Мы не знаем ни одного случая восхождения на Ушбу кого-либо из местных жителей в дореволюционные годы, если не считать народного предания о том, как не­когда легендарный герой Муратби Киболани разжег на ее макушке костер.

В 1934 году Алеша Джапаридзе, Гио Нигуриани, Александра Джапаридзе и Иагор Казаликашвили со­вершили восхождение на Ушбу, явившееся первым триумфом советского альпинизма. В этой экспедиции в полную силу проявились альпинистский талант и заме­чательные душевные качества Алеши Джапаридзе, пер­вой в СССР женщины-альпинистки Александры Джапаридзе, Гио Нигуриани и известного альпиниста, провод­ника Иагора Казаликашвили.

Но об этой эпопее пусть лучше расскажет непосредственный ее участник и руководитель Алеша Джапарид­зе. Из его книги я узнал очень многое об альпинизме. С лета 1953 года, когда я впервые ее прочел, она стала моей настольной книгой. Он повествует о мужестве и взаимовыручке в борьбе с горами, о любви к ним. Эта книга — первая попытка художественного отобра­жения своеобычной жизни альпинистов.

Наша группа на рассвете стала готовиться к выходу.

Мы очень сожалели, что не подоспел Гио Нигуриа­ни, который, согласно уговору, должен был подняться в лагерь до рассвета. Участие в нашей экспедиции уро­женца этих мест имело большое значение. Вся Верх­няя Сванэти с большим интересом встретила группу и особенно известие о том, что в ней участвует Гио.

Мы уже окончательно утратили надежду на то, что он придет, и собрались выходить, когда вдруг на тропин­ке, ведущей к лагерю, показался человек. Через не­сколько минут перед нами стоял стройный парень, сильные, эластичные движения которого напоминали движения тигра. Это был Гио Нигуриани.

Мы задержались примерно на полчаса и ровно в половине седьмого вышли из базового лагеря.

Снежный кулуар, по которому мы поднимались, оказался сравнительно удобным. На всем его протяже­нии нам не встретилось ни лавин, ни ледопадов, которые надо было бы обходить. Не понадобилось и рубить сту­пени. Когда мы были здесь в 1930 году, приблизи­тельно в средней части кулуара, где его сжимают с боков скалы, нам преградили путь большая поперечная расщелина и огромный снежный обвал, переходить через которые было весьма и весьма опасно. Тогда этот обвал вынудил нас подняться с высоты 3250 метров на высоту 3400—3450 метров и пройти по высящимся слева боковым скалам, на вершине одной из которых из-за наступления темноты нам пришлось заночевать. Теперь не было необходимости ночевать на скалах, ведь мы вышли рано утром и, если бы не возникло никаких неожиданных отклонений, вполне могли рас­считывать, что в первый же день сможем подняться на 4000 метров, где намечалось установить лагерь II.

...Выйдя на высоту 3650—3700 метров, мы достигли самого крутого и опасного участка кулуара. Здесь сопровождавшие нас два носильщика категорически отказались идти выше. Делать было нечего, я разрешил им оставить груз и возвращаться.

Каждый из нас тащил на себе более двадцати кило­граммов. Распределять еще и этот груз на всех поровну я не счел целесообразным, но и оставлять его здесь было нельзя, потому что ночевать в лагере II без палат­ки, без примуса, без керосина и без спирта было если не невозможно, то, во всяком случае, очень трудно. Груз разделили между собой я и Сандро Гвалиа. Иагор и Александра помогали нам веревками, а Гио и Леван Маруашвили пошли вперед, чтобы, придя раньше на назначенное место, приискать подходящую площадку для лагеря.

...К нашему удивлению, Жан Франко протянул нам руку для энергичного рукопожатия и поздравил с побе­дой:

— Молодцы, друзья, замечательно! Сколько смель­чаков пыталось сразиться с Северной стеной, но никому не удалось ее одолеть за тридцать часов. Это невероят­но!..

Если минуту назад мы со Славой стояли как в воду опущенные, сейчас счастливее нас, наверное, не было никого на свете.

