Я киваю и улыбаюсь ей.

— Я тоже собираюсь, — говорит она, отпуская поводья, чтобы похлопать в ладоши от восторга. — Я поменялась выходными с Леонардом так, чтобы я смогла пойти с тобой. Доктор Ди берет только одного или двух человек за раз.

Затем она начинает говорить о Билли МакГрете, и я задумываюсь. Из того, что я слышала, Билли живет в Хоторн-Хилл с детства и будет жить здесь, вероятно, всю свою жизнь. Он — сын известного музыканта, который поместил его сюда и никогда не приезжал навещать.

Мне становится грустно, когда я думаю об этом. Достаточно ли Билли понимает реальность, чтобы осознать, что его родители стыдятся его и что их не волнует, смогут ли они когда-либо увидеть его снова? Часть меня надеется, что нет.

Мой первый вечер с момента возвращения на первый уровень — и я — всеобщая любимица, потому что шеф-повар приготовила шоколадный мусс на десерт. Когда я подхожу к столу в столовой, где Морган сидит с Дэниелом и Леонардом, я чувствую, что Дэниел смотрит на меня.

Прошел уже месяц с тех пор, как он видел меня не в форме второго уровня, а в моей собственной одежде, так что, возможно, это и привлекает его внимание. Или, возможно, это все из-за моих волос. Я надеюсь, Морган не сделала из меня никого похожего на поп-звезд 80-х.

На следующий день, читая в главном зале, я чувствую, что кто-то снова на меня смотрит, но ощущения на этот раз не очень приятные. Доктор Хитон буравит меня глазами так сильно, что это нервирует.

Несмотря на то, как сильно мне хочется опустить голову и вновь зарыться лицом в свою книгу, я удерживаю ее взгляд. Я не боюсь эту суку и хочу, чтобы она знала это.

И хотя я уверена, что у меня могли бы диагностировать посттравматическое стрессовое расстройство, я не такая душевнобольная, как многие пациенты в Хоторн-Хилл. И поэтому мысль о том, что доктор Хитон давит на людей в их хрупком психическом состоянии так же, как она надавила на меня в тот день... ну, это приводит меня в ярость. Она, в каком-то роде, упивается своей властью.

Как только доктор Хитон покидает поле моего зрения, я отправляюсь в комнату, пишу записку Дэниелу, складывая ее пополам, и немедленно несу ту в его кабинет.

Я ожидаю, что он будет где-нибудь с пациентами, но Дэниел сидит в кресле за своим столом, когда я захожу в его кабинет. На нем надеты очки для чтения, и он что-то печатает на своем ноутбуке.

— Элисон... привет, — говорит он, закрывая ноутбук. — Входи. Присаживайся.

Мне становится любопытно, знает ли Дэниел, как много значит для меня то, что он обращается со мной, как с нормальным человеком. Он не делает из моего молчания неудобную проблему и не ставит целью решить ее. Это то, как врачи должны вести себя с пациентами.

Я передаю ему записку, а затем сажусь в кресло перед его столом. В его глазах появляется озорной блеск, когда он смотрит на сложенную пополам бумагу, потом поднимает взгляд на меня, а затем быстро прочищает горло и сохраняет более серьезное выражение лица.

Когда он открывает записку и читает ее, я мысленно перечитываю ее у себя в голове:

«Теперь я готова вернуться к занятиям с доктор Хитон. Спасибо, что позволили мне взять перерыв».

Он сводит брови вместе и смотрит на меня.

— Тебе не обязательно делать это. Если эти занятия не приносят тебе пользы, ты можешь никогда не возвращаться к ним.

Я решительно указываю на записку. Дэниел кивает, снова складывает бумагу пополам и откладывает ее в сторону.

— Хорошо. Я организую это.

Я встаю и поворачиваюсь, чтобы покинуть кабинет.

— Эй, есть что-нибудь еще, о чем бы ты хотела поговорить?

Это заставляет меня улыбнуться. Он смеется и проводит рукой по своей небольшой щетине.

— В смысле... ну как мы говорим? Ты можешь писать или использовать пантомимы, если хочешь. Станцевать интерпретацию, может быть?

Моя улыбка становится шире. Он огромный мужчина — его плечи в два раза шире моих, и он где-то примерно 6,5 футов высотой [19]  — и это делает его мягкую сторону опасно милой.

