя ему вслед, подумал: повезло мне в том, что судьба свела меня с хорошим во всех отношениях человеком и отличным специалистом. Вся жизнь Евгения Варфоломеевича связана с Красной Армией, в которую он вступил добровольцем. Леошеня. храбро сражался на фронтах гражданской войны. В 1931 году с должности командира понтонного батальона поступил в Военную академию имени М. В. Фрунзе и остался на преподавательской работе на военно-инженерной кафедре. Эту кафедру возглавлял тогда Д. М. Карбышев. В Леошене он увидел способного, трудолюбивого и хорошо знающего инженерное дело человека. Всемерно помогая ему в творческом росте, опирался на него в своей работе. Леошеня был правой рукой Карбышева, и, когда Дмитрий Михайлович уходил в Академию Генерального штаба, он своим преемником на кафедру рекомендовал Леошеню, который полностью оправдал его доверие и надежды.

Евгения Варфоломеевича я знал еще до войны. Но по-настоящему тесный контакт установил с ним в ходе совместной работы во время битвы под Москвой. И вот теперь снова едем вместе на важное задание в Севастополь. Забегая вперед, скажу, что после поездки в Крым полковник Леошеня отправился в Ташкент, где в эвакуации находилась Военная академия имени М. В. Фрунзе. Затем снова вернулся в действующую армию на 1-й Белорусский фронт в качестве начальника штаба инженерных войск фронта. Позже в той же должности он воевал на Забайкальском фронте. Участвовал в разгроме японской Квантунской армии.

Без особых приключений мы продолжали наш путь на юг и 28 декабря были уже в Новороссийске. Наш эшелон подали в морской порт для перегрузки имущества на корабль. Чтобы узнать, когда нас отправят в Севастополь, мы с полковником Леошеней пошли к командиру военно-морской базы капитану 1 ранга Георгию Никитовичу Холостякову. [50]

— Сейчас я ничего определенного сказать вам не могу, — ответил он. — Запрошу командующего Черноморским флотом адмирала Октябрьского. А пока подождите. Дадут корабль — не задержу.

Нас с Евгением Варфоломеевичем разместили на время в гостинице, а команду — в казарме порта. В Новороссийске я узнал от начинжа 44-й армии полковника Н. В. Смолянинова, что на днях началась Керченско-Феодосийская десантная операция. Это известие приятно удивило нас, ведь главной задачей наступления, очевидно, в конечном счете будет освобождение Севастополя и полное изгнание фашистов из Крыма. А в данный момент операция отвлечет от Севастополя к Керченскому полуострову вражеские силы, и противник вынужден будет ослабить свой нажим на город и прекратить его штурм. Перспектива обнадеживающая!

В Новороссийске мы оставались три дня. 31 декабря из Севастополя прибыл корабль — крейсер «Молотов». Он принял нашу группу и груз на борт и в ночь под Новый год взял курс на Севастополь. Море было спокойно, как говорят моряки, полный штиль. Так что плавание прошло без приключений. Мы с интересом ознакомились с крейсером. Командовал им капитан 1 ранга Т. И. Зиновьев. Несмотря на свою полноту и возраст, он был весьма подвижным, энергичным. Зиновьев любезно предложил нам с Леошеней свою довольно просторную и комфортабельно обставленную каюту.

— Располагайтесь как дома, — сказал он, приглашая нас к себе. — Вот здесь моя библиотека, можете посмотреть ее. Вот ванна. Если пожелаете, можете помыться. К 23 часам я приду к вам, и мы встретим Новый год. А сейчас меня ждут дела.

В 23 часа Зиновьев, как и обещал, пришел в каюту. Сняв фуражку, вытерев платком вспотевший лоб и лицо, он устало произнес:

— Ну вот, дорогие гости, — слава Нептуну! — самое опасное место для корабля, минную зону, мы благополучно миновали. Идем полным ходом, на рассвете будем в Севастополе.

— Скажите, пожалуйста, где мы сейчас находимся?

— В данный момент на траверзе турецкого порта Трапезунд.

— Зачем же такой крюк делаем?

— В этом крюке наше спасение. По данному маршруту в Севастополь идут все наши корабли. Тут они вне досягаемости вражеской авиации. К городу же подходим ночью, [51] когда фашистские самолеты уже не могут обнаружить нас. Да они и не летают в это время.

В 23. 30 Зиновьев пригласил нас с Леошеней в кают-компанию крейсера, где в кругу командиров-моряков мы и встретили новый, 1942 год.

До утра удалось немножко отдохнуть. Разбудил нас звон корабельного колокола. Я быстро оделся и вышел на палубу. Близился рассвет. Корабль пришвартовался к причалу в Северной бухте. Справа от нас темнела чудом уцелевшая Графская пристань. Подошел Леошеня. Мы поздравили друг друга с благополучным прибытием в Севастополь.

Издали доносился приглушенный звук артиллерийской канонады. Отсюда, с корабля, можно было определить, где находится линия фронта. Она была четко очерчена огненной дугой ярких вспышек орудийных залпов и разноцветных ракет, лучами прожекторов, шарящих по земле и в небе в поисках врага, и блеском стремительно взлетающих вверх, искрящихся огоньками трассирующих пуль и снарядов. Эта огненная дуга охватывала город, который на суше был полностью окружен немецко-фашистскими и румынскими войсками. Доступ к нему возможен только со стороны Черного моря. Это ворота города, да и то не безопасные. Они простреливались артиллерией и подвергались бомбежке с воздуха.