Все поздравляли нас с победой, пожимали нам руки.

...И снова дразняще улыбаются вершины!.. После Франции мы отправлялись на Памир, поэтому начали подготовку здесь же, не теряя времени. Для предвари­тельной акклиматизации мы решили совершить восхож­дение на Монблан (4810 метров).

Погода в тот день резко изменилась. Небо заволокло тучами, опустился туман. Видимость была довольно скверная, но все это не произвело на нас дурного впечатления, и планы наши не изменились. Вероятно, нас окрылял успех Гран-Жораса. На восхождение мы затратили всего пять часов и вернулись домой в отлич­нейшем расположении духа. В вестибюле отеля встре­тился Жан Франко.

— Не огорчайтесь, ребята,— обратился он к нам бодрым тоном,— ничего не поделаешь, такова наша альпинистская жизнь, то повезет, то нет... Впрочем, вам попросту помешала погода.

Жан Франко хотел утешить и подбодрить нас, но, когда мы сказали, что были на вершине и идем оттуда, он не смог скрыть своего изумления и восторга.

Маршрут, пройденный Михаилом Хергиани и Славой Онищенко по Северной стене Гран-Жораса, в их честь был назван «Советским вариантом». Его и поныне никто еще не повторил.

29 августа в десять часов утра мы уложили в рюкза­ки провиант и все необходимое, надели кошки и на веревках начали спуск в небольшой, но очень крутой кулуар, который вчера прошли с Иагором, разведывая дорогу.

На сорок — пятьдесят метров ниже нашего лагеря снежный кулуар, или, точнее, снежная лощина, примы­кает к небольшому скальному массиву, который тянется дальше перпендикулярно лощине и, сворачивая почти под прямым углом к югу, заканчивается вертикаль ной стеной. Продвигаемся по правому краю снежного поля, держа курс на юго-западный угол, где эта стена понижается и где обойти ее, как мы полагали, будет легче.

Спустя приблизительно полтора часа мы одолели наконец этот тяжелейший участок. После того мы шли по едва заметному подобию хребта. Его разделяет надвое снежное поле. Одна часть — восточная, дру­гая — на которую мы поднялись,— западная, более ко­роткая, но намного более крутая и обледенелая.

Обе эти части представляют собой арену действия часто срывающихся с вершины Ушбы снежных лавин. Лавины опаснее в западной части, поскольку она кру­тая и обледенелая. Мы должны были траверсировать ее, чтобы выйти к юго-западному, так называемому Красному углу скальной стены.

Этот участок является труднейшим на пути к Галстуку.

С превеликой осторожностью прошли мы один за другим страшный склон и вышли к северо-западному скалистому берегу оконечности Галстука. Скалы очень отвесны, но, поскольку на них нет ни снега, ни льда, менее труднопроходимы и менее опасны. Мы беспре­пятственно поднялись наверх и вышли к юго-запад­ному углу южной скальной стены. Высота над уровнем Черного моря достигает здесь около 4300 метров.

У основания стены мы обнаружили следы бивака, который был разбит в 1933 году швейцарскими альпи­нистами. Небольшая ровная площадка с одной стороны ограничена скальной стеной. По всей видимости, бивак рассчитан на двоих, что совпадает и с количеством членов швейцарской группы. Эта «находка» нас воо­душевила. Трудно передать, какую радость, какое ду­шевное спокойствие и веру в себя вселяют в сердце пусть самые незначительные следы пребывания чело­века в этом царстве снегов, скал и льдов.

Было уже половина четвертого, день клонился к вечеру, и продолжать путь не имело смысла, но посколь­ку, во-первых, следовало максимально использовать время, а во-вторых, не мешало выяснить, что ожидало нас за углом, мы решили продвигаться вперед.

Мы прошли вдоль стены около пятидесяти метров. Повернули к западному углу южной стены, и глазам нашим во всем своем величии предстала знаменитая двухсотметровая западная стена Ушбы, снискавшая ей репутацию труднейшей вершины Кавказа и Европы.