- Я могу идти? – стараясь говорить ровно, спросил он, и Эрик только кивнул, не доверяя собственному голосу. Эшер неловко оделся и, пошатываясь, вышел из комнаты, оставив графа в полной растерянности.

В коридоре Виллиама замутило, и он облокотился об стену, ожидая, когда все перед глазами перестанет кружиться. Его подхватили под руки и осторожно повели к нужной комнате.

- Арчер? – удивился герцог, когда тот осторожно уложил его на постель и помог раздеться. – Что ты делаешь? Тебя накажут.

- Не накажут, - отмахнулся тот и зашарил по полкам. – Великие силы, знал же что понадобится, но не думал, что так скоро! Что же он творит, а?

- Он просто не может разобраться в себе, - устало ответил Виллиам, наблюдая, как адъютант достает склянку с какой-то мазью. – Иногда надо дойти до самого дна, чтобы появилась возможность двигаться вверх.

- А если он изувечит тебя, прежде чем это самое дно будет достигнуто? – с сомнением поинтересовался Арчер. Герцог лишь пожал плечами.

- Будем надеяться, что этого не произойдет. Я верю в Эрика, иначе бы не вышел к нему там, в лагере.

Адъютант только покачал головой и направился за водой и губкой, чтобы смыть кровь.

Эрик свернулся на кровати, стараясь унять бившую все тело дрожь. Его тошнило, перед глазами расплывалось серое марево, на грудь давила страшная удушающая тяжесть, грозившая сломать ребра. Ему было так плохо, что могло показаться, будто насилие было совершено над ним самим, а не над Виллиамом.

В душе поднималась гадливость к самому себе. Боги, неужели он оказался способен на такое?! Что же это было за помрачение, заставившее его опуститься так низко? Эшер не сделал ему ничего плохого:  ни тогда - в прошлом, ни теперь. Чем же была вызвана такая сильная, всепоглощающая ненависть? Ответ напрашивался сам собой с такой кристальной ясностью, что Эрик на секунду задохнулся от осознания истины. Равнодушие – вот что не давало покоя графу. Любой ценой, любым способом хотелось вызвать эмоцию, хотя бы ее тень, мелькнувшую в невозможных синих глазах, таких отстраненных и спокойных, что это сводило с ума. Открытие оказалось не из приятных, но после него неожиданно стало легче. Эрик поднялся, привел в порядок одежду и быстрым шагом направился в комнату Виллиама, желая проверить его состояние.

Эшер спал на животе, вытянувшись на кровати, рядом с которой стоял Арчер, уже собиравшийся уходить. Эрик нахмурился, увидев своего адъютанта.

- Я дал ему снотворное, - не дрогнув, тихо проговорил Арчер. – Ему надо поспать, надеюсь, вы не собираетесь…

- По-моему, я велел тебе не выходить из комнаты, - с угрозой в голосе произнес Эрик, но на адъютанта это не произвело ни малейшего эффекта, и граф внезапно осведомился уже другим тоном:

 - Как он?

-  Не настолько плохо, как могло бы быть, - пожал плечами адъютант.  – Зачем?

- Я не знаю, - Эрик растеряно провел рукой по волосам. – Я… не контролировал себя. Арчи… я все испортил, да? Такое не прощают. Я бы не простил.

- Бывает по-разному, - улыбнулся юноша. – Все зависит от того, что вы собираетесь делать дальше.

- Я не знаю, - снова повторил граф, и Арчер с изумлением увидел совершенно незнакомое ему ранее выражение, затаившееся в серых глазах. – Но я постараюсь понять… себя в первую очередь. А пока иди к себе. Мне нужно подумать.

Когда юноша вышел, Эрик медленно, с трудом переставляя внезапно ставшие непослушными ноги, подошел к кровати и осторожно присел на край, стараясь не потревожить спящего. Он молча смотрел на умиротворенное лицо, прослеживая взглядом линию скул, а затем невесомо прикоснулся пальцами к гладкой коже. Виллиам даже не пошевелился, одурманенный снотворным, и Эрик, осмелев, бережно погладил теплую щеку. В душе медленно, с трудом преодолевая застарелые обиды, формировалось новое чувство.

