— Поедем посмотрим, интересно все же.

Алфред нахмурился, что означало: некогда ему пустяками заниматься, но тем не менее они поехали налево. Манчи и Алфред знали, а Король — нет, что едут они в порт, расположенный на маленьком полуострове, называющийся Ползучим. Король не знал также, что здесь происходила переправа немецких переселенцев на огромный пароход, стоявший на рейде за островом Абрука. Король не знал еще, что из себя представляет Абрука, но догадался, что здесь-то и жил повелитель ланьего народа, чью шкуру набили и выставили в музее.

Утро было прохладное. Они поехали по открытой всем ветрам дороге, по сторонам которой расстилались низкие кусты можжевельника. То там, то сям возвышались огромные валуны. Они доехали до низких зданий складов, и здесь Короля приветствовали тучи чаек кричавшие свое неизменное «кай-як», словно этим единственным словом можно рассказать на их языке обо всем на свете.

Король с жадностью всматривался в море и ничего другого поначалу не замечал. Море, как и всегда, его особенно волновало. Оно было удивительно красивым, освещенное утренним солнцем. Белые гребешки на волнах и тяжкие вздохи прибоя были ни с чем не сравнимы.

На пристани оказалось множество народу. К причалам были пришвартованы корабли, но не такие большие, как те, которые однажды Король увидел в порту Главного города. А людей — мужчин, женщин, детей — все прибывало. С чемоданами, тюками, мешками. Здесь же были таможенники и полицейские.

Алфред поставил свою повозку так, чтобы не мешала прибывающим. Они втроем сидели на телеге и молча смотрели. Король ничего не понимал.

— Что это? — обратился он к Алфреду. — Это базар?

В Главном городе он бывал на базаре, там было много народу и стоял гомон, но вместо чаек там были воробьи и голуби.

— Смотри и не мешай, — ответил Алфред не очень весело и добавил: — Люди уезжают, вот что это.

Конец пристани был отделен веревкой, за нее проходить разрешалось только чиновникам и уезжающим. Таможенники и полицейские занимали места у столов, к ним подходили люди с вещами.

— Кто самовольно зайдет за веревку, тот уже в Германии, — предупредил констаабель (констебль). Все стали опасливо сторониться веревки.

— Вчера большинство уже погрузилось, — неизвестно кому говорит, приостановившись около них, незнакомый дядя. Почти на руках пронесли старушку, какой-то толстый мужчина подал таможеннику огромный бидон литров в тридцать. Таможенник заглянул внутрь, понюхал.

— Простокваша! — констатировал он.

Бывший владелец поместья Брюква тащит с трудом большой ящик. На нем можно прочитать надпись большими буквами: Аренсбург (город Журавлей) и барон… Затем его фамилия уже меньшими буквами. Некоторые тетки стараются до вскрытия своих чемоданов предупредительно информировать таможенников о содержимом: «Взяла побольше мяса, бутербродов, поди знай, сколько продлится этот рейс». Специалисты по металлам взвешивают золото, серебро, спорят о нормах ценностей.

— А это бывший городской советник, — комментирует тот же дядя.

Возле кучи чемоданов грустно стоит бывший советник, кто-то к нему обращается:

— Как настроение?

— Такое, что хоть в море прыгай, — отвечает советник мрачно.

— Известно что-нибудь о будущем?

— Ровно ничего, кроме одного: этот рейс наверняка состарит меня лет на сто…

Молодая женщина в слезах обнимает уезжающего мужа.

— Почему она плачет? — спрашивает Король.

— Потому что остается, — отвечает Алфред. — Она не немка, и ее фюрер не хочет, а он — немец.

— Вчера четырехгодовалую девочку мать оставила на скамейке, — рассказывал дядя, стоявший рядом, — сама побежала за забытыми документами. Девочка орала, пограничник ее убаюкивал, потом немецкие медсестры с парохода увезли ее на корабль. Мать объявилась только вечером, ее муж остался здесь. Ну и трагедия была! Как они расставались!..

Многие переселенцы из бедных, чаще слышен эстонский, даже русский язык, чем немецкий…

— А многие немцы перед отъездом тут долгов понаделали… в магазинах все в кредит покупали.

