Отбросив брезгливость, юноша жестом предложил миску напарнику:

— Ешь.

Без всякой благодарности, тот схватил миску и принялся жадно чавкать — жидкое варево (кажется, чечевица или что-то подобное) стекало у парня по подбородку, капало на грудь, под ноги. Лешка поежился — ну и свинья!

— Э-э, — он постучал невольника по плечу. — Ты, по ходу, не слишком увлекся? Я как бы тоже хочу!

Парень не реагировал — чавкал.

— Да дай же!

Юноша буквально вырвал у напарника миску… И, получив хороший удар в скулу, отлетел в кусты! Миска с варевом, естественно, выпала из рук и укатилась к ручью. Сидевшие рядом рабы и надсмотрщики обидно засмеялись.

Поднявшийся гнев застил глаза юноши:

— Ах ты, сволочь!

Вскочив на ноги, он бросился на обидчика. Оба парня сцепились, покатились по жухлой траве, молотя друг друга. Соперник неожиданно оказался силен — хотя по виду не скажешь, зато Лешка был куда как гибче, проворней. Вертясь ужом, выскользнул, поднялся, ударил сволочугу ногой в пах… Тот зарычал, словно дикий зверь, прыгнул, ухватив Лешку за ногу, рванул на себя — и бедный парнишка закувыркался, едва не сломав шею. Соперник навалился на него всей массой, уселся на грудь и пару раз успел ударить поверженного в лицо… пока Лешка не хрястнул его коленками в спину. Оба, словно два клеща, вцепились друг другу в горло.

Юноша видел сейчас перед собой лишь бешеные глаза вражины, его перекошенное от ненависти лицо с приоткрытым в злобной гримасе ртом, с которого стекала слюна… и, поскольку сволочуга оказался сверху, капала прямо на лицо Лешке. Холодные пальцы все сильней сдавливали горло, юноша захрипел, перед глазами его поплыли сверкающие цветные круги…

— Ах ты, собака!

Собравшись с духом, Лешка отпустил шею соперника и изо всех сил треснул ему по ушам. Враг завопил, откинулся…

— Молодец! — присев на корточки, похвалил Фариз Абдул. — Я думал — ты сдашься. А теперь — цыц! Все! Мне вовсе не с руки, чтоб вы появились на рынке исцарапанные и в синяках. Не вздумайте продолжать драку… Впрочем, я все равно велю всех на ночь связать.

На следующий день они подошли к большому валу, сложенному из серых камней и перекрывавшему узкий перешеек. Караван Фариза Абдула без всяких проволочек миновал огромные, обитые медью ворота и, выйдя на равнину, последовал дальше. Куда? О том знал лишь сам работорговец и его особо приближенные слуги. Лешка оглянулся и тут же зажмурился — в сияющей меди ворот отражалось солнце.

Сильно пахло морем и пахучими травами. Порывом соленого ветра в глаза юноши метнуло песок. Лешка зажмурился и едва не споткнулся, однако все ж удержал равновесие — лишь звякнули цепи. Хозяин, купец Фариз Абдул, оглянулся, сидя в седле, и недовольно скривился — ему были нужны сильные и выносливые рабы, а не те, которые спотыкаются. Здоровенный надсмотрщик, подскакав к юноше, в ожидании приказа выхватил плеть… Купец поморщился — и надсмотрщик, ударив плетью коня, поскакал в конец каравана.

А под ногами стелилась все та же степь, лишь трава постепенно становилась гуще, да все чаще попадались заросли алого дикого мака.

«Наркоманам бы тут понравилось», — ни к селу ни к городу подумал Лешка и почему-то улыбнулся.

Впереди, за низенькими раскидистыми деревьями, синели горы. Далеко ли до них было, близко ли — Лешка так и не смог определить, одно он знал точно — за этими горами должно быть море. Впрочем, до гор невольничий караван так и не дошел, остановился на развилке дорог. Справа тянулась степь, а слева угадывались очертания какого-то большого города с белеными домиками и башнями. Несколько всадников в треугольных меховых шапках приблизились к главе каравана, приветствовав его грубыми гортанными голосами. Фариз Абдул что-то ответил, засмеялся и, обернувшись к слуге, махнул рукой. Слуга с поклоном передал всадникам несколько блестящих монет и те удалились, обнажив в улыбках белые зубы.

