Теперь надо было подготовить людей, создать в коллективе деловой настрой, мобилизовать все силы для выполнения поставленной задачи. В этом плане многое делали партийные активисты завода во главе с парторгом ЦК ВКП (б) И. А. Ломакиным. Они помогали провести собрания в бригадах, на участках, в цехах. Рабочие взяли повышенные обязательства. Когда закончились подготовительные работы и металлурги обеспечили необходимым количеством поковок и литья, центр тяжести переместился в механические цеха. Станки сутками не выключались, люди трудились по 18–20 часов, питались на рабочих местах. Партийные активисты заботились о том, чтобы все были вовремя обеспечены едой и хотя бы минимальными удобствами для отдыха, все время находились с людьми, проводили с ними беседы, агитировали их и словом и личным примером. Очень многое давали приезды на завод секретарей обкома и горкома партии. Первый секретарь Сталинградского обкома А. С. Чуянов прямо с проходной направлялся в тот или иной цех, рассказывал рабочим об обстановке на фронтах, в городе и области, интересовался, что еще необходимо сделать для производства новой пушки, оказывал всяческую помощь заводу. Люди видели, что результатов их работы ждут, им верят, на них надеются, и трудились еще старательнее.

Чуть ли не ежедневно звонил на завод Д. Ф. Устинов. Выслушав директора завода, он всегда интересовался и моим мнением. Нарком задавал практически одни и те же вопросы: «Будет ли выполнен план сентября? Какие дополнительные меры принимаются по расширению производства?» Я подробно информировал Дмитрия Федоровича о положении дел.

В целом производство не вызывало беспокойства. Но вот выяснилось, что графики выпуска сложных деталей и узлов — верхних станков, стволов — находятся под угрозой срыва, несмотря на то что все положенное вроде бы делалось. Вместе с Л. Р. Гонором и К. И. Тритько мы установили, что начальники ведущих цехов потеряли уверенность в том, что можно уложиться в назначенные сроки и выдать в сентябре 100 пушек. В беседе они так прямо и заявили: задания невыполнимы, людские силы иссякли. Обстановка требовала немедленных действий, потому что такие настроения передавались и рабочим. Посоветовался с руководством завода, встретился в обкоме партии с А. С. Чуяновым и секретарем обкома по промышленности И. И. Бондарем. Решили срочно созвать партийно-хозяйственный актив.

Разговор на активе вышел за рамки этих двух цехов. С большевистской страстностью выступающие говорили об узких местах в производстве, предлагали конкретные меры. Сидел я в зале и радовался за наших людей: нет, не иссякли в них силы, нет, не утратили они веру в нашу победу — для приближения ее делали все возможное и даже невозможное. А что касается начальников цехов, то их решили освободить от занимаемых должностей. На их места были назначены другие товарищи, и вскоре положение начало выправляться.

В сентябре сборка пушек пошла по графику. Нельзя сказать, что на заводе все стало на свои места. Встречались трудности, и немалые. Но никто не пасовал перед ними, все было направлено на ликвидацию узких мест, на решение как организационных, так и технических вопросов. Долго, например, ломали головы главный конструктор С. М. Колесников, главный технолог Е. М. Ливертовский и главный металлург М. М. Струсельба над освоением производства в короткие сроки тонколистовых деталей для лафета пушки. И добились поставленной цели, решив немаловажную техническую проблему: закалка применялась в штампах. Кстати, об этой инициативе передало Всесоюзное радио.

Или такой факт. Мы перестали получать продукцию трубного завода. В разговоре по телефону Д. Ф. Устинов сообщил, что это предприятие осталось на территории, занятой врагом, и потребовал, чтобы задача была решена своими силами. Выход нашли. Организовали изготовление труб для уравновешивающих механизмов пушки без механической обработки…

В сентябре 1941 года завод собрал, испытал и отправил на фронт 100 пушек, и в октябре выпуск их пошел строго по установленному графику. Задание Государственного Комитета Обороны было выполнено. В бригадах, на участках, в цехах чувствовался большой трудовой подъем. Лица рабочих светились радостью оттого, что своим трудом они оказали существенную помощь сражавшимся войскам. Большое удовлетворение испытывал и я: не напрасны были и мои усилия.

