Я тоже посмотрел на часы. Значит, через сорок пять минут. Успеют ли?..

Кривопиша и начальник связи побежали к танку командира. Я — следом, потому что отставать от майора не имел права. Вскоре Кривопиша приказал мне доложить комбригу: «Приказ принят. Бригада выступила». Докладывая, я сильно волновался. Это было, по сути, первое мое «задание» в новой должности. Борисенко, выслушав, молча кивнул и повел биноклем куда-то в тыл. Я догадался, что оттуда выйдут танки бригады.

В воздухе появились дополнительные патрули истребителей, некоторые из них кувыркались, как дельфины в море. Не оборачиваясь, комбриг приказал: «Передай Фальтису — пусть предупредит регулировщиков у железной дороги — бригада на подходе. Чтобы никаких пробок и заторов». Я понял, что это ко мне, и быстро выполнил приказание. Появились танки. Они шли в линии ротных колонн, оставляя в воздухе вихрящиеся клубы выхлопных газов. Когда стал слышен гул танковых моторов, Борисенко кивнул комдиву. Через несколько секунд загрохотали залпы беглого огня артиллерийских батарей. Сквозь них иногда прорывались глухие хлопки минометов, грозно взвывали реактивные снаряды. Тяжело груженные бомбардировщики журавлиными клиньями прошли на запад под охраной истребителей, и вскоре на высотках, которые указывал комдив, встала сплошная стена сине-черного дыма, прорезаемого брызжущими огнями разрывов. Я впервые видел панораму боя со стороны и был зачарован ею. Хотелось быть тем, чья воля согласовывала действия всех этих самолетов, танков, артиллерии и пехоты. Но когда машины нашего полка с десантом на броне стали грузно переваливаться через насыпь железной дороги, сердце мое защемило. Мне представилось строгое лицо подполковника Журавлева, я увидел Филимонова, прильнувшего к командирскому перископу, Безуглова, лихо работающего рычагами и педалями, Хабибулина, достающего врага из своей пушки на предельной дистанции. Мне даже показалось, что один танк, шедший особенно красиво, — бывший мой танк. Я бы, наверное, заплакал от досады, что нахожусь сейчас не в этом танке, если бы не был офицером связи.

«По местам!..» Эта команда полковника Борисенко вернула мне душевное равновесие. Через железную дорогу уже прошли артиллеристы капитана Деревянко, за ними следовали машины мотострелкового батальона майора Новикова, потом — мы.

Поле изрыто воронками. На нем кое-где сохранились немецкие указатели. У проходов через минные поля дежурят саперы. Лежат убитые. Гитлеровцы и наши вперемешку. В лощине — медпункт. Некоторые раненые идут сами, но чаще их несут санитары. Белые халаты врачей и сестер, надетые поверх шинелей, действуют успокаивающе. Для медиков как будто не существует опасности — бегают во весь рост, занятые своим делом. Понуро смотрит на наше движение группа пленных гитлеровцев.

В полукилометре от рубежа ввода в прорыв танковый полк принял боевой порядок. Слышим по радио донесение начальника разведки бригады. Это последние сведения о противнике для командиров частей. В небе — серия ракет, и артиллерия уже бьет по глубине вражеской обороны. Танки и мотопехота бригады совместно с частями стрелковой дивизии идут в атаку. Наконец долгожданное и волнующее: «Прорвали!..» С небольшой высоты видим, как наша мотопехота десантируется на танки и бригада, набирая скорость, рвется вперед. «Ну вот мы и в оперативной глубине, — говорит капитан Фальтис. — Начинается самое горячее: маневренные бои. Кого-то гитлеровцы сунут против нас?..»

— Я помню это наступление, длившееся непрерывно более суток, — сказал, комментируя записки лейтенанта, генерал Рязанский. — Было много пленных из разных дивизий — видимо, от нашего удара у гитлеровцев все перепуталось. Но к вечеру следующего дня темпы замедлились. Пехота отстала и повернула на Знаменку. На подступах к Чигирину перед нами лежало село Иванковцы, в котором, по-видимому, находились значительные силы врага. Точного представления мы о них не имели — разведка подкачала, — и танки бригады в нерешительности остановились, встретив упорное сопротивление. Доложили обстановку командиру корпуса. Он приказал: «Взять!» Мы и сами понимали: обходить село опасно: фашисты могут отрезать тылы корпуса.