— Что это за город? — Лешка обернулся к закованному в цепи соседу — угрюмому мужику, в последнее время еле волочащему ноги.

Вместо ответа тот лишь качнул головой.

Не знает… Лешка посмотрел вокруг — у кого бы узнать? Хотя, в общем, какая разница?

Судя по всему, это и был конец пути. Невольников хорошо покормили и, разделив на небольшие группы, разместили у самых повозок, натянув сверху пологи от солнца.

— Отдыхайте, — ухмыльнувшись, распорядился Фариз и, погладив бороду, добавил: — Набирайтесь сил.

Как только пленники улеглись в траву, почти всех их сморил тяжелый сон. Лешка тоже заснул и проснулся лишь от громких криков надсмотрщиков.

— Подъем, подъем, собаки! — орали те, размахивая плетьми, однако никого не били, опасаясь испортить внешний вид товара.

В багровом свете восходящего солнца город казался окрашенным кровью, лишь кое-где поблескивали золотом крыши. Длинные тени башен протянулись далеко-далеко, словно жадные щупальца гигантского осьминога. Словно старались дотянуться до каравана, ухватить зазевавшихся рабов, утащить их в свое ненасытное чрево. Однако никого не нужно было хватать, караван и так шел в город.

— Кырк-Ор, — обернувшись, Фариз Абдул горделиво указал плеткой на город. — Кючюк-Мухаммед… Кючюк…

Он неожиданно скривился и сплюнул, да и последние слова произнес таким тоном, словно подзывал сторожевого пса или прогонял свинью.

Кючюк-Мухаммед… Так, вероятно, зовут правителя. Как бы сказал Дюшка — «Кучук-Махмет-царь».

А Фариз царя, кажется, не очень любит… Такое впечатление.

Город просыпался, голосил пронзительными воплями, услыхав которые, надсмотрщики во главе с купцом вмиг попрыгали с коней и, достав коврики, принялись молиться.

— Алла илаху Алла-а-а-а…

Фариз Абдул, впрочем, не молился на улице, а вместе с особо приближенными, сняв башмаки, зашел в красивое, украшенное нарядным бирюзовым куполом здание, по обеим сторонам которого высились две башни, напоминающие стоящие на боевом взводе ракеты. Скорее всего — местная церковь. Как ее там? Мечеть, во!

Вблизи город показался Лешке вовсе не таким большим, как снаружи. Убогонький, можно сказать, был городок — несколько красивых зданий, мечети, а остальное — все заборы, заборы, заборы. Разные — из плоских серых камней, из белого известняка, даже кирпичные, только деревянных не имелось, вообще, Лешка давно приметил — дерево здесь было в дефиците. Заборы и хижины. Люди одеты кое-как — в обносках, словно нищие. А может, это и есть нищие? Сейчас начнут попрошайничать. Хотя… Вот этот вот смуглый парень с большим кувшином — явно продавец воды, а вон тот, с корзиной — лепешечник, а тот — торговец фруктами. Что у него там, за спиной? Лешка повел носом — судя по запаху, яблоки или груши.

Молитва окончилась, так же внезапно, как и началась. Вскочив на ноги, охранники свернули коврики, из мечети вышел Фариз со свитой. Тронулись дальше — по узеньким кривым улочкам, мимо высоких глухих оград. Любопытные мальчишки — полуголые и грязные — словно стая собак, бежали за караваном, крича и кидая камни. Ругаясь, надсмотрщики отгоняли их плетками — еще попортят товар. Улочки то сужались, то расширялись, а местами вообще превращались в лестницы. Наконец, сузившись в очередной раз так, что едва пройти, они вывели караван на большую площадь, окруженную белеными двухэтажными зданиями. Кое-где над площадью были натянуты разноцветные пологи, под которыми разложили свои товары торговцы. Слепила глаза золотая посуда, рядом продавали дорогое оружие — круглые щиты, сабли, остроконечные шлемы, за оружейным рядом виднелись разноцветные ткани. Впрочем, дорогого товара было немного, в основном продавали глиняные горшки и плошки, виноград, инжир, яблоки, еще какие-то диковинные фрукты, или, может, ягоды, тонкие лепешки, мясо. Несмотря на ранний час, рынок уже кишел покупателями: они азартно торговались с продавцами, бурно спорили, смеялись, ругались, дрались. На широких помостах под балдахинами пили чай… или какой другой напиток, Лешка точно не сказал бы.