Следует отметить, что не успели сталинградцы закончить освоение и выпуск 76-мм пушки, как вышло новое постановление ГКО — организовать производство 120-мм минометов. Это еще больше осложнило и без того трудное положение завода. Однако коллектив энергично взялся за выполнение нового правительственного задания. Кстати, крупное оборудование цеха № 1, который изготовлял 16-дюймовые морские орудия, было демонтировано и отправлено на сибирский завод. В короткие сроки создали специальный цех, и изготовление деталей удалось поставить на поток.

Успеху способствовало и то обстоятельство, что на «Баррикады» переправили часть оборудования артиллерийского завода им. С. М. Буденного, к чему я имел самое непосредственное отношение. Но об этом чуть позже. А сейчас хочу сказать, что в январе 1942 года за успешное выполнение заданий ГКО и освоение новых образцов вооружений Президиум Верховного Совета СССР наградил завод «Баррикады» орденом Ленина. Высокими государственными наградами был отмечен труд 76 рабочих, инженеров и техников, руководителей производств. Многих из этих людей я знал лично. И на заводе «Баррикады», и на других предприятиях немало пришлось потрудиться с ними в годы войны. Кавалерами ордена Ленина стали главный инженер завода К. И. Тритько, начальник цеха К. А. Замерякин, токарь М. С. Соболев, мастер П. П. Суров. Ордена Трудового Красного Знамени удостоились начальник производства завода Л. Н. Айзенберг, начальники цехов Г. Г. Бредихин и Л. И. Файбисович, а ордена Красной Звезды — парторг ЦК ВКП(б) И. А. Ломакин и главный механик В. С. Шачин. Директор завода Л. Р. Гонор стал Героем Социалистического Труда. Этим же Указом и я был награжден орденом Красной Звезды. Это был второй мой орден. Первый — «Знак Почета» — я получил в 1939 году за участие в выпуске объектов береговой обороны.

Но о наградах мы узнали позже. А тогда, в октябре 1941 года, мне поступило новое указание Д. Ф. Устинова — вылететь в Новочеркасск на артиллерийский завод им. С. М. Буденного и обеспечить там выполнение октябрьского плана по выпуску корпусных 122-мм и 107-мм пушек. Завод в Новочеркасске являлся сравнительно молодым предприятием в системе наркомата вооружения. Решение правительства о его создании на базе локомотивного завода было принято в апреле 1939 года, а на следующий год новое предприятие уже получило план.

Исходя из обстановки, наркомат принимал все меры для быстрейшего ввода в строй нового завода. Сюда поставлялось как отечественное, так и импортное специальное оборудование. Бывший в ту пору наркомом вооружения Б. Л. Ванников отмечал, что в предвоенные годы партия и правительство усилили заботу о пополнении оборудования промышленности вооружения и за счет импорта. «Именно в тот период, — писал он, — по решению ЦК ВКП(б) и СНК СССР Наркомату вооружения было выделено примерно 200 млн. золотых руб. для дополнительного импорта специального станочного и другого оборудования»[2]. На эту сумму за границей было закуплено и для новочеркасского артиллерийского завода около 700 единиц специального станочного оборудования.

Со многих предприятий наркомата в Новочеркасск направлялись квалифицированные рабочие, инженерно-технические и руководящие кадры. Принимались меры по подготовке специалистов на месте. Многое было сделано для своевременного ввода в строй артиллерийского завода. И все же план 1940 года по производству корпусных 122-мм и 107-мм пушек был выполнен на 83 процента. В 1941 году положение несколько изменилось. Однако осенью в связи с острой нехваткой вооружения план заводу увеличили. У руководства наркомата не было уверенности в том, что он будет в октябре выполнен. Этим и была вызвана моя командировка.