На вторые сутки наступления остановились в маленьком хуторе. Я впервые присутствовал на важном совещании штаба бригады. Речь — об Иванковцах. Атака на это село с ходу не удалась. Полковник Борисенко отчитывал начальника разведки за неточные и запоздалые данные о противнике. Затем слушали предложение начальника штаба взять Иванковцы штурмом, попросив подкреплений. Комбриг при последних словах недовольно насупился. «А вы что предлагаете, майор Кривопиша?»

Тот будто ждал вопроса, ответил твердо: «Предлагаю взять Иванковцы „сабантуем“. — Кто-то хихикнул, но Борисенко лишь повел бровью, и насмешник смолк. — Вы знаете, — продолжал Кривопиша, — фрицы не любят воевать ночью. Многие уроки им впрок не пошли. Разрешите преподать ещё один?» — «Что вам для этого требуется?» — «Разведрота, мотострелковая рота капитана Головина, капитан Фальтис с десятком саперов, станковый пулеметчик сержант Летута».

«Григорий Яковлевич! — обратился к комбригу начальник политотдела подполковник Дмитриев. — Может быть, партизаны пригодятся? В соседней хате их представители ждут вашего приема!» — «Конечно, пригодятся: в таких делах для них самое раздолье».

Перед уходом майор Кривопиша кивнул в мою сторону и сказал: «Разрешите, товарищ гвардии полковник, взять с собой этого терского казака и проверить, получится из него офицер связи иди нет. Кстати, ему полезно будет узнать, что в штабе бригады занимаются не только писанием бумаг, телефонными разговорами да пуском сигнальных ракет». Борисенко улыбнулся: «Ну что же, возьмите, только в самое пекло одного не пускайте. Пусть действует вместе с капитаном Фальтисом: тот зря голову в огонь не сунет и другим не даст». Я понял, что мне предстоит серьезное испытание, и стал готовиться.

…Полночь. Отряд майора Кривопиши занял исходное положение, обойдя село и разделившись на три группы. В первой — разведрота капитана Морозова с партизанами, во второй — рота капитана Головина, с ней майор Кривопиша и несколько партизан; в третьей — саперы Фальтиса с двумя партизанами и пулеметным расчетом Летуты. Я рядом с Фальтисом. Пронизывающий ветер бьет прямо в лицо, жжет мокрым снегом. Фальтис говорит, что это хорошо. Может быть.

Вперед поползли разведчики, чтобы бесшумно снять дозор противника на высоком берегу реки. Все замерли в ожидании: удастся ли? Наконец, негромкая команда «Вперед». Значит, удалось. Спускаемся к реке. Она разделяет Иванковцы на две части. Берегом и по воде идем цепями к мосту — исходному пункту для атаки. Саперы сняли несколько досок настила с моста, чтобы воспрепятствовать движению автомашин. Потом заняли тут же позицию. По соседству устроился Летута со своим пулеметом. Партизаны скрытно повели разведчиков и стрелков к домам, где, по их сведениям, большими группами расположились гитлеровцы.

Малейшего звука в селе ждем с таким напряжением, что меня временами колотит дрожь. Впрочем, может, это от ветра? И вдруг почти одновременно прогремело несколько взрывов ручных гранат, затрещали автоматы, в трепетном свете взлетевших ракет по улицам заметались какие-то фигуры. «Сабантуй» начался.

Саперы одну за другой бросали осветительные ракеты на противоположный берег, держа на виду мост. Вот из темноты на него влетела машина с гитлеровскими солдатами. Резанул пулемет, и машина, потеряв управление, с треском ломает перила и летит в воду. Другая машина затормозила перед мостом так, что ее развернуло бортом к нам. Летута дал длинную очередь. Видимо, пуля попала в бензобак, он взорвался, и горящий бензин облил фашистов, сидевших в кузове. С дикими воплями они выпрыгивали из машины и, как живые факелы, метались по берегу. Один бросился в реку, другой катался по земле, пытаясь сбить пламя, третий, обезумев, огненным комом несся в темноте куда глаза глядят. Летута бил и бил короткими, злыми очередями, но пулемет его не в силах был заглушить нечеловеческие крики гитлеровцев… На западной окраине села вспыхнули пожары (потом я узнал, что партизаны подожгли дома и дворы полицаев). И почти одновременно с южной околицы отозвались гулкие выстрелы танков. Главные силы бригады атаковали Иванковцы.