В минувшей войне, вплоть до Курской битвы, самым мощным танком считался советский «КВ». И не зря. Его 105-миллиметровую лобовую броню снаряды немецких танков и противотанковых пушек не брали, поэтому гитлеровцы нередко вынуждены были ставить на прямую наводку тяжелые орудия и дальнобойные зенитки. К началу нашего контрнаступления под Сталинградом, когда на поле боя появились массы советских танков «Т-34» и «КВ», когда вражеская оборона стала всё чаще трещать и разваливаться, гитлеровское командование лихорадочно искало средства против «злых чар» — так фашисты называли наши танковые соединения, наводившие на них ужас. На германских военных заводах спешно создавались новые тяжелые и средние танки, штурмовые орудия, конструкция которых во многом была позаимствована от советских машин. Но раньше «тигров», «пантер» и «фердинандов» появились новые противотанковые пушки…

В то утро, начиная штурм сильной вражеской позиции, танкисты-гвардейцы старались в полной мере использовать преимущества своей техники. Кажется, ни один экипаж не подставил бортов под огонь, несмотря на тяжелую местность, и все же могучие «КВ» останавливались от попаданий снарядов. К исходу дня было подбито около десяти наших танков, имели пробоины и некоторые из тех, что продолжали атаки. Жесткий артиллерийский огонь не убавил решимости гвардейцев захватить вражескую позицию, а потери товарищей лишь усилили их боевую ярость, и всё же ход боя заставил задуматься командира бригады полковника И. Вовченко и всех офицеров штаба. Крепло тревожное убеждение, что бригада столкнулась с чем-то необычным.

В самый напряженный момент штурма, когда враг сосредоточил весь огонь на атакующих батальонах, по приказу комбрига два танка под командованием лейтенанта Павлова совершили попытку дальнего обхода неприятельской позиции. Один танк остался у железнодорожного полотна, не то подбитый снарядом, не то подорвавшийся на мине, но машина Павлова прорвалась за насыпь. Не обращая внимания на всполошенных вражеских пехотинцев, советские танкисты двинулись вдоль полотна и, развернув пушку на борт, начали с ходу громить туннели-доты, слабо защищенные с тыла. Будто крысы, которых выкуривают из подвала, фашисты выскакивали на свет и падали, сметенные пулеметами танка. Некоторые расчеты, сообразив, что произошло, стали вытаскивать из туннелей орудия, чтобы встретить советскую машину огнем в упор. Две пушки экипаж превратил в железную щепу снарядами, но выстрел третьей прожег броню «КВ».

Минуты замешательства дорого стоили гитлеровцам. Едва ослаб их огонь, советские танки, разбрасывая и вдавливая в мерзлую землю «ежи», раздвигая сброшенные с насыпи вагоны, прорвались к самому железнодорожному полотну и стали неуязвимы для артиллерии дотов. Батальон майора Амелина первым перемахнул через насыпь, за ним автоматчики. Фашистская пехота частью бежала на вторую полосу обороны, частью погибла или сдалась в плен. Уцелевшие расчеты длинноствольных пушек попрятались в своих бетонных норах.

В бою пощада дается только тому противнику, который поднял руки. Фашистам предложено было сдаться, но в ответ из туннелей загремели выстрелы. Оставить за своей спиной несколько гадючьих гнезд советские воины не могли. Бой продолжался, надвигалась ночь, и неизвестно, что могли выкинуть враги, блокированные в туннелях. Пришлось вступить в дело подрывникам, и фашисты были похоронены в бетонных гробах…

Хотя лейтенанту Павлову с друзьями пришлось тушить машину и спасать тяжело раненного товарища, они видели всё, что случилось за насыпью. Обычно вражеские артиллеристы разбегались или поднимали руки, как только наши танки врывались на позиции их батарей, а тут ни один не сдался — это тоже казалось странным.

Появился танк комбрига, за ним — тягач. Соскочив с брони, полковник быстро подошел к танкистам, прервал доклад лейтенанта:

— Спасибо, гвардейцы, видел вашу работу. Сейчас эвакуируйтесь вместе с танком, отдыхайте. Утром получите новую машину, из отремонтированных. — Кивнул на разбитую пушку: — Больно кусаются «кобры»?

