В то время обстановка на фронтах усложнялась с каждым днем. На юге лавина немецко-фашистских войск подкатывалась к Ростову. Уже были захвачены Мариуполь, Таганрог. Под угрозой находился Новочеркасск. Этого нельзя было не учитывать. Я и в мыслях не допускал, что завод может попасть в руки врага. Значит, его надо эвакуировать. Когда? В какие сроки? На эти вопросы никто ответить не мог: никаких указаний, кроме одного — выполнить план октября, не было.

Бойцы и командиры Красной Армии, все советские люди пытались любой ценой задержать наступление противника. И выполнение плана артиллерийским заводом, а это значит выпуск сотен пушек, было важнейшим вкладом в священную борьбу народа. Может быть, именно этих пушек не хватает сейчас на передовой?! Может, именно они могут решить судьбу на каких-то отдельных участках фронта?!

Примерно из этих соображений исходили мы — недавно назначенный директор завода М. И. Арсентьев, главный инженер Г. Я. Бернгардт (я их хорошо знал по «Баррикадам») и я как уполномоченный наркомата, — оценивая создавшуюся обстановку и прикидывая свои неотложные задачи. Все единодушно пришли к выводу о том, что наряду с мобилизацией коллектива на выполнение октябрьского плана необходимо, если не спадет угроза захвата гитлеровцами Новочеркасска, принять меры по эвакуации предприятия.

Это мнение я изложил в областных организациях и просил их помочь эвакуировать завод. Однако из-за отсутствия подвижного состава помощи мы такой не получили. Конечно, у местных руководителей забот хватало: надо было спасать немало других промышленных предприятий. Но ведь артиллерийский — завод особого рода. Убеждал, доказывал, требовал. Не помогло. Не увенчались успехом и мои попытки связаться с наркоматом.

А события развивались тревожно. Уже 19 октября на завод прибыли ответственные представители областных организаций с требованием немедленно приступить к взрыву завода. Я категорически воспротивился этому, предложив организовать вывоз оборудования в глубокий тыл. Тогда прибывшие изложили свои требования в письменном виде, предупредив Арсентьева о персональной ответственности за выполнение их указаний.

Разговор проходил в кабинете директора. Не знаю, каким образом, но о нем узнали рабочие. И эта весть подействовала на них деморализующе. Работа, по сути дела, прекратилась.

Я знал, что в городе Шахты расположен какой-то войсковой штаб. Не раздумывая, поехал туда. Оказалось, что в городе был штаб 9-й армии генерал-майора Ф. М. Харитонова. С трудом уговорил дежурного офицера пропустить к командующему, а появившись в его кабинете, с порога выпалил:

— Нужны ли вам, товарищ командующий, корпусные 122-мм и 107-мм пушки?

Харитонов, кажется, с недоумением встретил мой вопрос, но, когда я объяснил суть дела, приказал своему заместителю по тылу генерал-майору Корякину и военному комиссару тыла Жадану немедленно выехать на завод. Результатом этой поездки явился приказ по тылу 9-й армии. Согласно приказу на основании Постановления Государственного Комитета Обороны от 10 октября 1941 г. работники завода объявлялись мобилизованными до полного окончания эвакуации завода и сдачи продукции октябрьского плана Южному фронту. Самовольное оставление работы, уход с завода и невыполнение установленного задания рассматривались как дезертирство с фронта, а виновных предлагалось привлекать к ответственности по законам военного времени.

Еще до объявления приказа на заводе там уже наводился порядок. Охрана предприятия была возложена на воинские подразделения. Рабочие возвращались на свои места. Административные здания были превращены в общежития, там сооружали нары, раскладывали постельные принадлежности. Было организовано трехразовое питание людей.