Капитан небольшого пароходика «Кассари», доставляющего уезжающих на «Адлер», который на рейде у Абрука стоит, облокотился на поручни трапа. Ему кричат:

— Как поход?

— Как у евреев в Палестину, — рокочет тот в ответ.

Какая-то барышня рыщет среди чемоданов, кошелек потеряла. Наконец гудок прерывает суету. «Кассари» увозит очередную партию уезжающих. Лица людей, смотрящих на берег с «Кассари», покрывает тень отрешенности, возможно, даже обреченности. Люди, наверное, вспоминают прожитую на острове жизнь, переживания, радость и горе, которые роднят их с прежним. Но вдали темнеет силуэт «Адлера»…

«Кассари» подобрал концы. Стоявшие на палубе люди машут платками, мужчины сняли шляпы. Пароходик все больше отдаляется, и вдруг слышится песня, уезжающие нестройными голосами поют: «Родина, милая, здесь родился я…» Эстонский гимн.

И так до позднего вечера.

— Поехали, — сказал Алфред тихо, отвязывая от цементного столбика Серую.

— Интересно, как там в Германии? — Манчи мечтательно смотрит вслед «Кассари». Король тоже был бы не прочь совершить поездку на большом немецком параходе, но он благоразумно молчит о своем желании. Они выезжают на дорогу, чтобы возвратиться в город.

Город Журавлей намного меньше Главного города. Потом, когда Король поселится здесь уже постоянно, у него образуются новые дипломатические отношения с окружающим миром, десятилетний сын доктора Килка по имени Арви, человек высокообразованный и всесторонне развитый, объяснит ему с документальной точностью, что население города Журавлей на первое января тысяча девятьсот тридцать девятого года составляло четыре тысячи девятьсот двадцать шесть человек, из них две тысячи сто девяносто девять мужчин и две тысячи семьсот двадцать семь женщин, из чего следует, что женщин больше на пятьсот двадцать восемь единиц. Далее Король Люксембургский узнал, что город Журавлей располагается на территории в две тысячи сто семьдесят шесть гектаров, а спортивная площадка, в окружении замковых валов, занимает пять гектаров. А население всей Островной земли составляет сорок восемь тысяч четыреста восемьдесят человек.

Эти сведения Арви сообщил Королю для того, чтобы потрясти Его Величество своей эрудицией, но, хотя Его Величество и в самом деле должным образом им восхитился, он все эти сведения тут же позабыл, поскольку на цифры у него, как и у всех королей, исключительно плохая память.

Но это будет еще не скоро. Пока же из первых впечатлений ему стало абсолютно ясно, что Журавли намного меньше Главного города, где полно автомобилей, экипажей, такси, извозчиков, множество народа. В городе Журавлей тихо и спокойно. Автомобилей совсем не видно, громыхают лошадиные повозки, идут редкие прохожие.

«Экипаж» Короля с Алфредом и Манчи проследовал через весь город на окраину, на Закатную улицу, по которой тут же можно выйти из города и идти дальше — в Закатный лес, начинающийся примерно в километре-полтора за городом.

У небесно-синего одноэтажного здания с мансардой Алфред остановил экипаж. Открылись невысокие дощатые ворота, пропуская их во двор. Двор был один на два дома: с левой стороны стоял похожий дом, только коричневый.

Ворота открыл хозяин — высокий, сутулый старик с лысиной, обрамленной седыми клоками волос, лицо у него было продолговатое, на нем выделялись нос с горбинкой и кривой и серые внимательные глаза. Этот человек и был Карл Тайдеман, старый холостяк, проживающий с сестрой, старой девой, на мансарде синего дома. Что касается сестры, ее в городе знали лишь как Тайдеманиху — скупую крохоборку, самого же Тайдемана все называли просто Карла.

Карла, по-видимому, был человеком любознательным, он не отходил от прибывших и, видя, что Алфред не собирается сгружать привезенные ящики, спросил догадливо:

— Наверное, в мастерскую? — он кивнул на ящики.

— Инструменты, — подтвердил Алфред.