Я мотаю головой, и он откидывается обратно в кресло, выглядя расслаблено.

— Так, по поводу нашего кемпинга завтра вечером... будь налегке. Наш палаточный лагерь расположится в пятимильном походе. Основной инвентарь будет у меня в рюкзаке.

Сама мысль о ночи в лесу заставляет меня улыбнуться. Для меня она будет первой, но, опять же, все в Хоторн-Хилл для меня также впервые. Не думаю, что смогла бы продолжать дышать, если бы моя новая жизнь не отличалась бы настолько сильно от моей прежней. Воспоминания режут глубоко, даже учитывая, что они захоронены в моем сердце. Другие напоминания, должно быть, разрушили бы меня.

— Полагаю, что увижу тебя утром, — говорит Дэниел. — Меня не будет сегодня на ужине в столовой, потому что мне нужно закончить отчет.

Наши взгляды встречаются, и я увлажняю языком внезапно пересохшие губы. Мы не всегда находимся за одним столом в столовой, но есть что-то в том, что он говорит мне, что его не будет сегодня вечером, и это мне нравится. Но не так сильно, как мне нравится мысль о том, чтобы провести два дня в лесу с ним. И, конечно же, с Морган. На секунду здесь я совершенно забыла о ней.

— Он говорит, что я не могу отправиться в кемпинг.

Морган практически плачет, когда я спускаюсь по главной лестнице следующим утром. Она сидит на диване в большом зале, одна ее нога лежит на журнальном столике.

Дэниел стоит рядом с ней у журнального столика со скрещенными на груди руками. Выражение его лица — смесь обеспокоенности и умиления.

— Я на самом деле думаю, что буду в порядке, — говорит Морган, выдавая убеждающую улыбку. — Сейчас стало намного лучше.

— Это потому, что мы убрали твой вес с нее. Это определенно растяжение, Морган. Ты даже не можешь пересечь эту комнату сейчас, и уж конечно не пять миль по лесу.

— Но я хочу пойти. Я поменялась с Леонардом так, чтобы Элисон и я могли пойти в кемпинг вместе.

— Пойдешь в другой раз, — говорит ей Дэниел.

Она откидывается назад на кожаный диван и с шумом выдыхает.

— Это отстойно.

— Согласен, — говорит Дэниел. — Но, учитывая, что ты упала с самого верха лестницы, я просто рад, что тебе не хуже.

Он оглядывается на меня, когда я присоединяюсь к ним.

— Она несла свой рюкзак вниз и пропустила верхнюю ступеньку. Напугала нас всех до ус... до смерти.

— Вы можете сказать «до усрачки», доктор Ди, — говорит Морган угрюмым тоном. — Это определенно подходящий случай для данного слова.

Она смотрит вверх на меня с дивана и говорит:

— Ты все же должна пойти. Не оставайся здесь только из-за меня.

Я сажусь рядом с ней и обхватываю рукой ее плечи. Она склоняет голову ко мне и тяжело вздыхает.

— Я знаю, ты разочарована, Морган, — говорит Дэниел. — Как на счет того, что мы отправимся в пеший поход до того водопада, который ты любишь, когда у тебя появиться возможность перенести поход?

Она поднимает голову.

— Правда? Хорошо. Когда это будет?

Дэниел смотрит вниз на ее лодыжку, которая распухла раза в два.

— Ну, посмотрим, как все пойдет. Доктор Тиллман зайдет проверить тебя, когда закончит обход.

Сара, медсестра, которая запала на Дэниела, выходит из кухни с пакетом льда и вручает его Дэниелу, специально задевая его своей рукой.

— Я могу еще чем-нибудь помочь? — сладко спрашивает она.

Дэниел наклоняется, чтобы положить лед на опухшую лодыжку Морган.

— Найди Леонардо и спроси, хочет ли он еще пойти в кемпинг? Скажи ему, что мы выдвигаемся через десять минут.

— Конечно, без проблем.

Уух. Сара настолько оживленная и угодливая. Она мне тут же разонравилась. Полагаю, это должно быть как-то связано с ее очевидными чувствами к Дэниелу.

«Что если они встречаются?» От этой мысли в животе все сворачивается. Но он живет посреди леса, рядом с больницей для душевнобольных, так что его варианты очень ограничены.