В цехах прошли собрания. На них разъяснялись стоящие перед коллективом задачи. Суть их заключалась в том, что с выполнением октябрьского плана цеха, участки демонтируют оборудование, упаковывают его, а также оснастку, заделы в ящики и готовят к отправке в тыл. Так как крытых вагонов было мало, деревообрабатывающий цех начал изготовлять утепленные домики, которые устанавливались на платформы. Неоценимыми нашими помощниками были тогда представители 9-й армии. Они обеспечивали подачу вагонов, оказывали содействие в их погрузке, комплектовании и отправке эшелонов. Вскоре первые поезда ушли на восток. Самое активное участие в организации эвакуации завода принимали главный механик М. И. Пушкарев и главный энергетик Л. В. Смирнов. Кстати говоря, Леонид Васильевич впоследствии занимал различные ответственные должности в промышленности, прошел большую жизненную школу, а в последние годы работал заместителем Председателя Совета Министров СССР.

Завод не прекращал работу. Особенно напряженная обстановка сложилась в сборочном цехе, который возглавлял Г. Я. Белоконь, в отделениях, руководимых А. А. Семеновым и В. В. Козловым. Вот что рассказывает о том времени в письме ко мне кавалер ордена Ленина, кандидат технических наук, ныне персональный пенсионер А. А. Семенов:

«Началась эвакуация завода, но работа в цехах не прекращалась. Обстановка была напряжена до предела. Удивлялся порой, где же сила бралась у людей? Никто не хныкал, не жаловался на трудности. Главное — выполнить план и спасти завод. Эти две задачи слились в одну. И как-то даже непривычно было видеть, когда на одном участке цеха еще работали станки, а в другом пролете уже шла полным ходом погрузка оборудования.

Наконец, был демонтирован и наш сборочный цех. Помню, вышел подышать свежим воздухом. Ночь темная, такие бывают только на юге. С северо-востока доносился гул канонады. Огненное зарево полыхало на небосклоне. Мы уезжали последним эшелоном, груженным ствольными заготовками, инструментом, ценными материалами, технической документацией».

Пятнадцатью эшелонами на Урал было отправлено 700 металлорежущих станков и более 600 единиц другого оборудования, около 7 тысяч рабочих и 3 тысячи членов их семей.

Рабочие демонтировали также мостовые краны, с помощью местных жителей выкопали весь заводской кабель. Все это также было эвакуировано и потом очень пригодилось.

В октябре завод выпустил 390 пушек А-19 и 109 пушек М-60. Около половины из них было передано Южному фронту, в основном 9-й армии. Надо сказать, что последние пушки собирались уже с помощью красноармейцев и испытывались непосредственно в боях. Кроме того, 9-й армии этот завод передал почти весь автотранспорт. Часть машин рабочие переоборудовали под автомастерские, установили на них станки, верстаки, укомплектовали их инструментом, а на некоторых из них даже смонтировали пулеметные установки.

Только после отправления последнего эшелона я вместе с руководством завода выехал в Сталинград. Так закончилась моя новочеркасская «эпопея».

Из наркомата в Сталинград сообщили, что я должен связаться по телефону с Д. Ф. Устиновым, который находился на приволжском заводе тракторных запасных частей. Кратко доложил наркому об эвакуации артиллерийского завода и выполнении плана октября. Дмитрий Федорович одобрил мои действия и предложил немедленно вылететь к нему.

Когда мы встретились, Д. Ф. Устинов попросил меня подробно рассказать о результатах поездки в Новочеркасск. Я, естественно, стал говорить обо всем, что уже известно читателю. Кроме Дмитрия Федоровича меня внимательно слушали присутствовавшие здесь, в кабинете директора завода, товарищи по наркомату Игорь Федорович Дмитриев и Анатолий Степанович Бутаков. Чуть поодаль сидел уже известный тогда конструктор автоматического стрелкового оружия Сергей Гаврилович Симонов.

Рассказ мой длился недолго. Вскоре Дмитрий Федорович Устинов, как всегда бодрый, полный неуемной энергии, перевел разговор на другую тему. Она прямо меня не касалась, и я не очень прислушивался, о чем шла речь. Мысли были заняты другой проблемой: зачем я снова понадобился наркому? Судя по составу людей, которые собрались в кабинете, и по обрывкам фраз, понял: обсуждается производство противотанкового ружья, знаменитого ПТРС образца 1941 года.