— Больно, — признался Павлов. — А всё же мы вышибли зубы этим гадючкам.

— Ещё не всем. Там, на высоте, похоже, главное змеиное гнездо, — полковник указал в сторону гребня, где закреплялись наши автоматчики. За гребнем и неширокой долиной в наступающих сумерках мрачно горбатилась длинная высота, превращенная в мощный опорный пункт вражеской обороны.

— Товарищ полковник. Разрешите нам помочь ремонтникам? К утру наш танк будет в строю.

Комбриг пристально глянул в израненное лицо лейтенанта и только сказал:

— Спасибо, гвардеец. Но сначала перевяжись и отдохни. — Он знал глубокую привязанность танкистов к своей машине, на которой уже побывали в бою, их затаенную веру в неё. К тому же сейчас дорог каждый танк, а они в батальонах наперечет.

Вражеские пушки с изображением змеи на стволах и щитах тревожили комбрига. Полчаса назад он допрашивал пленных вражеских пехотинцев, и ему стали понятны причины тяжелых потерь бригады. Пленные сообщили: на этом участке обороняется особая противотанковая часть. Ей гитлеровское командование доверило новые пушки с повышенной начальной скоростью снаряда. К тому же снаряды «кобр» обладают кумулятивным действием, они способны прожигать броню любого танка. Часть укомплектована тщательно проверенными, хорошо обученными и обстрелянными солдатами и офицерами. Пленные утверждали, будто с каждого артиллериста взята подписка в том, что он не отступит с позиции, не сдастся в плен и не допустит захвата противником его оружия. Того, кто нарушит обязательство, заранее приговорили к смертной казни. Расстрелу подлежала и его семья.

Полковник Вовченко уже не сомневался, что бригада столкнулась с новым оружием врага, во всяком случае, новым для неё. Он немедленно доложил об этом командиру корпуса П. А. Ротмистрову. Знал полковник и о том, что после разгрома под Москвой гитлеровское командование применяет самые варварские методы устрашения с целью повысить стойкость своих солдат в бою. Поведение расчетов «кобр» подтверждало показание пленных. Значит, имелись основания верить им, что на высоте, которую завтра предстояло атаковать бригаде, сосредоточены главные противотанковые силы фашистов, состоящие в основном из новых орудий.

Как уберечь батальоны от новых тяжелых потерь? Очевидно, мощному вражескому оружию следует противопоставить не только смелый натиск, но и свою тактику. Об этом напомнил и генерал Ротмистров: «Воюйте с умом, не лезьте наобум — берегите людей и технику. Корпус поддержит вас всеми средствами. Эта высота — ключ к их обороне на здешнем участке, и завтра к полудню она должна быть в наших руках!»

В сумерках комбриг собрал комбатов, их заместителей и командиров рот, коротко обрисовал ситуацию, спросил совета. Молодые командиры с усталыми, суровыми лицами заговорили не сразу. Про себя оценивали нынешний бой, вспоминали прошлые, когда вот так же случалось сталкиваться с сюрпризами врага. Наконец, комиссар батальона Ларченко произнес:

— Ночная атака с вынесенными фарами…

Ещё с полминуты было тихо, потом раздался оживленный гул голосов. Боевые офицеры-танкисты сразу уловили мысль товарища и по достоинству оценили её. Детали обдумывали недолго.

После тяжелого дневного боя фашисты вряд ли предполагали, что русские способны продолжать атаки ночью, и всё-таки держались настороже. Осветительные ракеты то и дело разрывали тяжелый мрак, с высоты остерегающе постреливали крупнокалиберные пулеметы, их трассы, словно смертоносные щупальца, обшаривали «ничейную» полосу и наш передний край. Темно и тихо было в расположении передовых батальонов танковой бригады, а между тем под покровом ночи здесь совершалась та напряженнейшая работа, которая предшествует атаке. Экипажи наполняли машины боеприпасами и горючим, вместе с ремонтниками устраняли повреждения и тщательно проверяли механизмы. Укрытые от вражеских глаз брезентом, там и тут вспыхивали голубые огоньки газосварки. Готовились к атаке автоматчики, пулеметчики, артиллеристы. Саперы после полуночи доложили, что в минных полях перед высотой сделаны проходы…