Три дня никто в поместье не видел графа, спешно отбывшего в столицу. В этот раз он снова уехал без Арчера, вызвав немалое удивление среди челяди. Сам адъютант словно бы и не беспокоился о том, что впал в немилость, проводя почти все время вместе с новичком, о котором весьма заботился.  Слуги судачили на кухне, гадая, кого это занесло в дом их хозяина, и только старый Пратт, менявший белье на графской кровати, мог бы рассказать причину недуга их странного гостя, но он всегда был немногословен и не любил сплетни.

Вернувшись домой, Эрик первым делом вызвал к себе Виллиама. Тот бесшумно скользнул в кабинет, плотно закрыв за собой дверь, и замер, ожидая, когда стоящий у окна граф обернется. Тот, однако, не спешил начинать разговор.

 - Я уговорил короля разрешить выкуп заключенных, - наконец проговорил Эрик, когда молчание уже стало невыносимым.  – Кроме того, прибыл посыльный от Мартинеса, которого я оставил там, в лагере – он докладывает, что полностью взял дела в свои руки, и заставил начальника охраны и его людей переоборудовать жилые помещения, сделав их более пригодными для людей, а так же частично сменил гарнизон охранников, уволив тех, кто был замечен в издевательствах над заключенными. Я подумал, тебе будет интересно это узнать.

- Я не знаю, что сказать, - ошарашено произнес Виллиам, лицо которого светлело с каждым словом графа. – Спасибо! У них теперь есть будущее!

- Все не так  радужно, - вернул его на землю спокойный голос. – Выкуп формально разрешили, только вот многих семей попросту уже нет, а оставшиеся разорены и едва сводят концы с концами. Они просто не могут позволить себе освободить своих родственников.  У некоторых остались влиятельные друзья, которые уже заинтересовались данным вопросом, но таких счастливчиков крайне мало. Виллиам, у тебя есть какие-либо соображения на этот счет?

Эшер молчал, глядя в сторону и покусывая губы, словно не решаясь что-то сказать, и Эрик с силой стукнул кулаком по подоконнику.

- Послушай, - справившись с собой, произнес граф, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я понимаю, что не могу рассчитывать на доверие, но если у тебя есть хоть малейшая идея, как помочь своим людям, я готов посодействовать.  Без всяких условий. Ну же!

- В Палесте, - неохотно начал Виллиам, - у меня есть земли и некоторая собственность, а так же влиятельный друг, который мог бы обратить это в деньги и помочь с выкупом, а затем вывести людей   из страны. Здесь им в любом случае оставаться слишком опасно. Если дать ему знать…

- Это может сработать! – воодушевившись, кивнул Эрик. – Как зовут этого друга?

- Эрц-герцог фон Веллер, - ответил Эшер. – Эзра не откажется помочь.  Что такое?

- Боюсь, ничего не выйдет, - помрачнел граф. – Эрц-герцога убили несколько месяцев назад, прямо в столице. Мне жаль…

- Эзра мертв? – не веря своим ушам, переспросил Виллиам, и Эрик кивнул, вспоминая сколько шума наделало то неожиданное событие. – Но как это произошло?

- На него и его свиту напали, когда он возвращался из дворца. Подробностей я не знаю, но в Палесте с тех пор очень неспокойно.

Граф замолчал, задумавшись, а затем добавил:

- Но мысль все равно не лишена смысла. Надо просто придумать, как лучше все устроить.

Виллиам с удивлением вглядывался в лицо Эрика. Тот был собран, спокоен, и только одно выдавало испытываемую им неловкость – граф категорически избегал смотреть ему в глаза, словно нашкодивший мальчишка, осознающий свою вину, но не находящий в себе сил сказать об этом открыто.

- Для меня это очень важно, - рискнул герцог, от души надеясь, что внезапный порыв Эрика не окажется фикцией. – Если бы мои друзья могли бы обрести свободу…

- Я же уже обещал, что придумаю, как разобраться с этой проблемой! – привычно вспылил граф, но тут же взял себя в руки. – Сейчас все равно надо подождать, чтобы лишний раз не злить короля. Он и так с большим трудом согласился на эту авантюру. Не стоит зря испытывать его терпение.

- Я понял, - кивнул Эшер, в душе которого затеплилась надежда. – И спасибо.

Эрик лишь передернул плечами и снова отвернулся к окну. Солнце заливало внутренний двор, освещая стены родового замка, выкрашенные в традиционные цвета Винкотов – белый и голубой. Вдалеке синей змеёй извивалась река, а за ней возвышались вековые ели, видевшие смену не одного поколения здешних обитателей.